Александр Охотин - Укрощение гиперпегнона Страница 7

Вдруг я почувствовал, что створка чуть сдвинулась с места. Я вскочил с пола и попытался отодвинуть створку руками — получилось. Ворота поддались, створка медленно отъехала в сторону… внутри зала было пусто и темно.

Я закричал, но не услышал своего голоса. Мой крик утонул в том липком холодном ужасе, окружавшем меня со всех сторон. А они уже бежали ко мне, держа наготове ружья.

Я прыгнул вверх и пролетел над их головами, под самым сводом коридора. Сзади прогремели выстрелы. Было темно, поэтому они не попали. Я вылетел наружу. Смотрю, а это уже не серый бусыгинский…

…Серая стена башни с пустыми глазницами окон уходила вверх и терялась в облаках. Я поднимался всё выше и выше. Внизу, вглядываясь в небо, суетились слуги Тьмы. Два страха боролись во мне: страх перед слугами Тьмы и боязнь высоты. Раньше я высоты не боялся, по крайней мере, во сне. Теперь высота была такая, что слуги Тьмы становились похожи на мелких букашек. А стена всё не кончалась. Я полетел подальше от этой серой башни, дальше, как можно дальше от слуг Тьмы.

Я летел, а страх продолжал гнаться за мной. Это был непонятный, необъяснимый страх. Я снизился. Стали видны крыши домов, деревья, дороги. Не знаю, сколько прошло времени. Казалось, я летел очень долго. Так долго, что должен был наступить рассвет. Но вокруг была всё та же серая мгла. Шевелящиеся как живые, тени мчались за мной.

Я устал от полёта, поэтому спуститься вниз, на землю. Когда я оказался на земле, я понял, что попал на нашу улицу. Вот дом, в котором я живу. Вон в том, в соседнем доме, живут Муравкины, а ещё через дом Тимка Арчибасов. Стало вдруг как-то спокойно на душе. Страх куда-то ушёл — ненадолго. Над головой шумели листьями густые кроны знакомых тополей. Рядом росли клены. На земле кое-где лежали опавшие желтые листья. Сентябрь, но было тепло, несмотря на ночь.

Я вошёл в подъезд и на меня снова навалился страх. Я быстро взбежал на второй этаж и бросился к спасительной двери нашей квартиры. Я бешено заколотил по двери руками и ногами. Я кричал: «Мама, папа, откройте скорее!» — за дверью была тишина. А снизу шевелящимися серыми тенями ко мне снова приближался страх.

Я разбежался и со всей силой ударил в дверь. Дверь открылась — она почему-то оказалась незапертой. Я рванулся внутрь и захлопнул за собой дверь, а по ней уже что-то скребло, как будто хотело процарапать её насквозь.

Я открыл дверь в комнату, и… О, ужас! Что это?! Во мраке комнаты что-то шевелилось. Шевелилась страшная серая бесформенная масса, заполнившая всю комнату. Из этой серой массы ко мне потянулись извивающиеся серые щупальца.

Я в ужасе рванулся назад к входной двери, но прямо сквозь дверь просунулась рука. Она была длинная и, наверное, без суставов. Я бросился на кухню. Рука, удлиняясь, обогнула угол коридора и стремительно понеслась за мной. А в кухонное окно смотрел… гиперпегон. Я почувствовал, что каменею… и в этот миг зазвенел будильник…

Я проснулся, весь в холодном поту. Страх постепенно отступил. Я встал и прошёл на кухню, налил из чайника стакан воды, выпил. Есть не хотелось. До школы был ещё целый час, и я не знал чем его занять. Я подошёл к окну и стал смотреть на улицу. Там шёл дождь. Небо заволокли серые тучи. А ведь Гидрометцентр обещал ясную погоду без осадков.

Глава 6. Полёт наяву

Вовка и Тимка в школу не пришли.

— Ну вот, и эти опаздывают, — сказала Вероника Ивановна. — Насчёт Арчибасова не знаю, а вот от Муравкина я не ожидала.

Я сразу почуял что-то неладное. И точно. В середине урока в класс вошла Анна Владимировна — директор школы. С ней была мама Вовки и Кирилла и ещё незнакомая нам женщина. Незнакомая женщина оказалась мамой Тимки.

Анна Васильевна сообщила, что куда-то пропали Вовка, Кирилл и Тимур.

— Ребята, может кто-нибудь знает, где они могут быть? Рябинин, вы, говорят, вчера вместе из школы выходили. Они ничего не говорили о своих планах? Может, они вчера ещё договорились прогулять уроки?

— Нет, — говорю, — не собирались они ничего прогуливать. Мы после школы в парк ходили, а потом все вместе пошли домой.

— Вчера они домой не пришли. Саша, вспомни, может всё-таки, они что-нибудь говорили о своих планах?

— Не знаю, ничего они такого мне не говорили. И вообще, они в школу собирались. Говорили, что надо успеть уроки сделать.

— Да, неважные дела, — сказала Анна Васильевна.

— А в милицию заявили? — спросила Вероника Ивановна.

— Да, конечно, — говорит мама Муравкиных, — и муж к этому делу подключился.

Муж — это отец Муравкиных. Он, как и их мама, работает следователем в прокуратуре.

— И фотографии мы в милицию отнесли, чтобы по ним искали, — добавила Тимкина мама.

— Даже не знаю, что и думать, — сказала мама Муравкиных.

— Вы не волнуйтесь, — пыталась успокоить её Анна Васильевна. — Может, просто прогулять школу решили. Тем более, что завтра выходной. Может, куда поехали. Это бывает, были уже такие случаи.

— Мои так никогда не поступили бы, — ответила мама Муравкиных.

— Давайте подождём немного. Милиция работает, надеюсь, всё обойдётся.

Прозвенел звонок с урока. Вероника Ивановна, директор и обе мамы пошли в учительскую. Класс стал обсуждать случившееся. Я вышел из класса в коридор. Мне было не по себе. Даже не просто не по себе — мне было очень плохо.

Тот сон. «А если мне не наврали про Мир Снов? — подумал я. — Нет, точно не наврали. Значит, это правда. И штаб был разгромлен и я… сбежал, как предатель. Хотя… почему сбежал? Я же их найти пытался, а потом проснулся… из-за будильника».

Прозвенел звонок на урок. Вероники Ивановны в классе почему-то не было. Она пришла минут через пять… с милиционерами. Один из милиционеров был тот, вчерашний, из того отделения, где мы побывали. Нет, не капитан, а другой — нормальный, которого Кирилл «погулять» отправил. Он осмотрел класс, увидел меня и говорит:

— Вот он, голубчик. Это тот, третий.

— Рябинин?! Не может быть! — воскликнула Вероника Ивановна.

— Вот теперь всё понятно, — сказал милиционер. — Совершили правонарушение и скрываются, — а Вероника Ивановна:

— Ну, так скажи, Рябинин, куда Арчибасов и Муравкины спрятаться могли от правосудия?

— Никуда они не прятались! — сказал я, со злостью. — И ничего мы не совершали! Это те бритоголовые совершали, только им Тимка и Вовка до конца совершить не дали. Они нас убить хотели! У них даже нож был! Они сначала к Тимке пристали, обозвали его черноза… ну сами знаете, как скинхеды всех, кто «не их породы», обзывают!

— А ты не кричи, — говорит милиционер. — Свидетели были, которые всё видели.

— Чего они видели?! Когда к нам те трое пристали, так они мимо шли и притворялись, что ничего не видят! А как Тимка и Вовка их на землю уложили, так сразу и свидетели нашлись!

— Так! Хватит кричать! — сказал милиционер — тот, что тогда нас пас. — Ты сейчас отправишься в отделение, пригласим твоих родителей. Ты всё нам честно расскажешь. Расскажешь, где твои подельники скрываются, как вы с африканским террористом связались. В общем, всё расскажешь.

— Это Вы про того террориста, который капитан милиции? Ну, того, которого Кирилл превратил в негра?

— Кого превратил? Ты чего выдумываешь? — сказал другой милиционер.

— А что, забыли, как ловко он вас двоих из кабинета «гулять» отправил?

Милиционер, тот который был тогда в кабинете, притих — значит, он помнил. А другой милиционер говорит мне:

— Собирайся. Там в отделении разбираться будем, вместе с родителями. Вот там и узнаем, кто кого превратил, кто кого и куда отправил.

— А вы, случайно, не слуга Тьмы? — спросил я. И кто меня за язык тянул? — А как здоровье Самохвалова? Того, которого я с воздуха гранатой укокошил в Мире Снов?

— Рябинин, что ты за чушь несёшь?! — закричала Вероника Ивановна. — Перестань паясничать! Вставай и иди, куда говорят!

А милиционеры смотрели на меня, как на ненормального. Они ничего не понимали. Значит точно — не слуги Тьмы.

«Чтобы летать, надо поверить в себя, поверить, что ты можешь летать», — вспомнил я слова Кирилла. И я поверил. Я встал из-за парты.

— Идёмте, — говорю. Ну и мы пошли.

Ну, короче, вышли мы на улицу. Один милиционер справа, другой слева. Вышли со двора, и… я побежал. Они за мной, а я подпрыгнул и… Нет, сразу я не полетел, но и не упал назад. Я чуть приподнялся над тротуаром, но и это придало уверенности, что я могу полететь. Приподнялся, значит, и несусь над ним со скоростью велосипедиста. Потом с огромным трудом я, всё-таки, стал медленно подниматься выше. Вы не представляете, какое это чувство, когда летишь, даже так, около земли.

Милиционеры несутся за мной, но отстают всё больше и больше. Ещё немного и… я стремительно полетел вверх. Чувство дикого восторга — только так можно назвать то, что я почувствовал в этот момент. Смотрю сверху и вижу: милиционеры стоят, рты разинули от удивления; прохожие тоже останавливаются, смотрят…