Вальтер Моэрс - Румо и чудеса в темноте. Книга 1 Страница 53

Научные приборы уже прибыли на место. Интересно, как они перенесли длительное путешествие? Завтра — инвентаризация.

Сейчас только всё быстро распакую.

День второй

После того, как я почти две недели на спал, в эту ночь я проспал целых восемь часов подряд. Вот это роскошь! Чувствую себя, будто заново родился. Потоки энергии омывают мои мозги. Этот климат подходит мне идеально. Сперва позавтракаю остатками походного пайка, потом начну расставлять оборудование.

Здесь две комнаты. Одна большая внизу, прямо за входной дверью, камин с плитой, стол и два стула. Без окон, великолепно! Это будет лабораторией. Винтовая лестница ведёт вверх в помещение, где ранее горел огонь маяка. Большая круглая комната, но полностью застеклённая, поэтому не подходит для рабочего помещения. Туман, как вата, прижимается к окнам. Очень живописно! Здесь я буду читать и отдыхать.

Распаковываю ящики. К моему удивлению приборы хорошо перенесли транспортировку. Потери можно пережить. Инвентарная опись:

1. Лабиринтовая колба Гейслера и стеклянная двойная спираль. Вообще невероятно, как эти хрупкие произведения стеклодувного искусства дошли невредимыми.

2. Электрическое яйцо с вакуумным насосом.

3. Линденхупский теодолит.

4. Серебряный закупориватель Фюссли (с полным набором пробок).

5. Спектроскоп, покрытый хамелеоновой кожей.

6. Пневматический вакуумный насос.

7. Свечной гелиостат.

8. Маятник — тригонометр.

9. Оцтаскоп (одна линза разбилась, но у меня есть запасная).

10. Анероидный барометр.

11. Муслиновый гигрометр.

12. Спираль Фибоначчи со свечным приводом и принадлежащие к нему призмы Индиго.

13. Аурoграф.

Далее медные, свинцовые и серебряные гирьки для настройки аурографа, три дюжины аурографических пластинок (вместе с эмульсией), цинковый порошок, отвес, ауроволокно (шесть метров), один литр ртути, порошок радия в свинцовой оболочке, шестиязычковая логарифмическая линейка, раствор камфары, бутылка с неанимированным лейденским человечком в питательной жидкости. Алхимическая батарейка. Рабочая одежда: свинцовый фартук, свинцовый шлем, свинцовые перчатки. Ящик с мелочами (бюксы и чашки, фильтры, химикалии, алхимические эссенции, ступки и т. д.). Пять бочонков с вяленой треской и сито Ходлера для опреснения морской воды (это сделает меня совершенно независимым от местной гастрономии).

Книги дошли все полностью: секретные работы Цигмана Келли о симпатических вибрациях, «Морфология молекулы» Фойнзина и его незаменимые таблицы субатомных дислокаций. И все другие научные книги были здесь (слишком много, чтобы их по отдельности здесь записать). А также пара томов Мифореза, для отдыха.

Отсутствовали ретромагнитный хвататель и рефлекторный гониометр в медной курице. Оба прибора заменимы, но механическую курицу жаль. Украдены? Или я вообще не упаковал в ящики? Астатический орлоскоп фирмы Шаркнадель amp;Шремп развалился на три части. Какой же я идиот, отправлять такой дорогостоящий инструмент в такое путешествие!

Смайк пролистнул пару страниц, где Колибрил описывал химические субстанции и мелкие инструменты своей лаборатории. Для чего ему всё это барахло?

После обеда анимировал лейденского человечка.

Да, признаюсь, я принадлежу к учёным, одобряющим использование этих искусственных подопытных кроликов! Поэтому пишу краткую речь, в защиту использования лейденских человечков:

По моему мнению они являются надёжным материалом для испытания химикалий и медикаментов, когда нет желания испытывать их на живых существах. Лейденский человечек более чем на половину состоит из торфа из Кладбищенских болот Дулла и смеси унбисканского песка, а также жира, глицерина и жидкой смолы. Из этих составляющих вылепливается человечек и анимируется алхимической батарейкой.

В бутылке с питательной жидкостью при хорошем уходе он работает около одного месяца. Он проявляет все приметы настоящей жизни, реагирует на холод, жару и всевозможные химические вещества. Суеверные теории о том, что лейденские человечки имеют душу и чувствуют боль, я радикально отвергаю, поскольку как можно испытывать боль не имея нервной системы? Я считаю варварством мучить лягушек и пытать мышей, если можно воспользоваться таким средством. Защитная речь окончена.

Человечек получился отличного качества. Как и всегда, когда я анимирую лейденского человечка, я придумал для него имя. В этот раз я называю его Хельмхольмом. Хельмхольм из Туманного города. В течение следующего месяца Хельмхольм будет моим важнейшим коллегой. Да, учёный одинок, и познание — его невеста!

Туман прижимается к окнам, как любопытный шпион.

День третий

С утра ходил за покупками в Туманный город. Жители города похожи на призраков, особенно когда они неожиданно появляются из тумана и пронзительно смотрят на тебя, своими водянистыми глазами.

Сколько же слухов летает об этом взгляде! Он должен быть злобным, гипнотизирующим, проклинающим. Но для такого взгляда (как и вообще для всего) существует научное объяснение: местные жители должны так таращить глаза, потому что свет в городе очень рассеянный. Это «Туманогородский взгляд», не имеющий ничего общего с невежливостью. И ещё один миф развенчан!

Туман становится плотнее. Я искал магазин колониальных товаров, но постепенно перестал видеть дома. Вокруг был лишь серый колышущийся туман. И вдруг передо мной появляется пара глаз, больше и проницательнее, чем все глаза, встреченные мною до этого. Я испугался и остановился. Только глаза и ничего больше, а вокруг шевелящийся туман. Жуткий вид! Я смело шагнул вперёд, как и существо напротив меня. Теперь мы стояли на расстоянии лишь нескольких сантиметров друг напротив друга. Но тут подул ветер и туман исчез. Я увидел, что всё это время пялился в витрину: это были мои собственные светящиеся глаза, отражённые в витринном стекле! И, кстати, витрина принадлежала магазину колониальных товаров.

Даже в магазине было туманно, водный пар лежал на полу, доставая колен. Я купил всё, что мне было необходимо. Продавец был вежлив, но не особо разговорчив. Его голос был глухим и слегка булькающим.

В конце он посоветовал мне для развлечения посетить концерт духовой музыки, регулярно устраиваемый в парке. И пусть кто-то скажет, что жители Туманного города недружелюбны!

После обеда взял около маяка первую пробу тумана: закачал её ретромагнитным насосом в лабиринтную колбу Гейслера. Оказалось на удивление сложно вкачать в насос часть туманной субстанции, мне пришлось мобилизировать всю свою энергию. Когда проба отделилась от тумана, раздался звонкий чмокающий звук. Затем я закрыл колбу закупоривателем Фюссли.

Проба тумана двигалась по лабиринтам колбы как змея. Я не верю, что это вода! Ладно, аурография всё покажет.

Вечернее чтение: «Говорящая печь» Хильдегунста Мифореза. Боже мой! Что за романтические бредни и отвратительнейший китч идиотской школы замонийской мёртво-материальной прозы, лишённый какой-либо научной базы. Название следует понимать дословно, это никакая не метафора. Тут Мифорез по-настоящему раздражал! Но для чтения сойдёт. Посвятить пятьдесят страниц описанию тиканья напольных часов — очень смело!

День четвёртый

Туман. Конечно туман, я же в Туманном городе. Но сегодня он выглядит ещё гуще, чем прежде.

Я придумал прибор для измерения плотности тумана и назвал его Оцтафанским туманометром. Где-то на расстоянии десяти метров от маяка я установил таблицу с буквами, как у окулиста (сделал сам). Это одна часть моего прибора. Другая часть — линия на полу спальни, начерченная мелом, прямо напротив большого окна. Теперь каждое утро я буду становиться у этой линии и смотреть на таблицу с буквами. Чем меньше рядов букв я вижу, тем плотнее туман. Я бы мог придумать для этого единицу измерения, один к нечитаемому буквенному ряду, например, или что-то подобное. Как же назвать тогда эту единицу измерения? Колибрил? Отличная идея!

Согласно оцтафанскому туманометру сегодня два колибрила.

Продолжительная прогулка по городу, во время которой, как ни странно, я не встретил ни одного местного жителя. Такая архитектура, как в Туманном городе, не встречается больше нигде в Замонии. Если бы мне пришлось описать её одним прилагательным, оно бы звучало «сгорбившаяся». Дома похожи на обнесённые каменной кладкой холмики кротов, всё выглядит так, будто наштамповано одной формой, всё состоит из круглых крыш, торчащих из земли. Почему-то у меня такое впечатление, что большая часть города находится под землей.