Джон Коннолли - Сэмюэл Джонсон и врата ада Страница 9

Это было не совсем правдой. Миссис Абернати занимала более высокое положение в иерархии демонов, чем трое ее компаньонов: она была старше, умнее и могущественнее, чем они и помыслить могли. Портал не закрылся — во всяком случае, не до конца. Воля и сила миссис Абернати сохранили щелочку. И тем не менее она намеревалась тянуть из остальных столько энергии, сколько ей потребуется, и пользоваться порталом только при необходимости. Это ей предстоит исследовать новый мир в канун явления господина, и нужно пока что слиться с окружающим пространством, не привлекая к себе внимания. Пробыв столь долго во тьме, она теперь желала вкусить кое-чего в этом мире, прежде чем он превратится в огонь и пепел.[17]

Глава восьмая,

в которой Сэмюэл узнает, насколько мало его маму волнует тот факт, что кто-то пытается отворить врата ада

Сэмюэл проснулся в начале девятого от звона посуды на кухне. Он быстро оделся и спустился вниз. Босвелл уже сидел у стола, ожидая, не перепадет ли ему кусочек. Он взглянул на Сэмюэла, приветственно махнул хвостом, а потом перевел напряженный взгляд на миссис Джонсон и остатки яичницы с беконом на ее тарелке.

— Ма, — начал было Сэмюэл, но его тут же прервали.

— Стефани сказала, что ты вчера пришел с опозданием.

— Да, я знаю, извини, мама, но…

— Никаких «но»! Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда ты где-то ходишь один вечером.

— Но…

— Ты что, меня не слышал? Я сказала, никаких «но»! А теперь садись и ешь овсянку.

Сэмюэлу очень хотелось знать, дадут ли ему хоть когда-нибудь закончить фразу. Сперва Стефани, теперь вот мама… Если так пойдет и дальше, он будет вынужден общаться исключительно на языке знаков или писать записки, словно в одиночном заключении.

— Мама, — произнес Сэмюэл своим самым серьезным и взрослым тоном. — Мне нужно сказать тебе кое-что важное.

Мать что-то невнятно буркнула в ответ, встала и опустила тарелку в раковину, к глубокому разочарованию Босвелла.

— Мать, пожалуйста!

Сэмюэл почти никогда не называл маму матерью. Это звучало как-то неправильно, но зато привлекало ее внимание — как вот сейчас. Она обернулась и сложила руки на груди.

— Что?

Сэмюэл указал на стул напротив: он видел по телевизору, что так делают взрослые, когда приглашают человека к себе в кабинет, чтобы сообщить ему, что он уволен.

— Присядь, пожалуйста.

Миссис Джонсон испустила страдальческий вздох, но выполнила просьбу.

— Это касается Абернати, — сказал Сэмюэл.

— Абернати? Это которые из шестьсот шестьдесят шестого дома?

— Да, и их друзей.

— Каких еще друзей?

— Ну, я не знаю, как этих людей зовут, но это были мужчина и женщина, оба толстые.

— И что?

— Их больше нет, — с мрачной торжественностью произнес Сэмюэл.

Он где-то вычитал эту фразу и давно мечтал ее применить.

— То есть как?

— Их забрали.

— Куда забрали?

— В ад.

— Сэмюэл! — Мать встала и вернулась к раковине. — Я даже заволновалась на минуту — думала, ты и вправду о чем-то серьезном. Откуда ты этого нахватался? Видно, придется внимательнее следить, что ты смотришь по телевизору.

— Ма, но это правда! — попытался настоять на своем Сэмюэл. — Они все были в подвале у Абернати, в балахонах, а потом появился голубой свет, и в воздухе возникла дыра, оттуда высунулась лапа с когтями и утащила миссис Абернати. А потом она появилась снова, только это была уже не она, а кто-то с ее внешностью. А потом паутина забрала ее толстых друзей, и под конец здоровенный язык слизнул мистера Абернати, а потом все четверо опять были здесь, только это на самом деле уже не они. И они, — добавил мальчик, разыгрывая козырную карту, — пытаются отворить врата ада. Я слышал, как миссис Абернати это сказала — точнее, существо, которое выглядит как миссис Абернати.

Он перевел дыхание и стал ждать ответа.

— И именно поэтому ты вчера опоздал на полчаса? — поинтересовалась мать.

— Да.

— Ты знаешь, что тебе не разрешается находиться на улице после восьми, особенно теперь, когда темнеет так рано?

— Мама, они пытаются открыть врата ада! Понимаешь? Ада! Демоны и всякое такое. Чудовища. Сам дьявол! — добавил он для пущего эффекта.

— И ты не поужинал, — сказала мать.

— Что? — Сэмюэл был сбит с толку.

Он знал, что мать склонна пропускать мимо ушей большую часть того, что он говорит, но он никогда ей не врал. Ну, почти никогда. Про некоторые вещи ей знать просто не стоит — о том, например, куда подевалась ее заначка шоколада, или что ковер в гостиной чуть сдвинулся, чтобы прикрыть обгорелые пятна, появившиеся в результате эксперимента с участием спичечных головок.

— Надо сказать не «что», а «извини», — поправила его мать. — Я сказала, что ты не съел ужин.

— Но это потому, что Стефани слишком рано загнала меня в кровать, хотя дело не в этом.

— Извини, Сэмюэл Джонсон, но дело именно в этом. Ты пришел так поздно, что не съел ужин. На ужин был шпинат. Я знаю, что ты его не любишь, но он очень полезен. И ты рассердил Стефани, а сейчас очень трудно найти хорошую няню.

Сэмюэл окончательно перестал что-либо понимать. Мать иногда вела себя очень странно. С ее точки зрения, мир был устроен следующим образом.

Что такое плохо:

1. Приходить домой с опозданием.

2. Не есть шпинат.

3. Сердить Стефани.

4. Смущать мистера Хьюма разговорами про ангелов и иголки.

5. Не носить шапку, которую ему связала бабушка, невзирая на то что шапка фиолетовая и в ней у него такой вид, будто голова распухла.

6-99. Куча всего другого.

100. Пытаться открыть врата ада.

— Ма, ты разве не услышала, что я сказал? — спросил Сэмюэл.

— Все я слышала, Сэмюэл, и с меня достаточно. Давай ешь кашу. У меня сегодня много дел. Если хочешь, можешь потом помочь мне с покупками. Или сиди дома, но чтобы никакого телевизора и никаких компьютерных игр! Почитай книгу или займись чем-нибудь полезным. Это ты из своих комиксов и игрушек, в которых постоянно убивают монстров, нахватался подобных идей! Не обижайся, милый, но ты иногда витаешь в облаках.

И тут она поступила совершенно неожиданно. Последние пять минут она только и делала, что отчитывала его и не верила ни единому слову, а тут вдруг подошла, обняла сына и поцеловала в макушку.

— Однако же ты меня насмешил, — сказала мама. Она посмотрела ему в глаза и погрустнела. — Сэмюэл, это все — ну, ангелы на иголке и остальное, — это же не из-за твоего папы? Я понимаю, что ты по нему скучаешь и нам стало немного труднее без него. Ты ведь знаешь, что я тебя люблю, да? Не нужно искать способы привлечь мое внимание. Я здесь, и ты — самый важный для меня человек. Не забывай об этом, ладно?

Сэмюэл кивнул. У него защипало глаза. Так случалось всякий раз, когда мама начинала говорить о папе. Папа ушел вот уже два месяца и три дня назад. Сэмюэлу очень хотелось, чтобы он вернулся, но вместе с тем он злился на папу. Он плохо понимал, что произошло между родителями, но теперь папа жил на севере, и после переезда Сэмюэл видел его всего два раза. Судя по подслушанному им тихому, но гневному телефонному разговору между родителями, в дело была замешана некая Элейн. Мама во время разговора назвала эту Элейн очень нехорошим словом, а потом бросила трубку и заплакала. Иногда Сэмюэл злился и на маму тоже, потому что думал: а вдруг папа ушел из-за нее, вдруг она что-то такое сделала? А иногда, когда ему было особенно тоскливо, Сэмюэл пытался припомнить, не сделал ли он сам чего-нибудь такого, из-за чего папа мог уйти, — может, он плохо себя вел или чем-то его разочаровал или подвел? Но большую часть времени он чувствовал, что винить следует отца, и ему было тошно из-за того, что отец заставлял маму плакать.

— Ну а теперь давай ешь, — сказала мама. — Еда в гриле.

Она еще раз поцеловала его в макушку и ушла наверх.

Сэмюэл позавтракал. Иногда он совершенно не понимал взрослых. Интересно, рано или поздно он научится их понимать? Или когда-нибудь, когда он сам вырастет, все это вдруг обретет для него смысл?

Мальчик доел, бросил объедки Босвеллу, потом вымыл тарелку и снова уселся за стол. Он посмотрел на Босвелла. Босвелл посмотрел на него. Их ждало важное дело — нужно было разобраться с попыткой отворить врата ада, а от мамы тут помощи не дождешься.

— Ну и что мы будем делать? — спросил Сэмюэл.

Если бы Босвелл умел пожимать плечами, он бы точно пожал.

В дом № 666 позвонили. Дверь открыла миссис Абернати. На пороге обнаружился почтальон с большим пакетом. Почтальон был не с их участка — тот сейчас уехал в отпуск в Испанию — и никогда прежде не видел миссис Абернати, но подумал, что она необыкновенно хорошо выглядит.

— Посылка для мистера Абернати, — сказал почтальон.

— Это мой… — миссис Абернати, не привыкшая разговаривать ни с кем, кроме других демонов, на мгновение задумалась, — муж, — договорила она. — Его сейчас нет дома.