Тимур Ибатулин - Стрелок Страница 7

— Корабельный Расчетный Модуль?! — спросил он пространство.

— Слушаю, — изображение застыло.

— Это ты развлекаешься? — ошалело спросил Мишка.

— Я… когда никого рядом нет.

— Но почему так… это же, как микроскопом гвозди забивать? Не проще ли включить экран и показать на нем, или использовать обычные возможности голографа?

— Это старый фильм, тогда показывали так, светом и… мне нравятся старые фильмы. В них искренние человеческие чувства: Любовь, Верность, ДРУЖБА… мы часто говорили об этом.

— С кем говорили?

— Длинная история. Когда создали мой мозг, новейший по тем временам, потребовались испытания, тестирование. Мной занимался старый программист, Григорий Яковлевич Матвеев.

— Что-то не так в отчестве и фамилии? — констатировал Мишка.

— Правильно заметил — отчество еврейское, а фамилия русская. Яков полюбил русскую девушку Полину, благословения от родителей они не получили и сбежали… Это отдельная, длинная история.

— Григорий был очень опытный программист и очень одинокий. Его друг ушел в дальний поиск и не вернулся, а детей завести как-то, не довелось.

Григорий Яковлевич сильно тосковал. Порой находил успокоение в «бокале», но чаще одержимо писал запрещенную программу для искусственного интеллекта. Ему хотелось детей, мечталось о друге, не хватало близкого человека… Всё, что он чувствовал, он отражал языком формул. Программа росла, вбирала чувства, ум, впечатления, опыт жизни, радость встречи, общения, познания и боль утраты, не сбывшегося, невозвратимого…

Все укладывалось в стройные цепочки символов.

— Он пишет бесконечную поэму из формул! — говорили про Григория с улыбкой.

— Дед уже сам запутался в ней, — ирония скрывала зависть такой устремленности человека.

— Да, кончайте уже, — говорили третьи, — просто старик кроме математики ничего в жизни не видел, надо же ему как-то изливать душу…

— Думаешь, это его мемуары?

— Нет, лебединая песнь не свершившегося таланта.

И, наверное, Григорий так бы и продолжал всю жизнь писать свои мысли. Только однажды он пролистал написанное и почувствовал в нем нечто большее, чем просто программа — живое, трепетное… То, что человек порой не может объяснить, но чувствует на тонкой грани интуиции. С этого дня он стал относиться к программе, как ребенку. А однажды у «ребенка появилось имя». Закрывая написанный файл, Григорий увидел на названии свои инициалы «Гр. Я. М.»

— Грэ, я, эм, — сорвалось с языка. — Грея, моя, Грея… — добавил Григорий, словно пробуя имя на вкус.

«Ребенок» рос, впитывал всё. И отношение создателя к Грее, как к дочери, тоже ложилось цепочкой символов в программу. У Греи не было только осознания себя. Ведь для этого надо родиться. А чтоб программа ожила, ее надо запустить.

— Еще не время, — говорил себе Григорий каждый день, и писал, писал, писал…

Потом стало поздно. Под вечер пришло известие, что институт сокращают. Срочно переводили все данные в другие институты. Ночью Григорий остался один. Он понимал, что его детище никому не нужно. Утром все опечатают, «ненужную» информацию сотрут, его отправят на пенсию…

Григорий Яковлевич Матвеев решился на ужасное: запер лабораторию, отключил все каналы связи, запустил программу и в нарушение всех законов «О запрете Искусственного интеллекта» открыл несанкционированный доступ в сеть для своего детища!!! Григорий Яковлевич ожидал чего угодно, только не того, что произошло через секунду. На полу возникла девочка лет десяти. Мокрое лицо уткнулось в колени, плечи вздрагивают от судорожных вздохов…

Старик растерялся, неловко присел рядом:

— Что с тобой, малыш? — протянул руку, чтоб погладить русую голову с двумя косичками. Рука прошла насквозь через волосы, а потом и голову. Григорий недоуменно посмотрел на свою руку. Тонкое тельце сотряслось новым беззвучным плачем:

— Ни тела, ни имени, ни отца, ни матери… Ты дал мне жизнь и понимание, но отказал в детстве… Ты… передал свое… одиночество!

Старик попытался обнять ее и заплакал.

— Ты, моя маленькая Грея, как же мне защитить тебя… и помочь?!!!

Что делает волк, когда попадает в западню? — правильно: разворачивается и показывает зубы. Какие «зубы» у старика?… «Что у меня есть, кроме головы и пары старых рук?» — думал Григорий Яковлевич.

Но что-то еще, видимо, было, что-то важное. Потому что дальше он свершил страшное, после чего не может быть у человека спокойной старости — взломал защиту и открыл доступ в глобальную сеть человечества. Самое охраняемое людьми пространство — ИНФОРМАЦИЯ.

Грея стояла посреди комнаты и одновременно неслась в информпространстве. Триллионами импульсов познавая МИР. Чувствуя энергетические потоки, управляя ими, раскинула руки, впитывала всё: информацию, пространство, время. Расширив глаза застыло дитя, купаясь в волнах бесконечности.

— Теперь ты знаешь… в этой огромности мира ты только ребенок. У тебя все впереди! — прошептал старик. Затем он судорожно вздохнул, поморщился, устало оглядел родную лабораторию и начал оседать на пол. Привалившись к косяку двери, старик внимательно смотрел на девочку. Он улыбался:

— У тебя все еще впереди, Грея, все впереди…

Мишка попытался сглотнуть комок, не получилось. Глаза застилала пелена. Он спрятал лицо в ладонях, да разве спрячешься за руками от своих слез? Видение было слишком реальным. Мишка в нем все чувствовал, даже запахи и звуки. Он был там!!! Мишка протер глаза рукавом рубашки. Напротив сидела девочка. «Значит, не сон!»

— Грея, что это?

— Я перестала маскироваться и показала тебе свой облик.

— Я не про это, про видение!

— Так было проще тебе объяснить. Это запись биоволн Григория, наложенная на твой мозг. Избегая раздвоения личности, твой мозг абстрагировался для изменения восприятия.

— Что?

— Если просто, то ты все видел как бы со стороны, а чувствовал — как участники событий.

Мишка передернул плечами — вспомнил…

— Григорий Яковлевич остался жив? Его спасли?

— Да, его вылечили от инфаркта.

— А последствия? Работа?

— Доступ к компьютерным системам у него отобрали. Были разбирательства. Пришлось уволиться. На пенсии Дед недолго продержался — ушел в дальний поиск (использовал свое право на космос).

— Право на космос?

— Есть один старый закон: «Каждый Человек имеет право один раз в жизни выбрать звезду для исследований, разведки или жизни на ней, каждому человеку обязаны предоставить материальные ресурсы для реализации его права».

— Я не помню такого «права», — Мишка вытянул поджатую ногу, закололо, как иголками, — похоже, отсидел, пояснил он.

— Об этом законе мало кто помнит, но не было и его отмены. Кстати, с этим правом была связана замечательная история, произошедшая триста лет назад. Даже книга появилась: «Я иду встречать брата». Там про мальчика Натаниэля. Он очень хотел дружить, ждал возвращения брата со звезды. Прочитай, найдешь много важного о жизни. С рассказом темная история получилась. Он был включен в сборник с названием «В ночь большого прилива» выпущенным издательством «Детгиз» в двадцатом веке.

— В «двадцатом веке» описаны реальные события двадцать третьего века?!!

— Именно так. Кто-то считал, что автор попал в прошлое с помощью машины времени, написал, и издал книгу под псевдонимом. Машины времени или следов ее использования не нашли, а потом вообще версия отпала сама собой. Выяснилось, что издательства «Детгиз» не было не только в двадцатом веке, но не существовало вообще как такового.

— Но книга-то была?

— Книга есть — дед с ней улетел в поиск. Он никогда не расставался с этой книгой. Я тебе потом дам почитать электронную версию. Ходили шутки, что Григорий сам из двадцатого века и книгу с собой притащил. Другие говорили, что он ее написал, и шутки ради год выпуска поменял, да фиктивное издательство на титул проставил.

— И ты этому поверила?

— Нет, конечно, но дед всегда обходил эту тему стороной, отшучивался. Было только две фразы, за которые можно зацепиться: «… там, в Тюмени, тоже создавали искусственный разум», и «… я очень скучаю по двадцатому веку».

— Что же здесь особенного?

— В Глобальной Информационной Сети упоминания о Тюмени встречаются только три раза, и все три касаются параллельной вселенной.

— У-ух, — от неожиданности выдохнул Мишка, — двадцатый век из паравселенной — с ума сойти! Здесь пахнет большой тайной.

Мишка и Грея какое-то время молчали, смотрели на звезды.

— А как ты думаешь, куда Григорий Яковлевич отправился? — спросил Мишка.

— Точно не знает никто. После входа в гиперпространство след его потерялся, на связь не выходил.

— …?

— Я могу только предположить, — Грея поправила выбившуюся прядь, — Григорий любил этот рассказ о Натаниэле. Думаю, дед на «Леде» — на планете, которую открыл Брат Натаниэля — Александр Снег.