Дэйв Барри - Питер Пэн и тайна Рандуна Страница 6

— Ладно, — сказал он. — Так, значит, зайти за тобой завтра к девяти и сказать, что мы идем в Национальную галерею?

— К девяти так к девяти, — согласилась Молли. — Спасибо тебе большое!

— Не за что, всегда рад помочь, — ответил мальчик.

Он проводил ее до дверей, они распрощались. Возвращаясь домой, Молли думала о том, какой Джордж славный, какой он верный друг и как он всегда готов прийти на помощь.

Но тут ей на ум пришла другая мысль: «В последний раз, когда Джордж взялся мне помочь, он подвергся большой опасности! Получается, я снова втягиваю его в опасное дело?»

Молли поразмыслила об этом и решила, что все это глупости. Ну что опасного может быть в том, чтобы съездить в Оксфорд?

Эта мысль ее слегка утешила, и Молли заторопилась домой: на улице быстро темнело.

Глава 6

Неприятные слухи

«Фантом» несся по морю на всех парусах. Никогда еще этот корабль не ходил так быстро. Капитан Нерецца выжимал из «Фантома» все, на что он был способен, и не убирал лишние паруса, даже когда казалось, будто корабль вот-вот разнесет в щепки. Днем и ночью они мчались вперед, оставляя след из белой пены на темных волнах открытого моря.

Матросы не меньше, чем их капитан, стремились добраться до цели своего путешествия и избавиться наконец от нежеланного пассажира. По команде быстро разнесся слух, что он снова вернулся на корабль: жуткая, темная фигура в плаще, живущая в темной каюте. Поначалу некоторые отмахивались от слухов, говоря, что Омбра пропал в Стоунхендже, — многие же видели это своими глазами!

Но слухи не унимались. Во-первых, снова этот холод. Чем ближе к темной, запретной каюте, тем холоднее становилось на корабле, вплоть до того, что изо рта пар валил.

Во-вторых, звуки: хриплые, сдавленные стоны, похожие на рев раненого зверя. Время от времени они слышались на палубе поздно ночью, разносясь от носа до кормы, хотя, когда вахтенные матросы решались посмотреть, что происходит, они не видели никого, одни только тени.

С каждым новым известием о странных происшествиях настроение у моряков становилось все мрачнее и угрюмее. Некогда веселая команда — матросы действительно любили свой стремительный корабль — с каждым днем делалась все несчастнее. У самого капитана Нереццы настроение было и вовсе отвратительное. Капитан был близок к нервному срыву. Он часами стоял на мостике, угрюмо насупившись, пытаясь выжать лишние пол-узла из корабля, который уже и так угрожающе содрогался под массой парусов. Рулевой мрачно боролся со штурвалом, без песен, без улыбки на губах. Кок не готовил ничего, кроме одной и той же опостылевшей всем похлебки. Не слышно было ни звуков губной гармошки, ни смеха.

Все они чувствовали его присутствие — присутствие жуткой твари в темной каюте. Все до последнего. А потом, однажды ночью, когда матросы лежали в своих гамаках и пытались забыться сном, а сон все не шел, один юноша произнес три слова, которые ледяным пронизывающим ветром разнеслись по всему трюму. Он сказал это сразу после общей молитвы, когда тишину нарушали только удары волн о борта да стенания корабля, который словно бы нехотя повиновался приказам капитана. Эти три слова отозвались эхом во всех сердцах, потому что вся команда думала о том же:

— Оно становится сильнее!

Глава 7

Секрет

Солнце пылало в ослепительно голубом небе. Над островом Моллюск висела удушающая жара.

Питер и его друзья уныло сидели посреди деревни моллюсканцев. Обычно это было очень приятное место: визжали и смеялись ребятишки, члены племени болтали о чем-то своем… Но сегодня здесь царила тишина. Слышался лишь приглушенный рев морских валов, накатывающих на берег в нескольких сотнях футов отсюда. Болтать никому не хотелось. Все, кроме самых маленьких детей, сидели и ждали.

Они ждали звука, который никому не хотелось услышать: звука большой раковины, в которую должен был протрубить один из остроглазых воинов-моллюсканцев, стоявших на часах на вершине горы. Этот звук означал бы, что часовые заметили на горизонте вражеские челны.

Что Скорпионы вот-вот будут здесь.

Но пока делать было нечего. Оставалось только сидеть и ждать. А ожидание Питер переносил очень плохо. Он бросил взгляд на свою тень. Похоже, с тех пор, как он смотрел на нее в последний раз, она немного удлинилась. Или нет? Да когда же наконец кончится этот день!

Питер покосился на остальных. Толстый Тэд спал. Подбородок у него был липкий от кокоса, который он ел, пока не заснул. Прентис с Томасом разыгрывали, кажется, уже сотую партию в крестики-нолики, рисуя их на земле прутиком. Джеймс сидел рядом, пытаясь поймать ярко-зеленую лесную муху, которая кружила у него над головой.

Питер придвинулся поближе к Джеймсу, стараясь не разбудить Динь-Динь, дремавшую в его лохматой рыжей шевелюре, и вполголоса спросил:

— Слушай, сегодня ведь полнолуние?

— Да, а чего? — рассеянно ответил Джеймс, снова взмахнул рукой — и опять промахнулся.

— А то, что весь океан будет подо мной как на ладони! — ухмыльнулся Питер.

Джеймс оставил муху в покое и уставился на Питера.

— Слушай, не надо! — сказал он.

— Надо-надо! — возразил Питер. — Мне до смерти надоело сидеть тут, в деревне.

— Всем надоело, — возразил Джеймс. — Но ты же обещал Воинственной Креветке, что…

— Ничего я не обещал! — перебил его Питер. — Я просто кивнул. Кивок — это еще не обещание. А Воинственной Креветке совсем не обязательно знать, что я туда летал. Ну, разве что я и в самом деле увижу Скорпионов. А тогда он мне еще спасибо скажет!

— А как же отравленные стрелы? — спросил Джеймс. — Креветка же сказал…

— А как они могут меня застрелить, если они меня даже не увидят? — поинтересовался Питер.

— И когда же ты собираешься лететь?

— Ночью, — ответил Питер. — Только никому не говори, ладно?

— Ладно, не скажу, — нехотя согласился Джеймс. — Но все-таки, по-моему, это плохая идея.

— Да я осторожненько! — улыбнулся Питер. — Я ведь всегда осторожен, разве нет?

— Ну да, конечно! — фыркнул Джеймс.

Глава 8

Костры погасли

В четверти мили от западного берега острова Моллюск вздымалась неровная стена из пальмовых стволов, заостренных вверху, точно копья, и крепко связанных вместе так, что получилась внушительная крепость. Над одним из углов крепости возвышалась живая пальма, на вершине которой была устроена платформа, служившая наблюдательным пунктом. На платформе восседал сильно загорелый человек, одетый в нечто, что и лохмотьями-то назвать было трудно. Во рту у него торчали три с половиной зуба, волосы свисали до плеч. Поттс Орлиный Глаз — его прозвали так за то, что он мог за полмили разглядеть, как ящерица ловит муху, — много времени проводил на наблюдательном посту, высматривая приближающиеся опасности.

Но сейчас Поттса беспокоило не столько то, что он видел, сколько то, что чего-то не хватало.

Он уже с полчаса размышлял, чего же именно ему не хватает, и внезапно его осенило.

— Дыма не видно… — пробормотал Орлиный Глаз. И завопил: — Эй, Сми! Дыма не видно!

Очень толстый человечек с очень толстой и красной физиономией, прикорнувший в тени под стеной, вскинулся и утер слюни с небритого подбородка. Это и был Сми. В море он исполнял обязанности первого помощника, а на суше превратился в капитанского лакея.

— Чего? — крикнул он наверх, Орлиному Глазу.

— Дыма не видно! — повторил Орлиный Глаз.

— Дым? Где дым? — не понял Сми.

— Нету! Нету дыма!

— Где нету дыма? — Сми был окончательно сбит с толку.

— Нигде! — ответил Орлиный Глаз.

Сми немного поразмыслил об этом, потом наконец все понял. Он вскочил и трусцой побежал в капитанскую хижину, хлипкое сооружение, сплетенное из прутьев, с крышей из пальмовых листьев.

— Капитан! — окликнул он, робко постучавшись в то, что сходило за дверь.

— Входи, Сми! — откликнулся хриплый голос.

Сми вошел в хижину, которая принадлежала долговязому, худощавому человеку с длинными, спутанными черными волосами и острым стальным крюком вместо левой руки. Его люди называли его капитан Крюк, хотя некогда он был известен как капитан Черный Ус, самый грозный пират семи морей. Под носом у него действительно росли великолепные усы, обильно смазанные маслом и закрученные кверху. Если их распрямить, они достигали десяти дюймов в длину. В данный момент его внимание было сосредоточено на собственных длинных ногах, точнее, на толстых, желтых ногтях, которые загибались вперед и вниз, образуя нечто вроде когтей. Он скоблил ноготь большого пальца вулканической пемзой, пытаясь хоть чуть-чуть его укоротить.

— Разрешите обратиться, сэр? — сказал Сми. — Орлиный Глаз говорит…

— Ничего не получается, Сми, — перебил капитан Крюк, даже не взглянув в его сторону. — То ли ноготь слишком твердый, то ли камень слишком мягкий, но у меня ничего не выходит. Встань-ка на колени и укуси его.