Александр Якубенко - Волшебные Перья Арарахиса Страница 10

Последний поворот дороги — и перед нами открылась столица Верзилии, город Страшенбург.

Страшенбург был самый настоящий старинный город, с городскими воротами, крепостной стеной, стрельчатыми башенками, церквами и рвом. Воды во рву не было. Вместо нее там были свалены мусор и всякая дрянь.

К воротам вел подъемный мост на цепях. Мост был всегда опущен. Цепи давно заржавели, а через ров можно было свободно перебраться по кучам мусора.

Перед воротами и по крепостной стене ходили стражники на низеньких ходулях. На больших ходулях легко было свалиться в ров.

Каждого входящего и выходящего стражники усиленно проверяли — не несет ли он оружие, или чтонибудь ценное, или вкусное. Еда и деньги немедленно отбирались. Часть отобранного поступала в казну. Другая — делилась между стражниками.

Теперь-то мы поняли, почему на гербе королевства было написано "Со всех — семь шкур!"

Если простой человек нес с собой оружие, его прямым ходом отправляли в тюрьму. И никогда уже оттуда не выпускали.

Мы было хотели повернуть назад и не идти в город. Но тут раздались рев и жужжание. Звук был такой, будто включили большой вентилятор. Неведомая сила потащила нас к воротам. Мы барахтались и отбивались, но ничего не могли поделать.

Оказывается, это и был вентилятор. Он втягивал в город зазевавшихся путников. А граждан, не угодных властям, тот же вентилятор выдувал вон из города.

В воротах, к большому нашему удивлению, у нас ничего не отняли.

Выручила предусмотрительность Пиксы. В бумаге, которую написал нам стражник, Пикса перечислил все наше имущество. Согласно бумаге, оно, так же как и мы, принадлежало нашему будущему хозяину. И отобрать его стражники не имели права.

В городе было тихо и пустынно. Не было слышно обычного уличного шума, голосов разносчиков, торговцев, уличных зазывал и фокусников. Изредка навстречу нам попадались жители в черных заплатанных костюмах, унылые, худые и неразговорчивые.

Иногда жандармы проводили с барабанным боем государственных преступников. Их вели в королевскую тюрьму.

Сытые жандармы лихо топали одетыми на ходули башмаками и пели:

Мы жандармы-подлецы.Всем родные мы отцы!

Страшенбург нам понравился. Это был чистенький город, с хорошо замощенными улицами, приветливыми домиками из красного кирпича, со стрельчатыми окнами, петушками-флюгерами на крышах, резными дубовыми дверями.

Во дворе каждого домика росли деревья, качали головками цветы и бил маленький фонтанчик.

— Неплохо живете! — сказал Пиксе Хандрила. — Хотел бы я пожить в таком домике. Вон даже крыша черепичная! В дождливую погоду по ней гулять — не сорвешься.

— Кто это неплохо живет? — обиделся Пикса. — Это не мы живем в домиках, а наши хозяева! Простые люди у нас живут в подвалах!

Услышав такой ответ, Хандрила сконфузился и долго извинялся перед Пиксой.

Пока мы шли по городу, Угадай и Хандрила приглядывались, нет ли в городе собак и кошек. В их обществе они надеялись приятно провести время!

Надежды моих друзей не оправдались.

По улицам бегали крысы величиной с кошку и кошки величиной с мышь. Крысы выглядели нахальными и свирепыми.

Прохожих они злобно кусали за ноги.

Те, кто были на ходулях, от этого не страдали. Но простым верзильянцам, у которых ходулей не было, приходилось спасаться бегством. Они даже палки не имели, чтобы отразить нападение.

Когда маленькая кошка встречалась с крысой, то удирала от нее на крышу ближайшего дома. И оставалась там, пока крыса не скрывалась из виду.

— Нда!.. Плоховато приходится кошкам! — сказал Хандрила. — Сюда бы дюжину наших нормальных кошек. Они навели бы тут порядок!

— Даже мне жалко кошек, — заявил Угадай, — хотя я их не особенно люблю! Кроме тебя, конечно! — поспешно добавил Угадай, покосившись на Хандрилу.

Попадались в городе и собаки. Но только одной породы — полицейской. Самые что ни на есть противные собаки на свете.

У нашего Угадая чесались лапы. Ему страшно хотелось вступить в драку с этими псами. Но он понимал, что это неразумный поступок, и сдерживался изо всех сил.

Миновали базарную площадь. Одетые в черное женщины покупали продукты на обед. Половину каждой покупки они отдавали дежурному стражнику, складывавшему продукты в большой ларь с надписью: "Для короля".

Сидевшие в лавках толстые торговцы брали с покупательниц втридорога. Но в Верзилии не принято было торговаться. Хозяйки безропотно платили все, что с них спрашивали.

Немудрено, что они приносили домой так мало, что после обеда вся семья оставалась голодной.

Пикса сворачивал с одной улицы в другую, с площади в переулок и наконец привел нас в самую отдаленную часть города.

Мы вошли в маленький дворик, такой же опрятный и чистый, как и все дворы в этом городе. Несколько ступенек вниз — и Пикса постучал в запертую дверь подвала.

— Кто там? — спросила женщина за дверью.

— Мамочка! Это я! — ответил Пикса прерывающимся от волнения голосом.

Дверь отворилась. Пикса бросился в объятия матери.

Из-за материнского подола выглядывали две маленькие девочки. Девочки были славные, но такие же худенькие, как их брат.

— Пикса, дорогой! Как ты сюда попал? — сказала хозяйка дома.

— Убежал, мамочка! Больше я не мог жить у Финика! — ответил Пикса.

Это известие, по-видимому, огорчило маму Пиксы. Она всплеснула руками и заплакала. Утерев подолом слезы, она спросила:

— Кого ты с собой привел? Что это за мальчик? И кошка с собакой… И… и… вот этот зверь? — мама Пиксы кивнула головой в сторону Фунтика.

— Мои друзья, мамочка! Я вместе с ними убежал. Они были в опасности. Я им помог, и они помогли мне. А Фунтик не просто зверь. Он ученый!

С помощью фунтика, который уже хорошо говорил по-верзильянски, мы объяснили, кто мы такие, что с нами случилось.

— Что же это я стою! — спохватилась хозяйка. После мы узнали, что ее зовут Тьенета. — Вы ведь, наверное, голодны? Идемте! Я приготовлю вам поесть.

Продолжая разговаривать, Тьенета стала хлопотать у очага.

Мы уселись на скамье и стали оглядываться.

Комната была чистенькая, вымытая до блеска, но очень бедная. В ней были только самодельный стол, две скамейки, сундук и большая деревянная кровать, на которой, по-видимому, спала вся семья.

На подоконнике стояли несколько горшочков с цветами. Цветы были хилыми. Солнце редко заглядывало в подвал.

Девочки с опаской поглядывали на нас и на своего неожиданно объявившегося брата. Сестры не видели его целых три года! Три года — это очень много, если тебе всего-навсего пять лет.

Постепенно девочки осмелели. Одна из сестер забралась Пиксе на колени. Вторая стала ласкать Хандрилу, мурлыкавшего у ее ног.

Тьенета постелила на стол единственную в доме скатерть и поставила скромное угощение.

— Садитесь, дорогие господа! — приветливо обратилась она к нам. — Садись Пикса! Стол накрыт!

— Мы не господа! — гавкнул Угадай. — Но сесть можно. Спасибо!

Угадай вспрыгнул на скамейку и, в предвкушении обеда, громко забарабанил хвостом по ножке стола.

Горячая картошка в миске так вкусно пахла! На тарелочке зеленел лук, политый постным маслом, и лежали два огурца.

Тьенета поставила на стол плетеную корзинку с ломтями серого хлеба, чайник с кипятком и блюдечко, на котором было немножко меду.

Все показалось нам очень вкусным.

Голод — лучший повар, как сказал наш Фунтик. А может быть, это какой-нибудь другой ученый сказал?

Ели мы прямо как тигры! Ведь у нас больше суток маковой росинки во рту не было.

Фунтик как-то спросил меня, почему я никогда не забываю писать про еду.

Как же иначе? Я сам очень люблю поесть. Думаю, что и читатели любят. Им, должно быть, интересно знать, где и что мы ели.

Пока мы ужинали, Пикса спросил:

— Мамочка! Где сейчас папа?

— Папа приходит домой поздно. Но скоро, наверное, будет дома.

Не успела Тьенета ответить, как дверь с шумом отворилась и на пороге показался отец Пиксы.

Сандино был рослым плечистым человеком, еле помещавшемся в подвальной комнатке с низким потолком. Лицо у него было умное и доброе.

Пикса горячо любил отца. Но побаивался. Как было сказать отцу, что он, Пикса, лишил семью своего, хоть и маленького, заработка?

Впрочем, объяснений не потребовалось. Сандино отнесся к побегу сына спокойно. Он только сказал Пиксе:

— Раз ты ушел от Финика, значит, на то были причины. Придется тебя на недельку отправить к дяде. Финик наверняка будет тебя искать!

— А как же с ними? — робко спросил Пикса, дольше всего он беспокоился за нас.

— Мальчик останется здесь. Собаку, кота и вот этого толстенького мы поселим в курятнике, во дворе. Там много сена, им будем тепло!