Вениамин Каверин - Верлиока Страница 10

Вася покраснел.

- Я очень сердит, - сказал он. - И, откровенно говоря, с трудом удерживаюсь, чтобы не надрать тебе уши. Может быть, ты хочешь узнать, почему я удерживаюсь?

- В самом деле, почему? - спросил заинтересованный Кот.

- Потому что ты старик в сравнении со мной и я почувствовал бы себя неловко, надрав старику уши.

- Мяу! Если тебе так уж хочется, пожалуйста, - надменно сказал Кот. - И меня, кстати, еще нельзя назвать стариком. Мне только что минуло девять. Но я спросил "почему?" в смысле "за что?".

- Ты действительно не понимаешь или притворяешься, киса? - спросила Ива.

- Во-первых, я тебе не киса. А во-вторых, с какой стати стал бы я притворяться? То, что я сказал, это современный взгляд на поэзию. А вы, ребята, даром что вы ребята, живете в девятнадцатом веке. Ну вот, например, ты пишешь:

...подобно

Венецианской шелковой галере.

Между тем галера - военное судно, на котором обычно гребцами были каторжники.

- Гондола не рифмовалась.

- Почему? На "гондолу" сколько угодно рифм. Например, "радиола".

- Не обращай на него внимания, Ива, - сказал Вася с досадой. Стихотворение хорошее. Тебе не кажется, что каждый раз, когда мы встречаемся, между нами что-то происходит? И хотя сегодня четвертый день, как мы не расстаемся, тоже что-то произошло.

- Может быть, мне удалиться? - иронически улыбаясь, спросил Кот.

- Я видел сон, который как будто шагнул ко мне из первой, давно забытой жизни. И ты угадала его в своем стихотворении. Неужели старый Ворон сказал правду и я четыреста лет назад действительно был молодым венецианцем и ухаживал за девушкой с золотыми волосами, на которую, как на тебя, нельзя было смотреть не улыбаясь?

в которой Коту не удается отведать свежей рыбки, а лодочнику не удается отделаться от Васи. С незнакомца слетает шляпа, и лоза бьет его по лицу

Это было свежее сентябрьское утро - осеннее равноденствие, когда ночь, которая долго гналась за днем, наконец догнала его и стала неторопливо перегонять минута за минутой.

Дорога шла вдоль какой-то речки, по высокому берегу, спускавшемуся к воде ровными террасами, которые как будто просили, чтобы их назвали этим полузабытым словом.

Филя, давно соскучившийся по свежей рыбе, попросил остановиться. Он заметил лодку у противоположного низкого берега, а в лодке человека в кожухе, очевидно ловившего рыбу.

- Точнее сказать, наловившего, - облизнувшись, сказал Филя. - Держу пари, что здесь водятся щучки. Он наловил их на блесну, а теперь направляется прямехонько к нам.

Вот уже стал виден и человек, сидевший в лодке, - худой, с длинной шеей, с голой грудью. Вася различил даже крестик под распахнувшимся тулупом. Для теплого осеннего дня лодочник был одет очень странно; но еще страннее показалось то, что, уже приблизившись к берегу, на котором остановился "москвич", лодка круто развернулась и пошла обратно, пересекая реку.

- Забыл что-то, шляпа! - с досадой заметил Кот. - Эй ты, дядя! Рыбу продаешь?

Но пришлось ждать долго. Часа полтора, не трогаясь с места, они наблюдали за этой переправой, даже Ива, которой не терпелось поскорее тронуться в путь, замолчала, быть может надеясь на новую неожиданность - ведь прошло два дня после встречи со старым Вороном и она уже начинала скучать. И надежда оправдалась.

Туда и обратно! Что-то не только бессмысленное, но непоправимое, обреченное было в этом повторяющемся движении. Туда и обратно!

На середине реки лежал маленький островок, поросший лозой, - почему лодочник так далеко обходил его, хотя островок выглядел приветливо и мирно? Лодка сновала, как челнок в швейной машине, - туда-назад, туда-назад. И хотя время от времени человек в тулупе, отдыхая, сушил весла, не проходило и двух-трех минут, как он снова пускался в свой бесконечный путь.

Недолго думая Вася сбежал вниз, разделся и, дождавшись, когда лодка приблизится к берегу, прыгнул в воду и схватился руками за борт.

- Здравствуй! - сказал он весело. - Мне на ту сторону. Не перевезешь?

Это был бородатый угрюмый человек, который не говорил, а бормотал, отводя в сторону глаза, тощий - кожа да кости, - с длинной голой шеей. Он что-то промычал и отрицательно качнул головой, на которую была небрежно нахлобучена заношенная солдатская ушанка. Но отделаться от Васи было не так-то просто. Он легко перекинул себя в лодку и спокойно уселся на корме.

- Ты не бойся, - сказал он лодочнику, перехватив его костлявую руку, в которой блеснул самодельный нож. - А лучше расскажи, что с тобой случилось. И не врать! - строго прибавил он. - Ты думаешь, я не понимаю, что ты неспроста гоняешь лодку с правого берега на левый?

Рыбак молча спрятал нож.

- Ты ко мне не вяжись, - хрипло сказал он. - Помочь мне нельзя. Я взверенный.

- От слова "зверь"? - спросил любивший ясность Вася.

Рыбак не ответил.

- А почему ты взверенный? Есть же какая-нибудь причина?

- Потому что заговоренный.

- Кто же тебя заговорил? Я полтора часа стоял, все смотрел, как ты лодку гоняешь, и никого, кроме тебя, не видел.

Лодочник плюнул в воду.

- Завороженный, - объяснил он с округлившимися от страха глазами, из которых вдруг закапали крупные слезы. - Да я бы давно подох, если бы не дочка. Хлеб и картошку каждый день в лодку кидает. Жаловаться ходила. Не верят, смеются.

Это было нелегко, - из аханья, оханья, кряхтенья, мычания и продолжительных пауз, когда лодочник справлялся со слезами, понять, что случилось.

Вот что услышал Вася.

Однажды, когда лодочник удил рыбу, он увидел человека, который окликнул его и попросил перевезти на тот берег. "Нездешний и в шляпе" - вот и все, что удалось узнать о нем Васе, и то лишь потому, что шляпа, случайно сбитая веткой, упала в воду. На свою беду, лодочник подошел очень близко к островку, густо заросшему ивой. Пока, перегнувшись через борт, приезжий доставал свою шляпу, лодка завертелась, и ему достался новый удар, на этот раз очень сильный. Гибкая, упругая лоза хлестнула его по лицу, оставив багровый след. Лодочник заохал, попросил прощения, и приезжий, казалось бы, не очень рассердился: мало ли что бывает! Он только протянул руку, и в ней откуда-то появилось зеркальце, которое, мельком взглянув на себя, он швырнул за борт. "Ну вот что, - сказал приезжий, когда лодка, миновав осоку, подошла к мосткам. - Вина невелика, да воевода крут. Будешь теперь с весны до зимы воздух возить. А задумаешь до берега вплавь добраться - пойдешь ко дну, как камень". И он ушел, приложив платок к распухшему лицу, а лодка с тех пор ходит туда и назад, туда и назад, а ровно за три шага до берега поворачивает обратно.

- Почему же тебе люди не помогут? - спросил Вася. - Взялись бы впятером, вшестером - и подтянули лодку.

- Приходили люди. Канатами тащили. Потом отступились. Обходят. Говорят, завороженный.

- А ну, дяденька, - сказал Вася, - дай мне весла, а сам садись на корму.

И хотя вода превратилась в ядовито-зеленый сироп, он опустил в нее весла, которые показались ему такими тяжелыми, точно были выточены из каменного дуба.

в которой Кот дополняет то, о чем умолчал автор в главе шестнадцатой, и доказывает, что риск - благородное дело

Вася еще спал в своей палатке - весь день после встречи с лодочником он чувствовал себя усталым. Спала бы и Ива, если бы Кот не стал возиться и мяукать - конечно, чтобы разбудить Иву. И она проснулась, но не совсем.

Это было в дубовому лесу, еще не уступившем осени и с достоинством встречавшем утреннее, прохладное солнце. Его узорные листья были украшены капельками серебристой росы. Он чуть слышно шумел под легкими налетавшими порывами ветра, и от этого нежного шума у Ивы слипались глаза.

- Спи, милый, - сказала она Коту. - Еще рано.

Но Филя сделал вид, что не расслышал.

- А я считаю, что Вася умно поступил, запретив лодочнику рассказывать об этой истории, - сказал он. - Представляешь себе, какая кутерьма началась бы, если бы узнали, на что способен Вася!

- Ничего особенного, - зевая, возразила Ива. - Это всегда интересно. Новые люди.

- Не притворяйся. Ты просто честолюбива. Тебе до смерти хочется, чтобы о тебе говорили: "Боже мой, какая красавица!" Впрочем, все красавицы, даже самые скромные, честолюбивы.

- Котик, не говори глупостей. Я не красавица и не честолюбива. Так больше не будем спать?

- Какой же сон! Скоро в дорогу.

- А как ты думаешь, кто наказал лодочника так жестоко?

- Трудно сказать. Демон, вурдалак, чародей или просто черт, разумеется не из тех, о которых говорят: "А черт его знает!" Лодочник говорил, что он был недурен собой. А у вурдалаков, например, красные глаза и губы вытянуты трубочкой, потому что им постоянно хочется крови.

- Но каков же наш Вася! - с восхищением сказала Ива. - Схватиться с нечистой силой! Довести до берега лодку, в то время как вода превратилась в ядовито-зеленый сироп!