Диана Джонс - Год грифона Страница 6

– Как вам не стыдно! – воскликнула Эльда и нервно хлестнула хвостом по ступенькам. – Как вы можете так говорить о волшебнике Коркоране! Он такой лапочка! Я в него просто влюбилась!

Все одногруппники грифонши уставились на нее. И не только они. Голос у Эльды был мощный, так что ее слышал весь двор.

– Эльда, ты уверена? – осторожно осведомилась Клавдия.

– Конечно же уверена! Я решительно влюблена! – твердо ответила Эльда. – Мне просто хочется взять и прижать его к груди!

Первокурсники посмотрели на Эльду. Они представили Коркорана, трепыхающегося в мощных лапищах Эльды, с развевающимся галстуком… Ольга прикусила губу. Лукин поперхнулся кофе. Фелим поспешно отвернулся и стал смотреть куда-то в небо. Клавдия, приученная прежде всего думать об осторожности, вспомнила, что Коркоран волшебник, и сказала:

– Пожалуйста, Эльда, не надо этого делать.

– Конечно, я бы и не осмелилась, – печально сказала грифонша. – Просто он так похож на моего старого плюшевого мишку, с которым теперь играет Фло! Но я буду умницей. Я буду лишь вздыхать о нем и смотреть на него украдкой. Я только не хочу, чтобы вы его ругали.

– Ну, это справедливо, – согласился Рёскин. – Страдай, если хочешь. В своих мыслях каждый волен. Держи. – Он протянул блокнотик обратно Лукину. – Смотри береги его. Это гномья работа. И старинная к тому же. В блокноте чувствуются какие-то тайные свойства, но какие – я разобрать не могу. Типичное сокровище.

– Тогда я, наверно, лучше его тебе верну, – виновато сказал Лукин Ольге.

Девушка высокомерно тряхнула головой:

– Еще чего! Это же подарок.

2

Прошла неделя, но первокурсникам Коркорана она показалась месяцем – столько им пришлось всего делать и так много нового они узнали! Они ходили на лекции, которые читали Мирна, Финн и другие волшебники. Они блуждали по библиотеке, разыскивая книжки, которые поручал им читать Коркоран, и даже кое-что находили. Они бегали из аудитории в аудиторию, из лаборатории в лабораторию, исписывали целые тетради конспектами, а по вечерам еще пытались писать рефераты. Но сутки, казалось, растянулись втрое, так что новички даже ухитрялись выкраивать немного свободного времени. А в свободное время каждый находил себе развлечение по душе. Рёскин увлекся настольным теннисом и играл как черт. Ольга вступила в клуб гребцов и теперь каждое утро вставала ни свет ни заря и бежала на озеро, откуда возвращалась только к завтраку, голодная как волк. Она с каждым днем все больше походила на хищную королеву и выглядела такой здоровой, что Клавдии становилось не по себе. Сама Клавдия по утрам чувствовала себя отвратительно. Она предпочла вступить в университетский хор, собиравшийся во второй половине дня. Фелим занялся фехтованием. Лукин и Эльда выглядели на редкость спортивно, но на самом деле никакой особой любви к спорту не испытывали. Они вступили в клуб шахматистов и часами просиживали за маленьким столиком, погрузившись в размышления, вместо того чтобы зубрить травники, бестиарии или перечни драконов. Оба были прекрасными шахматистами, и оба мечтали когда-нибудь обыграть друг друга.

Еще до конца этой недели всем сделалось ясно, что Лукин и Ольга созданы друг для друга. Они подолгу гуляли, держась за руки, или сидели и беседовали где-нибудь в уголке. Ольга перестала подвязывать волосы шарфом – за исключением того времени, когда занималась греблей. Ее приятели поначалу думали, что ей просто понравилось пропускать свои длинные светлые волосы сквозь пальцы или картинно встряхивать ими, но потом заметили, что Лукин частенько, улучив удобный случай, протягивает руку и украдкой поглаживает густые пряди. А Ольга, в свою очередь, любовалась его мрачноватым профилем и широкими плечами, – разумеется, когда сам Лукин этого не видел. По всей видимости, она одолжила ему немного денег. По крайней мере, вскоре Лукин стал ходить в новой – ну почти новой – куртке и незалатанных штанах. Что, впрочем, не мешало Вермахту по-прежнему звать его «Эй, вы, в подержанной куртке!».

Они обнаружили, что Вермахт принципиально не запоминает имен студентов. К примеру, Рёскин так и остался либо «Эй, вы, громогласный!», либо «Эй, вы, в доспехах!», хотя после первого дня Рёскин в доспехах уже больше не ходил. Он теперь носил тунику – которая, на взгляд Эльды, была бы широковата даже Лукину, однако на могучей гномьей груди сидела в обтяжку, – и штаны, которые были бы коротковаты даже Анджело, младшему братишке Эльды. Зато Рёскин, очевидно желая как-то компенсировать отсутствие доспехов, вплетал теперь в волосы и бороду вдвое больше косточек, чем раньше. Как говорила Клавдия, его издалека было слышно по характерному перестуку.

Никто больше романов пока не завел, хотя все знали, что Рёскин то и дело бегает в расположенный по соседству Дом целителей попить чайку с высокой девушкой-первокурсницей: они познакомились на лекциях по травознатству, которые вел все тот же Вермахт. Начинающим целителям их было положено слушать вместе с начинающими магами. Рёскин пребывал в восторге от этой девушки, и его нимало не смущало, что ростом он ей по пояс. Да еще Фелим дня два не расставался с ослепительно-прекрасной первокурсницей по имени Мелисса, с которой они виделись на теории магии (ее читал все тот же вездесущий Вермахт), пока его одногруппники не взвыли.

– Но, Фелим, ведь она же абсолютно тупая! – говорила Ольга.

– Вот-вот, – кивнул Лукин. – Статуя волшебника Поликанта и та умнее.

– Она только и может, что кокетничать и мило улыбаться! – подтвердила Эльда. – Нет, наверно, какой-то ум у нее есть, иначе бы она тут не училась, но я этого ума пока не заметила. А ты, Клавдия, что думаешь по этому поводу?

– Я думаю, что она просто мило улыбнулась тому, кто ее принимал, – ответила Клавдия, поразмыслив. – Волшебнику Финну, например. Он на такие штуки ужасно податлив.

– В самом деле? – спросил Фелим у Клавдии. – Так ты думаешь, она дура?

– Непроходимая, – кивнула Клавдия. – Совершенно безнадежная дура.

Советов Клавдии уже привыкли слушаться – все знали, что она слов на ветер не бросает. Фелим тяжело вздохнул и стал видеться с Мелиссой реже.

Новички прислушивались и к сплетням, что ходили по университету. Вскоре уже ни для кого не было секретом, что волшебник Коркоран одержим полетом на Луну. Эльда каждый раз усаживалась так, чтобы видеть, как Коркоран бежит в свою луноведческую лабораторию и очередной сногсшибательный галстук полощется у него за плечом.

– Как жалко, что я ничем не могу ему помочь! – говорила она, усаживаясь на задние лапы и ломая когтистые пальцы передних. – Мне так хочется, чтобы он все-таки попал на Луну! Он такой лапочка!

– Нашла бы себе лучше грифона, своего ровесника, – сказала ей Ольга.

– Так ведь нету таких! – ответила Эльда. – А потом, грифона так просто к груди не прижмешь!

Некоторое время Коркорана так и звали – «Эльдин медвежонок».

Что же касается самого Коркорана, для него эта неделя прошла как обычно – ну разве что чуть быстрее обычного. В его лаборатории проводилось так много важнейших магических экспериментов, а строительство лунного корабля продвигалось так медленно, что волшебник жалел о каждой минуте из тех четырех часов, что ему приходилось тратить на чтение лекций. Попасть на Луну само по себе не так уж просто. А ему вдобавок все никак не удавалось определить, есть ли там воздух. Между тем отдельные эксперименты показывали, что в безвоздушном пространстве такие мягкие субстанции, как человеческая плоть, имеют тенденцию портиться. По крайней мере, персики просто лопались. За эту неделю Коркоран взорвал столько персиков, что вспомнить было страшно. Наступала осень, персики дорожали. Новая партия, которую заказал Коркоран, обошлась ему вдвое дороже предыдущей. «А что, если… – думал Коркоран, стремительно шагая на лекцию к первокурсникам. – А что, если отказаться от заклинаний и просто заключить каждый персик в железный чехол? Но тогда, значит, и мне тоже понадобится железный чехол! Хорош же я буду на Луне – весь закованный в доспехи, точно этот гном!»

Тут он с размаху налетел на волшебницу Мирну, которая торопилась в противоположную сторону. И если ни тот ни другая не ушиблись, то только благодаря защитному заклятию, которое поспешно создала Мирна. Коркоран отлетел к стене, рассыпав книги и бумаги.

– Ох, извините! – сказал он. – Снова я витаю в облаках!

Коркоран наклонился, чтобы собрать бумаги. Ему попался на глаза какой-то список студентов. Интересно, зачем он его составил? Ах, да! Очень удачно, что Мирна тут рядом, хотя и слегка ошеломленная.

– Кстати, Мирна, – сказал Коркоран, – насчет тех писем, что я просил вас разослать родителям новых студентов…

Мирна зажмурилась, чтобы не видеть Коркоранова галстука. Он был сплошь разрисован ядовито-зелеными пальмами, переплетающимися с ярко-розовыми купальщицами. А ее и так всю неделю тошнило по утрам.