Григорий Гребнев - Арктания Страница 6

Юра отполз в сторону и остался лежать на льду животом вниз, не смея подняться.

Так он лежал несколько минут. Перед глазами у него валялась его собственная перчатка, которую он бросил, когда долбил лед. Юра искоса поглядел на нее: это была обыкновенная, простенькая меховая перчатка; ее привычный, домашний вид немного успокоил мальчика. Он хотел было протянуть руку, чтобы взять ее, но внезапный порыв ветра понес перчатку прочь Юра вскочил и погнался за нею. Прыгая через куски льда, он наконец наступил на нее ногой, нагнулся, поднял, надел, и в этот момент сильный удар ветра в лицо отбросил его на несколько шагов. Едва удержавшись на ногах, Юра остановился и оглянулся: яростный ветер крутил вокруг него густую снежную кашу. «Полярный жук» виднелся впереди, как сквозь белый полупрозрачный занавес. Машина вздрагивала и раскачивалась из стороны в сторону. Юра, ослепленный снегом, защищаясь руками от ветра, пошел к машине. Но чем ближе он к ней подбирался, тем больше увеличивалось расстояние между ним и автожиром. Юра остановился и стал вглядываться: «Полярный жук» уходил от него. Ветер выл и крутил над ним снежное месиво. Все еще не отдавая себе отчета, откуда взялся этот ветер, Юра побежал к машине, но и машина прибавила ходу, — она будто убегала от него. Наконец Юра понял: ураган гонит автожир, «Полярный жук» мчится от него прочь на своих лыжах, подгоняемый ветром.

Уже выбиваясь из сил, сам не зная, зачем он это делает, Юра стал кричать тонким голосом:

— А-а-а-а-а!..

Ветер зажимал ему рот и бил в лицо охапками снега, но Юра все еще брел вперед. Затем он услышал глухой удар и, сгребая снег с глаз, увидел, что «Полярный жук» лежит на боку подле высокого тороса. Тогда Юра стал на четвереньки и пополз обратно. Так он прополз в водовороте взбесившегося воздуха метров двадцать. Вдруг над его головой раздался чудовищный треск. Юра споткнулся, на мгновение повис в воздухе, почувствовал сильный толчок в грудь, и на глаза его медленно опустилась тьма…

7.

«Спасать сына должен я…»

Ирина открыла глаза и прислушалась: в комнате стояла тишина, нарушаемая далеким шмелиным гудением ракетных якорей станции. Время от времени за окном бился яростный ветер, и снова ровно и настойчиво гудели раструбы ракетных двигателей.

Это была та самая буря в районе полюса, о которой Ирина вчера предупредила аэропорты на континентах. Она взглянула на розовые огоньки радиевых часов: 2 часа 15 минут по гринвичскому времени. Да, она вчера не ошиблась; именно в это время, по ее прогнозу, должен был разразиться ураган. Ирина была совершенно спокойна: аэропорты предупреждены, все ракетные якоря станции тщательно осмотрены Владимиром и механиками, все закреплено, убрано в помещения. Владимир сейчас, очевидно, в конденсаторной, — следит за равномерной подачей и распределением по всей поверхности станции нагретого воздуха, которым снег и корка льда превращаются в пар. У Владимира много забот. Буря будет свирепствовать всю ночь.

«Юра, наверное, спит — подумала она, — иначе он давно уже перебрался бы поближе ко мне».

Ирина улыбнулась. Странно, почему это буря поселяет тревогу в детях и животных? Не потому ли, что дети еще не утратили первобытных инстинктов?

Но надо посмотреть, спокойно ли спит этот первобытный человечек.

Она оделась и направилась к Юриной комнате. По дороге обратила внимание, что буфетная ниша раскрыта.

«Наверное, Владимир взял что-нибудь и забыл закрыть».

Прикрыла нишу и вошла в Юрину комнату.

Постель была пуста. Ирина оглянулась по сторонам, позвала:

— Юра!

Ей никто не ответил. Она прошла в гостиную. Там тоже никого не было.

«Странно! Где же он?»

Ирина вышла в переднюю, вновь обошла все комнаты. Никого.

Еще раз окликнула:

— Юра! А Юра!..

Молчание.

Тогда она подошла к внутреннему радиофону, включила конденсаторную и спросила:

— Володя, ты здесь?

Ветлугин тотчас же отозвался:

— Да. Это ты, Рина?

— Юра с тобой? — спросила она.

— Нет. По-моему, он спит.

— Нет его. Обыскала весь дом.

— Не понимаю. А у деда? Постой, я его вызову.

Через минуту она снова услышала голос мужа:

— Ты слушаешь? Нет его там. Не понимаю. — Ветлугин уже, видимо, сердился. — Куда он мог уйти в такую погоду? Ты у Свенсонов справлялась?

— Нет. Они, наверное, спят.

— Эрик дежурит. Сейчас я его спрошу.

Опять наступила тишина, нарушаемая яростными рывками ветра за окном.

— Ты слушаешь? — спросил Ветлугин спустя короткое время. — Эрик говорит, что Ася с матерью легли спать еще в десять часов.

— Что же делать?

В голосе Ирины уже явно слышалась тревога.

— Ты не волнуйся. Я его постараюсь отыскать, — сказал Ветлугин и выключил радиофон.

Она пошла к себе в комнату, взяла с ночного столика книгу, рассеянно прочла название: «Находки во льдах», вспомнила револьвер, найденный Юрой (ради него она вечером и книжку эту стала читать), вспомнила лицо сына во время разговора в кабинете (он сидел, боясь шелохнуться, и с жадностью ловил каждое слово, сказанное по поводу его находки), и вдруг у нее мелькнула тревожная, еще не вполне ясная ей самой мысль.

«Неужели он?.. Нет. Этого ему в голову не могло прийти».

Но неясная мысль уже стала отчетливой и настойчивой, и Ирина не могла от нее избавиться. Еще вечером, ложась спать, она сказала Владимиру, что следовало бы слетать туда, где Юра нашел револьвер, и поискать во льду. Ведь это же естественно — где револьвер, там может оказаться и труп человека, которому он принадлежал. Неизвестно, кем он может оказаться, этот человек: полярником, погибшим во льдах, крестовиком, убитым при разгроме Северной армады, — так или иначе, поискать следовало бы. Но неужели эта мысль пришла в голову и мальчику? Он мог тайком ночью вылететь туда. Ведь он же ничего не знал о надвигающейся буре…

Ирина вскочила и побежала к радиофону.

— Володя! — крикнула она. — Володя!

— Да, да, я слушаю, — ответил Ветлугин.

— Сейчас же узнай, в ангаре ли «Полярный жук».

— Что?.. — Голос у Ветлугина дрогнул, он, видимо, тотчас же понял все.

Через десять минут тревожная весть разнеслась по всем служебным помещениям станции: исчез Юра вместе с автожиром.

Ветлугин ворвался в спальню. Одежда его была мокрой. Он казался растрепанным, наскоро одетым. Ирина стояла посреди комнаты. Она молчала и широко открытыми глазами смотрела на мужа.

— Надо лететь! — крикнул он, — Немедленно!

Вошел Свенсон. За ним, сутулясь и сопя, вполз дед Андрейчик.

— Владимир, — сказал Свенсон, — нужно сейчас же связаться с восьмой авиабазой. Через двадцать минут машины будут там.

Ветлугин мотнул головой.

— Я не имею права поднимать машины с острова. Мой сын терпит бедствие по моей вине. Спасать его должен я сам.

— Факт, — посапывая, сказал дед Андрейчик. — Сами управимся. В ангар! Запрягай машину!

— Вы с ума сошли! — крикнул Свенсон. — Владимир, ты погубишь себя и не спасешь ребенка… Ирина! — Свенсон шагнул к Ирине.

Она села на стул и стала ладонью тереть висок.

— Я ничего не соображаю.

— Я должен попытаться, — упрямо сказал Ветлугин. — Ты, Эрик, замещаешь меня на станции. Если со мной что случится, сделаешь доклад Северограду.

Ирина растерянно взглянула на него.

— Я не знаю, Володя… постой… Володя, куда же ты?

Но Ветлугин уже выбежал из комнаты. За ним трусцой побежал дед Андрейчик.

Свенсон подошел к Ирине, опустил руку ей на плечо.

— Они очень рискуют. Надо сейчас же сообщить в восьмую базу.

Она вскочила, бросилась к двери:

— Эрик! Скорее! Вызывайте остров!.. Я побегу. Так нельзя…

Свенсон подошел к радиофону и вызвал остров Георгия Седова.

8.

Машины идут сквозь пургу

— Остров Седова слушает, — сказала радиофонистка.

— Говорит «Арктания». Дайте начальника авиабазы.

Через секунду между «Арктанией» и островом Георгия Седова произошел следующий разговор:

— Я начальник восьмой авиабазы.

— Я Свенсон. Замещаю начальника станции. В районе полюса попала в шторм машина с сыном Ветлугина. На помощь вылетел сам Ветлугин. Положение угрожающее. Прошу выслать противоштормовой отряд. Координаты — восемьдесят шесть и двадцать минут широты, семнадцать и тридцать минут восточной долготы.

— Сколько машин штормует?

— Две. Прогулочный автожир и роторная молния.

— Сколько людей?

— В автожире один мальчик. В молнии двое: Ветлугин и старик Андрейчик.

— Площадь штормового района?

— Двадцать три тысячи квадратных.

— Высылаю дивизион. Сноситься с машиной командора можно через двадцать пять минут. Волна и позывные известны?