Филип Пулман - Северное сияние Страница 66

Она плакала, а её слёзы замерзали почти сразу же после того, как вытекали из глаз, и она была вынуждена смахивать их с лица, хотя это и было больно. Она была смертельно перепугана. Медведи, не умевшие плакать, не могли понять, что с ней происходит — для них это был какой-то бессмысленный человеческий процесс. И, разумеется, Пантелеймон не мог успокоить ее как обычно, хотя она и держала руку в кармане, сжимая её вокруг его маленького тёплого мышиного тела, а он дышал на её пальцы.

Рядом с ней, кузнецы заканчивали свою работу над бронёй Йофара Ракнисона. Он воздвигался подобно огромной металлической башне, сверкающей полированной сталью, покрытой гладкими пластинами брони, и инкрустированной золотом; его шлем закрывал верхнюю часть его головы подобно сверкающему серебряно-серому панцирю, с глубокими щелями для глаз; а нижняя часть его тела была защищена плотной стальной кольчугой. Когда Лира увидела это, она поняла, что она предала Йорека Барнисона, потому что у Йорека не было ничего, подобного этому. Его броня защищала только его спину и бока. Она смотрела на Йофара Ракнисона, такого гибкого и мощного, и внутри неё возникло болезненное ощущение, смешанное из чувства вины и страха.

Она сказала: «Извините меня, Ваше Величество, но если Вы помните то, что я сказала Вам раньше…»

Её дрожащий голос прозвучал тонко и слабо. Йофар Ракнисон нагнул свою огромную голову, отвлёкшись от мишени, которую три медведя удерживали перед ним, чтобы он мог располосовать её своими когтями.

— Да? Да?

— Помните, я сказала, что я лучше пойду и поговорю с Йореком Барнисоном, и притворюсь…

Но прежде, чем она успела закончить свою фразу, взревели медведи на наблюдательной башне. Остальные сразу поняли, что это означает, и восприняли это с торжествующим возбуждением. Они увидели Йорека.

— Пожалуйста? — быстро сказала Лира. — Я обману его, вот увидите.

— Да. Да. Иди немедленно. Иди и поощри его!

Йофар Ракнисон был едва способен говорить из-за ярости и волнения.

Лира отошла от него, и прошла через боевую площадку, совершенно пустую и гладкую, оставляя свои небольшие следы в снегу, и медведям на противоположной стороне разошлись в стороны, чтобы дать ей пройти. Когда их огромные тела оказались в стороне, открылся горизонт, мрачный в бледном свете. Где был Йорек Барнисон? Она ничего не могла увидеть; но ведь башня была высока, и медведи могли видеть то, что было всё ещё невидимым для неё. Единственным, что ей оставалось делать, было идти вперёд по снегу.

Он увидел её раньше, чем она увидела его. Послышался лязг, и тяжёлый звон металла, и в потоке снега возле неё появился Йорек Барнисон.

— О, Йорек! Я сделала ужасную вещь! Мой дорогой, тебе придётся бороться с Йофаром Ракнисоном, а ты не готов — ты устал, и голоден, и твоя броня…

— Какую ужасную вещь?

— Я сказала ему, что ты прибываешь, потому что я узнала это на алетиометре; а он отчаянно хочет быть человеком, и получить деймона. Так что я соврала ему, что я и есть твой деймон, и что я хочу покинуть тебя и вместо этого быть с ним, но, чтобы добиться этого, он должен сразиться с тобой. Потому что иначе, Йорек, дорогой, они никогда не позволили бы тебе сражаться, они собирались просто сжечь тебя, пока ты не подобрался близко…

— Ты обманула Йофара Ракнисона?

— Да. Я заставила его согласиться сражаться с тобой вместо того, чтобы убить тебя прямо на месте, как изгоя, и победитель будет королём медведей. Мне пришлось сделать это, потому что…

— Белакуа? Нет, ты — Лира Среброязыкая, — сказал он. — Сразиться с ним — это именно то, чего я хочу. Пойдём, маленький деймон.

Она посмотрела на Йорека Барнисона, могучего и свирепого, в его старой избитой броне, и почувствовала, что ещё чуть-чуть, и её сердце разорвётся от гордости за него.

Они вместе прошли к массивной громадине дворца Йофара, где у подножия стен, находилась боевая площадка. Медведи толпились на зубчатых стенах, их белые морды заполнили каждое окно, и их расплывчатые формы стояли подобно плотной, туманной, белой стене, испещрённой чёрными точками глаз и носов. Ближайшие к ним медведи расступились, создав два прохода для Йорека Барнисона и его деймона. Глаза каждого медведя не отрывались от них.

Йорек остановился напротив от Йофара Ракнисона на краю площадки. Король спустился с утоптанного, сугроба, и оба медведя теперь стояли лицом к лицу в нескольких метрах друг от друга.

Лира была так близко к Йореку, что чувствовала, как он дрожит подобно огромной динамо-машине, производящей могущественную ямтарическую силу. Она притронулась к его шее у края его шлема и сказала: — Удачи тебе, Йорек, дорогой. Ты настоящий король, а он нет. Он никто.

Затем она отошла назад.

— Медведи! — взревел Йорек Барнисон. Эхо отскочило от стен дворца и выгнало птиц из их гнезд. Он продолжал: — Вот условия этого боя! Если Йофар Ракнисон убьёт меня, то он останется вашим королём навсегда, без вызовов или споров. Если я убью Йофара Ракнисона, то я буду вашим королём. Моим первым приказом вам будет сокрушить этот дворец, этот залитый духами дом обмана и позора, и вышвырнуть золото и мрамор в море. Железо — металл медведей. Золото — нет. Йофар Ракнисон загрязнил Свальбард. Я прибыл, чтобы очистить его. Йофар Ракнисон, я бросаю вызов тебе.

Тогда Йофар сделал пару шагов вперёд, как если бы он едва мог сдержать себя.

— Медведи! — взревел он в свой черёд. — Йорек Барнисон явился сюда по моему приглашению. Я призвал его сюда. Здесь я устанавливаю условия этого боя, и вот они: если я убью Йорека Барнисона, его плоть будет разорвана на части и выброшена на потеху скальным трупоедам. Его голова будет прибита над моим дворцом. Память о нём должна быть стёрта. Произнести его имя будет тяжким преступлением…

Он продолжил, и оба они говорили снова и снова. Это была формула, ритуал, которому они тщательно следовали. Лира смотрела на них обоих, настолько разных: Йофар, сверкающий и могущественный, невероятно сильный и здоровый, прекрасно бронированный, гордый и королевский; и Йорек, меньший по размеру, хотя она никогда не думала, что он может выглядеть таким маленьким, и плохо экипированный, в ржавой и помятой броне. Но его броня была его душой. Он сделал её, и она была частью его. Они были едины. Йофар же не хватало его брони — он хотел ещё и вторую душу. Он был беспокоен, в то время как Йорек был неподвижен.

И она знала, что все медведи вокруг тоже сравнивали их. Но Йорек и Йофар были больше, чем только два медведя. Перед ними происходило противостояние двух видов медвежьего образа жизни, двух будущих, двух судеб. Йофар начал вести их в одном направлении, а Йорек хотел направить их на другое, и в тот самый момент, когда одно будущее победит, другое закроется для них навсегда.

Когда ритуальный бой начал приближаться ко второй стадии, оба медведя начали беспокойно переминаться на снегу, придвигаясь вперёд, покачивая свои головы. Среди зрителей не было ни малейшего движения: но все глаза следили за ними.

Наконец, бойцы замерли, наблюдая друг за другом, встав мордой к морде по обе стороны боевой площадки.

А затем, подняв два облака снега, оба медведя в один и тот же момент с рёвом рванулись друг к другу. Подобно двум огромным камням, балансирующим на вершинах двух соседних гор, и сброшенным оттуда случайным землетрясением, чтобы скатиться со всё увеличивающейся скоростью, и, перелетая через овраги и сшибая вековые деревья в своём неудержимом движении, врезаться друг в друга с такой силой, что оба рассыпаются в мелкую пыль и осколки, оба медведя встретились посреди площадки. Грохот, с которым они ударились друг о друга, заполнил весь воздух, и отозвался эхом от стены дворца. Но они не рассыпались в пыль, как рассыпался бы камень. Оба разлетелись в стороны, и упали на землю, и первым, поднявшимся с земли, был Йорек. Гибко и плавно он вскочил и вцепился в Йофара, чья броня была повреждена столкновением, и которая теперь мешала ему поднимать голову. Йорек немедленно полоснул когтями по уязвимому участку на шее противника. Он вырвал белый мех, его когти зацепились за край шлема Йофара, и он рванул его к себе.

Ощутив опасность, Йофар зарычал и встряхнулся, подобно тому, как Йорек встряхивался после купания. И Йорек отлетел в сторону, а Йофар поднялся, сопровождаемый протестующим скрипом металла, и одним мощным движением своих лап он распрямил пластины своей брони. А затем, подобно лавине, он прыгнул на Йорека, который всё ещё вставал.

Звук этого столкновения вышиб воздух из лёгких Лиры. Сама земля вздрогнула под её ногами. Как Йорек мог пережить это? Он боролся и крутился, лишь бы зацепиться за землю, но он лежал на спине, и Йофар вцепился зубами куда-то около горла Йорека. Капли горячей крови разлетались в разные стороны — одна из них упала на меха Лиры, и она прижала к ней свою руку, как к символу любви.