Серж Брюссоло - Волшебная мантия Страница 6

– Вот он! – закричал вдруг Па.

Лес расступился, как будто кто-то раздернул занавес из деревьев, и из него выступил великан – огромный, с густой всклокоченной бородой и волосами, которые походили на поросль мха или спутанную траву. Нос посреди широченного лица двигался, принюхиваясь, а язык алчно облизывал губы.

– Он почуял яблоки! – придушенно прохрипел мой отец.

– Кажется, он нас вообще не видит… – простонала Ма. – Мы для него всего лишь муравьи. Только бы он не пошел дальше через деревню, топча наши дома!

Я как раз думала о том же самом. Что будет, если ловушка вдруг не сработает? Если вместо того, чтобы расположиться в кресле и приступить к еде, исполин продолжит свой путь прямо, деловито топоча и не обращая внимания на мелкие домишки, которые будут только похрустывать у него под ногами?

Выбравшись на опушку, великан помедлил, все еще морща нос. Быть может, чересчур соблазнительный запах инстинктивно внушал ему тревогу?

Мне хотелось крикнуть ему: «Беги прочь! Возвращайся к себе! Скройся в лесу и никогда не приходи сюда больше!»

Но, увы, он уже сделал шаг вперед, затем другой. Лес за его спиной сомкнулся. Сработало! Он уже шагал прямиком к деревне, опустив глаза и не замечая ничего, кроме яблонь. Волшебная мантия широкой красной рекой струилась вслед за ним. Он замешкался еще на мгновение, но затем опустился на гранитный трон и протянул руку к ближайшему деревцу. Ухватив яблоню двумя пальцами, он вырвал ее с корнем, положил к себе на колени и принялся одно за другим обрывать с нее яблоки, отправляя их в рот, как вы бы стали обирать ягоды с виноградной грозди.

Глуповато улыбнувшись, он вырвал вторую яблоню и продолжил свое пиршество…

Я подумала: «Плоды такие маленькие, ему придется съесть их огромное количество, чтобы снотворное подействовало…»

Я опасалась, что, почувствовав сонливость, он заподозрит обман. Тогда, разозлившись, что его пытаются обвести вокруг пальца, он вскочит и примется прыгать по деревне, круша все вокруг!

Конечно, мы это вполне заслужили, но мне вовсе не хотелось окончить свою жизнь сплющенной, как старый комочек жвачки.

Когда великан покончил с шестым деревом, его голова начала клониться, а улыбка становилась все более бессмысленной. Теперь он жевал с полуприкрытыми глазами. Дремота явно овладевала им, но желание полакомиться оставалось сильнее. Быть может, он сам списывал свою сонливость на чересчур плотный обед?

– Готово! – победно воскликнул Па. – Он вот-вот заснет.

– И сколько это будет продолжаться? – с тревогой спросила мама. – Два дня, три… или неделю?

– Больше, – уверенно сказал Па, но уточнять не стал.

Готова поспорить, что он и сам этого не знал!

– А он не умрет от голода? – шепотом спросила я.

Мой отец покачал головой и сказал:

– Нет, великаны устроены не так, как мы. Внутренние органы у них не похожи на наши. Они совсем, совсем другие… Они могут проспать целый год, не испытывая ни малейших неудобств.

– Да, но, когда он проснется, – настойчиво продолжала я, – он будет в плохом настроении?

– Само собой, – нетерпеливо оборвал меня Па, – но, когда это произойдет, мы будем уже далеко. Мы, например, начнем свое кругосветное турне, представляя наших миниатюрных артистов детишкам всего королевства.

Интересно, он правда так думал или лгал, чтобы успокоить меня? Я твердо решила расспросить на этот счет чемоданчик.

Наконец великан уронил голову на грудь и захрапел, свесив огромные кулачищи почти до земли.

Мы еще постояли наверху в ожидании, не решаясь выходить на улицу первыми. Я думала: «А вдруг это уловка? Может, он притворяется уснувшим, чтобы дать нам подойти поближе…»

Но вот на окраине сада появились староста деревни и аптекарша Мелани. Они осторожно крались на цыпочках, замирая за каждым деревом. Так, короткими перебежками, они наконец добрались до подножия трона. После этого староста повернулся к деревне, призывно размахивая руками в знак того, что расставленная западня сработала.

Мне стало грустно за великана и стыдно за всех нас.

Люди начали покидать дома, поначалу робко, а потом все более и более шумно, и вот они уже принялись плясать вокруг гранитного кресла, громко потешаясь над уснувшим колоссом. Мне это показалось омерзительным.

– Пойдемте! – крикнул отец. – Я должен присмотреть за приготовлениями к жеребьевке.

И он припустил почти бегом, не дожидаясь нас.

Я обратилась к маме:

– О чем это он?

– Жители деревни получат право взойти на волшебную мантию, чтобы воспользоваться ее магической силой, – стала объяснять Ма. – Но некоторые знатоки утверждают, что участки мантии неравноценны. Часть из них больше насыщена энергией, а потому ценнее… понимаешь? И если встать на хорошее место, то и чудеса будут получаться качественнее… а на плохом месте магия может перестать действовать уже через несколько часов. Так что мантию поделят на равные участки, и вот эти самые участки и будут разыгрываться в лотерее под председательством мэра.

Я приуныла. На мой взгляд, здесь-то и возникнет причина для раздоров. Я тут же вспомнила беднягу Грязнулю и его рассказы. Поводы для зависти не замедлят появиться. А там и до войны недалеко…

Мы отыскали папу у ног великана. Староста громко потребовал тишины.

– Итак, – объявил он, – наш счастливый день наконец настал. И если мы проявим достаточную дисциплинированность, каждый получит свою долю чудес. Прежде всего следует оговорить, что дети не получат права ступать на мантию! Иначе они за несколько дней исчерпают ее магическую энергию, растратив ее на бесконечное множество глупых желаний. Разрешение получат только взрослые.

С той стороны, где столпилась ребятня, донеслись протестующие возгласы. Да и было с чего возмутиться! Однако на них тут же посыпался град оплеух и подзатыльников, и порядок был восстановлен.

– А теперь, – продолжал староста, – мы приступим к разделу мантии. Сначала ее растянут на траве, а затем расчертят на квадраты; каждый из этих квадратов будет пронумерован. Далее в процессе жеребьевки мы распределим эти номера между жителями. Пожалуй, на этом все. Приступим к работе! Напоминаю, что мы должны управиться до того, как великан проснется.

– Дорогу! – донеслось вдруг со стороны группки пожилых женщин, одетых в черное. – Дорогу гладильщицам!

Я увидела, что к этой группке примкнули все без исключения деревенские старухи. Одни тащили в руках старинные чугунные утюги, другие – молотки. Замыкающие волокли мерную цепь, которую обычно используют для землемерных работ.

Эта странная бригада ухватила мантию великана за конец, как шлейф невесты, и старательно расправила ее на траве. Затем старухи принялись прибивать ее края к земле с помощью колышков, чтобы ветер не мог приподнять ее и смять.

Примерно через час мантия великана уже была растянута на земле, как ковер. Тогда старухи разожгли поблизости большую жаровню. Когда угли в ней хорошенько раскалились, они с помощью стальных щипцов стали вытаскивать самые крупные из них и закладывать их внутрь своих чугунных утюгов. Вооружившись таким образом, они опустились около мантии на колени и начали разглаживать ее ткань. Они работали уже около получаса, когда мне вдруг показалось, что у меня галлюцинации. Я несколько раз сморгнула, чтобы прогнать наваждение… Но нет, старухи и в самом деле начали молодеть! Резко подскочив, я повернулась к маме, но она прижала мне палец к губам в знак того, что мне не следует обращать на себя внимание.

– Так и должно быть, – шепнула она тихонько. – Это действует магия мантии. Они попросили ее вернуть им молодость. Ради этого они и взялись за нелегкую работу, которую сейчас выполняют.

– Будем надеяться, что они потратят на себя не слишком много энергии, – процедил Па сквозь зубы.

– Да ладно тебе, – успокивающе сказала Ма, – не жадничай, ее на всех хватит.

Не веря своим глазам, я наблюдала за творящимся чудом. Возраст гладильщиц с каждой минутой уменьшался. Когда они только ступили на мантию, им было от семидесяти пяти до восьмидесяти лет; теперь же они выглядели как бодрые сорокалетние женщины. Некоторые уже стали избавляться от своих платков и шалей, а кое-кто даже оторвал полосу ткани от подола, чтобы укоротить юбку.

В этот момент ко мне подошла Поппи и тронула меня за плечо. Вид у нее был очень недовольный, и я спросила, в чем дело.

– Моя бабушка Матильда там, с ними! – пробурчала она, махнув рукой в сторону гладильщиц. – Я не смогла ее остановить. Вон она, видишь? Та… та девушка в красной юбке! Теперь ей не дашь и тридцати! Я чувствую себя дурочкой…

– Почему?

– Как почему? Вот представь, что твоя мама сейчас взберется на мантию и сбросит лет двадцать… вернувшись, она окажется одного возраста с тобой, тебе это будет приятно?

Пришлось признать, что не очень.

– Может быть, вернемся домой, как думаешь? – шепотом спросила моя мама у Па.