Клайв Баркер - Абарат. Абсолютная полночь Страница 6

— Нам не нужно ничего особенного, — сказала Кэнди. — Мы просто хотим отсюда убраться.

Изарис протянула Кэнди свою широкополую шляпу, чтобы никто в возбужденной толпе не понял, что среди них находится представитель человечества, и повела Кэнди и Шалопуто вдоль причала мимо больших и малых судов к одному из самых маленьких.

На его борту был человек, который заканчивал какую-то работу, орудуя кистью и краской. Изарис позвала мужа и кратко объяснила ситуацию. Кэнди краем глаза следила за слушателями Китомини. У нее было неприятное чувство, что они с Шалопуто не прошли сквозь толпу незамеченными, и это ощущение подтвердилось, когда несколько человек повернулись к ней и через секунду уже шли по причалу в их направлении.

— Изарис, у нас неприятности, — сказала Кэнди. — По крайней мере, у меня. Думаю, будет лучше, если вас со мной не увидят.

— Кто, они? — спросила Изарис, с презрением глядя на приближающихся хулиганов. — Я их не боюсь.

— Кэнди права, любимая, — сказал Руфус. — Скорее бери детей и иди через задний двор рыбной лавки. Поторопись.

— Спасибо, — сказала Кэнди. — В следующий раз мы постараемся обойтись без спешки.

— Напомни моему мужу сразу возвращаться домой.

— Он вернется, не беспокойтесь, — ответила Кэнди.

Человек с зеленой бородой, который разжег своими речами гнев толпы, прорывался теперь сквозь небольшую кучку идущих к ним агрессивно настроенных граждан.

— Отправляемся? — крикнул Руфус.

— Разумеется, — сказала Кэнди.

— Тогда давай!

Кэнди прыгнула в лодку. Доски заскрипели.

— Если ты проломишь дно и утонешь, меня не вини, — ухмыльнулся Руфус.

— Мы не утонем, — сказал Шалопуто, последовав за Кэнди. — У этой девушки полно дел. Великих дел!

Кэнди улыбнулась. (Так оно и было. Что, как или когда — она не знала. Но это была правда).

Руфус побежал к штурвалу, крича Шалопуто:

— Режь веревку, тылкрыс! Да побыстрее!

Док дрожал от шагов растущей толпы, которую вел зеленобородый мужчина.

— Я тебя вижу, девчонка! — заорал он. — И я знаю, кто ты такая!

— Готово, Руфус!

— Ну, держитесь! И молитесь!

— Вперед! — крикнула Кэнди Руфусу.

— За свои преступления против Абарата ты будешь наказана…

Сотня полных ненависти глоток повторила его последнее слово:

— Наказана! Наказана! Нака…

В третий раз угроза потонула в яростном реве маленькой лодки Руфуса, который завел мотор. Облако желтого выхлопного дыма вырвалось из кормы и скрыло за собой толпу, а шум двигателя заглушил ее крики.

Но работа Руфуса была еще не закончена. Они отчалили от пристани, но не покинули гавань, в которой было много рыбаков, что привезли сюда собранный в море мусор. Будь лодка Руфуса побольше, она бы застряла среди множества суденышек. Но она была совсем крошечная и проворная, особенно если у штурвала стоял ее владелец. Когда дым рассеялся, лодка уже вышла из гавани и направлялась в Сумеречный пролив.

Глава 4

Малыш

Побег Кэнди от толпы на острове Вебба Гаснущий День не остался незамеченным. Больше всего глаз, следивших за ней, находилось на острове трех часов ночи. В самом сердце невероятного города стоял большой круглый особняк, а в центре особняка расположилась круглая наблюдательная комната, куда бесчисленные механические шпионы, разосланные по Абарату, хитроумные идеальные имитации флоры и фауны, сконструированные так, чтобы их невозможно было отличить от живых существ, и обладающие к тому же крошечной видеокамерой, сообщали о том, что видят. В Круглой комнате были тысячи экранов, скрывающих ее внутренние и внешние стены, а среди них обычно находился Роджо Пикслер, наблюдающий за миром, который он породил — за маленькими трагедиями, маленькими фарсами, маленькими спектаклями любви и смерти. Но сегодня он не ездил по комнате на своем левитирующем диске, изучая архипелаг. Ныне командой наблюдателей за островами руководил его доверенный коллега доктор Щипцоверн в своих любимых очках, создававших иллюзию, будто два его глаза слились в один. Это он замечал любые важные появления и исчезновения, одним из которых стало бегство Кэнди Квокенбуш. Щипцоверн наказал трем своим помощникам напоминать друг другу о необходимости напомнить самому Щипцоверну, чтобы тот сообщил великому архитектору о девушке из Иноземья, когда Пикслер, наконец, вернется.

Хотя фраза «когда вернется» обычно была не слишком значима, сегодня она несла важный смысл. Сегодня великий архитектор обследовал место своего грядущего великого творения — подводного города в самых глубоких трещинах моря Изабеллы. Зачем? Щипцоверн не раз задавал Пикслеру этот вопрос, на что тот отвечал всегда одно и то же: чтобы дать имена всем безымянным и созерцать чудеса, которые непременно существуют в черных глубинах. Когда эти невинные стремления будут достигнуты, а подводные создания — занесены в каталог, он сможет начать воплощение своей истинной цели (которой поделился только с Щипцоверном): основать в скрытых обиталищах доселе неизвестных жизненных форм глубоководный город, столь амбициозный по масштабам и виду, что блестящая невероятность Коммексо будет подобна грубому наброску по сравнению с работой мастера.

Даже сейчас, когда Щипцоверн наблюдал, как Кэнди Квокенбуш покидает Веббу Гаснущий День, Пикслер присутствовал на соседнем экране; он забирался в свой батискаф и уверенно махал рукой перед камерой. Внутри его ожидал только искусственный разум, но именно его холодная компания устраивала Пикслера больше всего.

Его лицо появилось в линзе «рыбий глаз», передававшей его присутствие на пульт управления батискафа. Когда Пикслер заговорил, в его голосе слышались металлические интонации.

— Не надо так волноваться, Щипцоверн. Я знаю, что делаю.

— Конечно, сэр, — ответил доктор. — Но я бы не был человеком, если б слегка не беспокоился.

— Хвастаешься? — спросил Пикслер.

— Чем, сэр?

— Своей человечностью. Из служащих компании мало кто может такое заявить. — Пикслер опустил руки на панель управления и начал включать функции батискафа. — Улыбнись, Щипцоверн, — сказал он. — Мы творим историю. Ты и я.

— Хотелось бы мне, чтоб мы творили ее не сегодня, — заметил Щипцоверн.

— Почему?

— Просто… плохие сны, сэр. Каждому рациональному человеку позволено иметь несколько иррациональных снов. Вам так не кажется?

— И что ты видел? — спросил Пикслер. Дверь батискафа с шипением захлопнулась. Искусственный голос объявил, что подъемники полностью готовы.

— Ничего особенного.

— Тогда расскажи, о чем был сон.

Единственный глаз Щипцоверна метнулся вправо, влево, стараясь не встречаться с вопросительным выражением лица архитектора. Но взгляд Пикслера всегда сбивал его с толку.

— Ладно, — ответил он. — Я расскажу. Мне снилось, что все прошло хорошо, за исключением…

— За исключением?

— Когда вы оказались в самом глубоком месте…

— И?

— Там уже был город.

— Ага. Вместе с жителями?

— Они исчезли за тысячи лет до нас. У них были большие чешуйчатые плавники и очень красивые лица. На стенах там мозаика. Яркие, выразительные глаза.

— Что же с ними случилось?

Щипцоверн покачал головой.

— Они не оставили никаких намеков. Если только их великолепный город сам им не является.

— Что же за намек может крыться в совершенстве?

— Вы сами это узнаете, сэр.

Убедить Пикслера было нелегко.

— Почему тебе приснился этот глупый сон? Ты можешь проклясть все мое предприятие.

— Мы ученые, сэр. Мы не верим в проклятия.

— Не говори мне, во что я верю. Найди Малыша.

— Его ищут.

— Нашли?

— Пока нет.

— Ладно, не беспокойся. Я просто подумал, что ему захочется увидеть, как я отправлюсь.

Автоматические двери батискафа закрывались. На лице великого архитектора мелькнула тревога, однако он ей не поддался. Три массивные катушки, одна из которых поставляла в батискаф энергию, вторая — чистый воздух, а третья, самая большая, несла вес огромного судна, сейчас равномерно разматывались. Щипцоверн смотрел на данные экранов вокруг кабины. Сотни крошечных камер, словно косяки одноглазых рыб, образовывали нисходящую колонну, внутри которой находился батискаф; их движение и мерцание предназначалось для привлечения из тьмы любых таинственных существ, населявших эти суровые глубины.

— Что если он никогда не вернется? — спросил печальный голос.

Щипцоверн отвернулся от экранов.

За его спиной стоял Малыш. На этот раз его лицо было лишено улыбки. Он наблюдал за спуском батискафа с выражением брошенного ребенка.

— Мы должны молиться, чтобы он вернулся, — ответил Щипцоверн.