Крессида Коуэлл - Как пережить штурм дракона Страница 8

Они печалились, пока не наступила глубокая ночь, и Истерики не развели огонь на палубе и не запели песни восходящей луне. Песни были о жизни Викинга. Представьте только Норберта Сумасброда, выкрикивавшего «ХО!», при этом выстукивая своим топором по дну железного ведра.

— Мы могли бы сидеть в безопасностиУ домашнего очагаС любимыми рядом вокруг огня,Но мы бросаем вызов холодной тёмной волнеСолёный поцелуй могиле ГерояИщем землю, которую мы видели…Когда-то… давным-давно…ХО!

Норберт Сумасброд сидел в тени нависающей над ним палатки, наблюдая за поющими викингами, и только его глаза блестели в свете костра. Он курил длинную тонкую трубку, которая посылала загогулины дыма вверх в паруса, вздымающиеся над ним, и в ночное небо.

Мы могли бы выбрать лёгкий путьОстаться дома с любимыми и дорогими,Но мы здесь, на качающихся волнахПаруса расправлены, как крылья драконов…Затерянные в урагане…Ищем землю, которую мы видели…Когда-то… давным-давно…ХО!

Истерики пели, ночь согревала теплом, и глаза Иккинга начали закрываться.

Но они вновь распахнулись, когда палуба под ногами Иккинга начала вибрировать от нового звука. Чужие голоса начали свою собственную песню. Странные голоса, поющие на языке, которого Иккинг не понимал, звуки чего-то настолько Иного и Незнакомого, что они были такими же чужими, как музыка китов или дельфинов, призывающих друг друга.

Голоса шли из глубины чрева корабля.

— Что это такое? — прошептал Рыбьеног, чьи глаза округлились от страха.

Сердце Иккинга резко упало.

Он вдруг понял, что это могло бы быть.

— Кстати, — медленно ответил Иккинг, — а не перевозит ли это судно рабов?

Истерики остановились, чтобы тоже послушать. И пока они слушали, песня изменилась на нечто гораздо более зловещее. Дрожь скользнула вниз по позвоночнику Иккинга, как холодная капля воды. Вам нет надобности знать язык, на котором говорят рабы, чтобы понять, что они говорят.

Беззубик заскулил от страха, как будто он был спаниелем, и закрыл уши лапами.

Они насылали Проклятие на корабль. Проклятие на путешествие. Проклятие на каждого мужчину, женщину или ребёнка Викинга, который держал их там, под этими палубами…

Волосы встали дыбом на затылке Иккинга.

Они продолжали петь это жестокое, ужасное Проклятие, пока Норберт не протопал к центру палубы, не грохнул в пол топором три раза и не заорал:

— ЗАТКНИТЕСЬ! ИЛИ Я СПУЩУСЬ И УТОПЛЮ ВСЕХ ВАС!

И всё стихло.

Иккинг лежал в темноте с колотящимся сердцем. О, как же ему хотелось быть дома…

Было уже очень поздно, когда он вновь заснул, Истерики всё ещё пели:

Слава приходит не к слабакамЗемля сокровищ сияет так сильно,Что мы ясно её видим издалекаО Великий и Храбрый и Могучий ТорЯ надеюсь, что это — земля, которую я виделКогда-то… давным-давно…ХО!

Корабль плыл сквозь лунную ночь.

Кроме четырёх членов команды (один рулевой, один присматривает за паровыми драконами, один вахтенный и один с трудом ворочает сумасшедшую Монстро-Пугательную Машину Норберта), все человеческие существа на борту «Американской Мечты 2» теперь заснули: Истерики, Хулиганы, друзья и враги, все.

Чего никто из этих маленьких спящих человеческих существ не знал, так это то, насколько они были крошечными по сравнению с обширностью мира, в который они собирались войти. Казалось, ничто не изменилось на тихой и спокойной поверхности воды… но на самом деле они вышли из безопасных, мелководных морей Архипелага, они пересекли невидимую линию в Океане, и теперь они плыли по действительно очень глубоким морям.

Моря в сажени и сажени в глубину, без солнечного света, чёрная водная пустыня.

А вдруг что-то вот-вот зашевелится в темноте? Ведь невообразимая громадность Открытого Океана вмещает в себя странных и ужасных существ, таких существ, которых мы даже не можем представить.

Если бы вы были человеком с причудливой фантазией, вы бы смогли вообразить, что назревает что-то внушающее ужас. Какой-нибудь дракон-гигант из бездны, спящий, свернувшись кольцами, как неразбуженное торнадо, собирается прийти в сознание и будет неумолимо двигаться на маленький корабль, пыхтящий по морю.

Но мы без причудливой фантазии, поэтому мы знаем, что это не может быть правдой.

пж’а-а-алст, пж’а-а-алст, пж’а-а-алст, Пж’а-а-алст,

Пожалуйста, Пожалуйста, Пожалуйста, Пожалуйста

Не-а, Беззубик, ты НЕ МОГЁШЬ завести милюпулю малюпулю грызохвостку.

Нет, Беззубик, ты НЕ МОЖЕШЬ завести милую маленькую крыску.

Тому шо батя фу-брысь грызохвотку.

Потому что мой папа не будет доволен.

Низ-зя рыкалку, низ-зя смертехвостку и НИ-НИ зубатку.

Ни волка, и ни скорпиона, и ОПРЕДЕЛЁННО-ОПРЕДЕЛЁННО не акулу.

Вопилкин — жадюга, твоя кровегонялка сляпана из ко-о-озявок.

Ты очень жадный Хозяин, а твоё сердце сделано из козявок.

8. РАБСКОЕ КЛЕЙМО

Иккинг был прав: корабль вёз рабов.

Иккинг спросил Рыжего Рональда об этом на следующее утро, и Рональд сказал, что в трюме сто девятнадцать рабов, все они Северные Кочевники. Кочевники были очень свирепыми и диким, и они ненавидели Викингов.

Иккинга бросало в дрожь от их Проклятий, которые были слышны и днём и ночью из солидно зарешёченного Люка в центре задней палубы.

Прошло два дня.

Каждое утро Иккинг в каюте Норберта изучал для него тикалку, а затем три юных Героя предавались мечтам о побеге, корабль неуклонно пыхтел на север, погода становилась холоднее и холоднее.

Для юного подвижного дракона нет более восхитительного места, чем корабль, идущий на всех парусах.

Два маленьких дракона великолепно проводили время, летая сквозь корабельные снасти, запутываясь в канатах, съезжая по парусам, как с горок, пытаясь слямзить что-нибудь из Камбуза, не попавшись Коку, гоняясь за мышами в трюме, отжёвывая рукава рубашек Норберта и подошвы его ботинок, а Штормилка ещё и заигрывала с охотничьими драконами, восседавшими рядком, очень горделиво, на верхушке мачты.

Но оба дракона избегали Люка Рабов. Каждый раз, пролетая мимо него, Беззубик от страха и ужаса шипел, а гребень его вздыбивался.

У трёх юных Героев было время подумать, и поэтому теперь они смотрели вполне оптимистически на свои шансы на спасение.

Осталось только согласовать план.

— Ладно, — беззаботно прощебетала Камикадза, — я придумала несколько способов побега. Я могла бы одеться как Истерик и обмануть одного из идиотов-охранников, чтобы спустить на воду одну из маленьких десантных шлюпок, сказав, что мы столкнулись с айсбергом.

— Истерик-охранник и не подумает, что ты Истерик! — усмехнулся Рыбьеног. — Как бы ни были они глупы, однако, они же не слепые! У тебя же всего лишь четыре фута роста, Камикадза, ты блондинка, ты женщина, у тебя нет волос на лице…

— Ага, — загадочно произнесла Камикадза, приложив палец к носу и очень хитро поглядывая, — но если я одену очень длинное пальто, буду стоять на твоих плечах и приклею один из наколенников из медвежьей шкуры Норберта на подбородок, как бороду…

— Да ни единого шанса, даже одного на миллион, что это сработает, — возразил Рыбьеног.

— Ладно, тогда какая у ТЕБЯ идея, Мистер Умник? — рассердилась Камикадза. — Говорю же вам, я сбегала из таких Подземелий Душегубцев и Клеток-Лабиринтов Смертоносных, что вам и в страшном сне не снилось…

Между тем, неподалёку от ребят, Норберт наблюдал, как команда кормит Рабов Кочевников, открыв Люк Рабов и бросая вниз еду.

— Не ТАК много хлеба, — жадно рыкнул Норберт. — Они отказываются грести, а бастующих рабов не следует кормить.

А в этот момент, о чём совершенно не подозревал Норберт, Беззубик хвастался своими превосходными охотничьими умениями перед Штормилкой.

Последние пять минут он преследовал в снастях муху. Он парил примерно в трёх футах над головой Норберта, только его крылья и прищуренные глаза двигались, когда он следит за мухой.

— Бззз… бзззззз… бзззззз… — жужжала муха, выписывая пьяные зигзаги вокруг головы Норберта.

Беззубик очень тихо снизился, его мышцы напряглись, готовые к атаке.

Муха сделала ещё парочку бесцельных кругов на бреющем полёте…

…и пристроилась на конце одного из торчащих волосков Норберта.

— У-У-Уааааааууууууу!!!

С придушенным воем котёнка кун-фу, Беззубик метнулся, выпустив когти, на голову Норберта.