Елена Усачева - Последний подарок Страница 9

— Ой, заболела, — запричитала матушка, как только увидела входящих в комнату сестер. Лизонька пыхтела, старательно поддерживая Катю, которая уже еле шла.

— Голова кружится. — Катя была бледна. Она бестолково касалась руками лба, теребила волосы, не зная, куда деть ставшие такими ненужными руки. — Я прилягу.

Прохлада подушки тут же напиталась жаром ее щеки. Катя с трудом поворачивала голову. И только одна мысль зудела в мозгу назойливым комариком: «Это шутка. Веселая шутка. В этом легко убедиться». Да, да, она сейчас встанет, выйдет на улицу и там встретит Виктора. Он удивится, может быть, даже разозлится, что она решила его выслеживать. Но зато она будет спокойна. И он больше не будет ее пугать своими ночными визитами.

Надо вставать, надо идти. Она сейчас сделает это. Вот уже сбрасывает с себя одеяло, вот уже спускает ноги на пол. Половик щекочет голые ступни, ночная рубашка сползает с плеча. Она смотрит в окно. Там ясный день. И на улице, около крыльца, стоит Виктор. Он улыбается, уголки его вечно опущенных губ поднялись. Глаза такие веселые.

— Здравствуй, Катя!

Приветствие эхом мечется среди ставших вдруг картонными домов, под нарисованным небом, ударяется о бумажное солнце и падает на Катю.

Катя вздрогнула и открыла глаза. За окном вечерело. Солнце бросало прощальные лучи на крыши соседских домов, щедро одаривая их багрянцем и золотом. За дверью стояла тишина.

Катя спустила ноги с кровати, прислушалась к себе. Лихорадка, рожденная неизвестностью и душевной тревогой, сменилась решимостью. Да, она проверит, откуда приходит Виктор. Она больше не может жить с этой тоской в душе. А все эти фокусы с легким проникновением в дом и с зеркалом — обман, хорошо подготовленный розыгрыш.

Дом выглядел безлюдным, словно все ушли. Это было хорошо. Не встретив никого, Катя пробежала длинный коридор, толкнула входную дверь. Она понимала, что, делая шаг за порог, она оставляет у себя за спиной неизбежный разговор с родителями, причитания матери, может быть, наказание или, и того хуже, — слухи, которые могут поползти по селу. Но все это будет потом, сейчас ей необходимо во всем убедиться самой.

Катя плотнее закуталась в черную шаль, чтобы ее белое платье не так бросалось в глаза. Хотя кто ее мог заметить? Никто не стремился на улицу, не сидел под окнами. У всех были свои заботы, никому и дела не было до быстрой тени, промелькнувшей вдоль заборов и скрывшейся за церковью. Беленая стена, нагревшаяся за длинный солнечный день, лениво отдавала накопленное тепло. Катя села с той стороны, что смотрела на реку. Справа, припав к подножию церкви, стелилось кладбище. Отсюда же была видна дорога, которая шла вдоль реки и за селом взбиралась на пригорок. Если Виктор поедет из города, то она его сразу заметит — другого пути в их село нет. Если, конечно, не пробираться лесом. Но эту дорогу Катя сразу отвергла.

Сумерки лениво нависли над притихшей рекой, зацепились за ветки ив, запутались в камышах. Они были тягуче бесконечны, как мед, который зачерпываешь ложкой, а он тянется, заставляя все выше и выше поднимать руку. Темнота накатывалась с мрачного востока, ударялась о теплый воздух, о нагретые стены домов и рассыпалась, смешиваясь с полумраком. Ночь все не наступала, и Кате уже стало казаться, что вечер будет длиться вечно, что он никогда не сменится временем покоя, а сразу перейдет в утро. От этого ее ожидание становилось мучительным и тревожным, ей уже хотелось встать и уйти, но глаза невольно возвращались на белеющую среди травы дорогу. А потом дальше, дальше, правее, выше. И вот она уже пересчитывает темнеющие кресты.

Невысокую фигурку, застывшую между кладбищенских оградок, она заметила не сразу. Он чуть поклонился Кате, а значит, увидел ее первым. И вдруг оказался возле нее.

— Здравствуй, Катя!

Она успела испугаться. Страх крылом бабочки мазнул по ее душе, заставил сильнее забиться сердце. Но голос, такой осторожный, такой вкрадчивый, прогнал малейшие сомнения.

— Я думала, ты меня обманываешь. — После долгого сидения Катя никак не могла подняться. — Где твоя лошадь? Я не услышала, как ты подошел.

Виктор стоял, потупив глаза. И ей показалось, что она видит, как вместе с глазами опускаются уголки губ, как сникают плечи, хотя разглядеть все это впотьмах она, конечно, не могла.

Виктор чувствовал, что проигрывает эту игру, что в каждом его слове, в каждом поступке Катя пытается найти подвох.

— Я рад тебя видеть, — заговорил он осторожно. — Извини, я не успел подготовиться к твоему приходу.

Катя быстро вскинула на него глаза. Уверенность в том, что она поймала его на обмане, испарялась.

Сомнения все глубже пробирались ей в душу. Но решимости доказать обратное в ней не убавилось.

Виктор переступил с ноги на ногу. Глазами он невольно зацепился за начавшие уже желтеть стебельки у края тропинки.

— Пшеница.

— Что?

— Здесь выросла пшеница. — Против своей воли он снова нашел глазами отяжелевшие спелым зерном стебельки. Обойти бы их, но непреодолимая сила заставляла его пересчитывать тонкие былинки.

— Пшеница? — Удивление подняло Катю на ноги.

— Я сейчас… только обойду, — пробормотал Виктор, хотя глазами все еще цеплялся за подсохшие травинки. Одна, две, три, четыре… Сбился и снова — одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь, одна заслонила другую, восемь, девять…

— Что ты делаешь? — Катя стояла неподалеку, вглядываясь в его прячущуюся в темноте фигуру.

— Считаю.

Двадцать семь, двадцать восемь… Вопросы сбивали его, хотелось отмахнуться от них, как от назойливых летучих мышей.

— Пшеницу?

Виктор силой заставил себя оторвать взгляд от тонкого частокола травы.

— Дай мне руку, — прошептал он, чувствуя, что еще мгновение, и его снова затянет водоворот счета. Это было проклятье всех вампиров, стоило перед ними оказаться любым злакам, как они начинали их считать.

— Ты считаешь колоски? — Это было настолько неожиданно, что Катя пропустила его просьбу.

— Руку! — процедил он сквозь зубы.

Она услышала его. Потянулась навстречу чуть вздрагивающим пальцам, поразилась их холоду и окаменелости.

— Спасибо.

Виктор стоял рядом.

— В чем обман? — Катя вглядывалась в его спокойное красивое лицо.

— Обмана нет, — качнул он головой. — Ты пришла убедиться в обратном?

— Я тебе не верю! — Кате захотелось оттолкнуть его, убежать, но вместо этого она шагнула вперед, впилась глазами в его идеально ровную кожу, в алые губы, в разлет соболиных бровей, в бархатные ресницы.

— Верить надо только в одно — мою любовь. — Виктор протянул вперед руку, ладонью вверх, словно та самая любовь, о которой он сейчас говорил, лежала у него, запутавшись в пальцах.

— Пойдем, я познакомлю тебя с моими родителями, — Катя поманила Виктора за собой. — Они уже наверняка ищут меня, волнуются.

— Давай сделаем это в другой раз.

— Ну почему же? — Катя с волнением снова взяла его за холодные пальцы. — Пойдем. Ты совсем замерз. У нас дома тепло.

Виктор мягко отобрал у нее свою руку, улыбнулся. Он понимал, что Катя специально не хочет принимать очевидную правду. Ей удобней думать, что он простой человек.

— Останемся, ночь такая короткая.

— Да, да, скоро глубокая ночь, поэтому надо торопиться, — закивала Катя. Она повернулась, чтобы уйти, но Виктор шагнул ей наперерез, потянулся к ее щеке.

— Катя, я люблю тебя! У меня есть только мое чувство, все остальное принадлежит ночи. Я вампир!

— Нет, — Катя попятилась. — Ты простой человек. И я… я тоже тебя люблю.

— Я готов ради тебя сделать что угодно, но ты должна принять мою сущность.

— Нет! — Она отходила, но при этом продолжала крепко держать его за холодную руку. — Ты замерз. Пойдем, я тебя отогрею.

— Меня невозможно согреть. Мой холод идет изнутри.

— Неправда! — Она тянула его как упрямый ребенок, у которого пытаются отнять игрушку, а он не дает. Но перетягивание было односторонним. Виктор стоял не шевелясь, хотя Катя изо всех сил пыталась сдвинуть его с места.

— Посмотри, какая луна!

Виктор поднял голову наверх, и Катя тут же забыла о том, что хотела увести его в дом. Луна и правда была великолепна. Тяжелым оранжевым мячом она висела над горизонтом, словно предлагала сыграть в дьявольскую игру.

— Луна? Где? — Катя обернулась, но сквозь легкую дымку ничего особенного не увидела. Размытый диск луны прятался от ее глаз, не обладающих способностью видеть так, как видят его глаза.

— Пойдем! — Виктор взял девушку за руку и повлек к реке. — Ты сейчас сама все посмотришь!

Ей показалось, что от скорости в ушах засвистел ветер. Они уже стояли на берегу, и Катя мгновенно забыла, как очутилась тут, словно для нее было нормально совершать такие головокружительные прыжки.