Владислав Крапивин - Полосатый жираф Алик Страница 9

— Но по-че-му?

— Потому что мы и они в разных измерениях. Мы ушли с нашей планеты, оставили там свои тела, и теперь… ну, как бы прозрачны для землян… и вообще для всех живущих. А они — для нас. Мы в разных мирах…

— Да я понимаю… Но Вселенная-то одна!

— Она одна, а измерений… Ну вот представь двух жучков на черном шаре. Один ходит снаружи, другой внутри. Ходят они, ходят, но друг дружку никогда не увидят, никогда не сойдутся. Потому что у них — разные плоскости…

— Но тот, который внутри… он ведь как-то попал туда! Должна же быть в шаре дырка!— В шаре-то, может, и есть. А для нас… обратной дороги нет.

Я сжал зубы.

— Ладно… А где же те, кто приходит в это измерение с планет? Почему здесь никого, кроме нас?

— Наверно, рассеяны в Бесконечности… Нам еще повезло, что вместе. Могло закинуть куда-нибудь поодиночке…

— Это что же? Причуды Бесцветных Волн?

— Не знаю, Вов… Может, какая-то ошибка.

Тогда я сказал про последнюю несбывшуюся надежду:

— Даже Планеты Кусачих Собак нет. Я весь тот пятый угловой конус обшарил. Думал… может, не все собаки там такие уж злые… Хоть бы погладить одну. Или щенка найти для Аленки. Щенки-то всегда добрые…

— Я тоже искал, — признался Голован. — Нету ее нигде. Наврал Рыкко, скотина.

А «великий и непобедимый носитель Мирового Зла» дрыхнул, задрав свои лапы, на магнитной кровати. Довольный такой…

Я пожалел, что не умею делать из пространства линзы. А то (я быстренько прикинул координаты Рыкко) сейчас бы собрал весь звездный свет и прижег бы паразиту… даже не лапу, а что-нибудь почувствительней.

Ладно, линзы нет, но можно и по-другому!

Я придумал гигантскую катапульту, вложил в нее глиняный шар, начиненный механическими осами со стальными жалами-булавками… Едва ли у Рыкко над кроватью сплошной защитный полог: мы давно всерьез не воевали, и злодей не ждал нападения.

Голован смотрел с интересом. Хорошо, что нет рядом Кирилки, некому упрекнуть меня в вероломстве.

Я велел катапульте закрутить свою пружину из синтетических жил и сказал:

— Пуск!

— … А-а-а! Бандиты! Сопляки паршивые! Что я вам сделал, негодяи?!

Слышно было, как Рыкко лупит по спине и пузу лапами и хвостом. Лупи, лупи, всех моих ос быстро не перебьешь!.. Наконец он их все же перебил. И снова:

— За что?! Шпана!.. Я же вас не трогал, спал себе спокойно! Живодеры!

— Если мы живодеры, то ты… драная живность! — громко ответил я.

— Это тебе за вранье! — сообщил Голован.

— За какое вранье?! Я самое честное существо-вещество-естество во Вселенной! Не то что вы!

— А кто пустил дезинформацию про собачью планету! Мы, как дураки, шарили там и ни шиша! Ни одной самой паршивой собачонки! — проорал в пространство Голован.

— Сам ты дефи… дезин… дезинтерия вонючая, вот кто! Надо уметь искать! Думаете, прыгнули на сто парсеков и нашли, что хотели? Обрадовались на готовенькое!.. Такую планету надо открыть, бестолочи!

— Как это? — спросил я. Небрежно спросил, чтобы Рыкко не почуял моего интереса.

— «Как это», «как это»! Раскакались на все пространства… Вот если бы Колумб с маху перепрыгнул океан, как лужу, нашел бы он там Америку? Хрен с редькой и коровьи кучи он бы нашел! А он плыл! На кораблях! Он страдал! Потому что открытия бывают лишь в конце трудных путешествий, а не… — Мы услышали, как Рыкко захлопнул пасть. Видно, понял, что сказан лишнее.

Откуда-то спланировал Минька, втиснулся между мной и Голованом.

— Не спится. Рыкко разорался чего-то, да и вы тоже… Я повозился, чтобы Миньке стало посвободнее.

— А-а-а! О-о-о! — Это каким-то образом оказалась подо мной механическая пчела, из тех, что не попали в шар. — Ой-ёй-ёй! — Так я вопил, пока не догадался сделать укушенное место бесчувственным.

Рыкко в своих пространствах сказал назидательно и высокопарно:

— Всякое коварство чревато возмездием.

И я подумал: будь здесь Кирилка, он бы, наверно, согласился.

Но был Минька. И он вполне одобрил мои действия, когда узнал, что к чему.

И признался со вздохом:

— А я тоже искал ту планету…

— Все, наверно, искали, — сказал Голован.

— Кроме Веранды, — заметил я. Минька вступился за нее:— Может, и Веранда искала…

А Голован задумчиво покачал ногами.

— Интересно, откуда эта рептилия знает про Колумба? И… про все остальное.

— Наверно, он подглядывает наши сны, — догадался Минька. — Я недавно видел во сне телесериал про Колумба. Только не весь, а отрывки. Будто я сам там, на корабле… — И смутился: опять вырвалось про земное. Но мы не упрекнули Миньку.

— Ну ладно, сон про сериал, это понятно, — согласился Голован. — А кто же видит сны про коровьи лепешки? Я сказал с досадой:

— Дались тебе лепешки! Он же сказал про путешествие. Это же…

— Про это я тоже думаю, — спокойно согласился Голован. — Сразу тут ничего не придумаешь. Перелетные птицы не годятся, не тот масштаб…

Значит, он тоже читал про мальчишку-принца! Минька прислонился головой к моему плечу.

— Вов, а иногда кажется, что весь мир вокруг — это черный шар, а звезды — кем-то проткнутые дырки. А за ними, снаружи шара, такой яркий свет пробивается лучиками…

— Что? — сказал я. — Да… Ох… — И зажмурился, и уши зажал, чтобы не спугнуть мысль. Вернее, догадку. Может быть, это была догадка о спасении.

— Что ты охаешь? Опять оса? — недовольно сказал Голован.

— Нет… ох… послушайте! Сумеет кто-нибудь придумать, чтобы получилось, как сказал Минька? Небо — черный шар, а мы внутри его. Звезды — проколы в шаре, а за ними — свет…

Голован считал неприличным удивляться. Поэтому отозвался спокойно:

— Вообще-то дело сложное. В масштабе Вселенной… Ардональд, наверно, сможет. Такой шар — это ведь сфера. А Доня — он тоже всегда в сферах. Правда, в музыкальных, но это уже детали.

И мы помчались к Доне. Голован ни о чем не расспрашивал. Он понял: у меня какая-то идея и лишними вопросами можно ее спугнуть. А Минька ничего не понимал, конечно. Он просто во всем доверял мне и Головану.

Мы собирались бесцеремонно растолкать нашего музыканта, но тот не спал. Он сидел на скамейке со спинкой-лирой над шахматной доской. Шахматы были особенные. От обычных они отличались не только тем, что фигуры сами двигались по приказу игроков. Там среди белых и черных пешек были по одной особенной. Назывались «пройдохи». Во время игры они старались незаметно занять наиболее выгодное место, пролезть вперед. Заметит противник — тогда иди обратно. Не заметит вовремя — так ему и надо…

Доня решал какую-то хитрую шахматную задачу. Так, по крайней мере, казалось со стороны. Он сосредоточенно смотрел на доску. Как всегда аккуратный, в белом своем «концертном» наряде, галстук-бабочка, прическа с пробором.

Мы зависли у него за спиной.

Голован тоже был знатоком шахматной игры. Он секунд пять глядел на доску и возмутился:

— Куда ты смотришь! Черная «пройдоха» вот-вот проберется в ферзи!

— А? — Доня будто очнулся. И я вдруг почувствовал: он вовсе не решал задачу. Он думал о чем-то таком. Как я недавно. Впрочем, глаза у него были сухие.

— Извините, я не сразу вас заметил, — наконец сказал он.

— Летим на мост, — сказал Голован.

— А? Да, пожалуйста… А в чем, собственно, дело?

— Там узнаешь, — пообещал я.

Мы опять уселись на перилах. И я объявил Доне, какую задачу он должен решить сейчас. Это покруче всяких там гамбитов и эндшпилей.

Доня взялся за подбородок. Несолидно покачал ногами в белых отглаженных штанинах и белых же башмаках.

— Понимаете… чтобы сделать это, надо знать кое-что заранее.

— Что? — недовольно сказал я. Потому что и сам почти ничего не знал. Только чувствовал. Называется «интуиция».

— Если окружающая нас небесная сфера превратится в твердую оболочку, — начал дотошный Ардональд, — а звезды, соответственно, станут отверстиями, пропускающими внешний свет, то… надо знать: что это за свет? Ты знаешь, Володя? Я, разумеется, понятия не имел. И засопел от досады. Хотел буркнуть: «Не все ли равно», однако ясно было — Доню это не устроит.

Меня выручил Минька! (Вот и говорите потом, что у человека нет фантазии!)

— Знаете что? А может быть… оно все-таки есть, это… Абсолютное Ничто? Тогда этот свет… он — наоборот…

Третьекласснику Миньке не хватало слов. Но я сразу уловил — о чем он! Даже обидно стало: ведь и сам я ощущал что-то такое, а до конца осознать не мог! Обиделся я на себя, бестолкового, а не на Миньку.

— Да! Минька правильно говорит! Этот свет — сила, которая обратная Абсолютному Ничто! Это его про-ти-во-по-лож-ность! Вот! Ничто — это ничто, а он — всё. Мировой Свет! Абсолютное Всё!

— Ну, вы философы, — сказал Голован. — Господа, я снимаю перед вами шляпу. — Он тут же придумал себе старинную шляпу-цилиндр, помахал им и выкинул в пространство.