Александр Асмолов - Белошвейка и белоручка (сборник) Страница 10

Он еще ни разу не покидал свою ветку и не представлял, что ждет его в другом мире. Птицам хорошо, они наперебой щебечут, что вернутся. Перезимуют в теплых странах, возвратятся домой и все начнется вновь. Что же будет с листом? Он жил-то всего одно лето. Весной родился, а осенью его не станет. Возможно, лишь увидит снег. Галки твердят, что снег всегда белый и чистый. Почему птицам дано летать, а он, листок, лишь однажды упадет с ветки. И все. Он не узнает, что значит оттаять по весне.

Ему осталось совсем немного. Собратья уже падают вниз, касаясь напоследок тех, кто окажется на пути. Как краток жизни миг! Только теперь понимаешь, что нужно дорожить каждым рассветом, наслаждаться каждым солнечным лучом и помнить каждую дождевую каплю.

Этому нужно научиться. Ценить и любить каждый миг, дарованный небесами. И каждый вздох воспринимать, как целую жизнь. И каждый вечер верить, что сон, это сказочный мир, где удастся побывать лишь раз.

Так думал пожелтевший листок, дрожа от холода и страха перед бесконечностью, ожидавшей его внизу.

Пещера Онго́нчи

Давным-давно около того места, где большой Невер поворачивает на юг, чтобы встретиться с Амуром, по обе стороны реки стояли две деревушки. Сковородино и Огнево. Были они до поры до времени ничем не приметны, да вот родилась там нежданно великая Любовь. Парень из Сковородино по имени Онгонча влюбился в красавицу Тангутань. Да так сильно, что жить дружка без дружки не могли, а для свадьбы большое приданое требовалось. Онгонча с утра до ночи работал, а никак столько денег собрать не мог. Однажды сидел он на высоком берегу Большого Невежа и вслух просил всех местных богов помочь ему.

Услышала жалобный сказ влюбленного царица той быстрой реки по имени Серпантина. Шепнула она парню, где найти золотого Кана.

В тех краях старатели часто рассказывали историю об этом косолапом. Жил он с медведицей и медвежатами в одной пещере у реки. Был Кан, как все, но очень любил самородки золотые. Не играл с братьями, а целыми днями бродил по мелководью, отыскивая тяжелые желтые камушки. Найдет и за щеку себе кладет, а вечером прячет в пещере. Много набралось в том тайном месте самородков. Однажды братья-медвежата проведали про это место. Едва Кан ушел на речку, принялись они играть с тяжелыми камушками. Да так заигрались, что не замерили, как вечер наступил и Кан с добычей вернулся. Началась тут драка, да такая, что едва медведица их разняла. Обиделся Кан и решил уйти из пещеры, но с золотом расстаться никак не мог. Стал он заглатывать тяжелые камушки, чтобы с собой унести. Последний самородок был таким большим, что подавился им Кан. Ревет, когтями шкуру свою рвет, а вздохнуть не может. Никто не услышал его, потому что тайное место далеко в глубине пещеры было. В последний миг встал Кан на задние лапы и проклял всех, с тем и умер. За жадность боги превратили его в чистое золото. Так и стоит Кан в той пещере, а вот где она, никто не знает.

Историю о золотом медвежонке все в тех краях знали. Когда Серпантина подсказала влюбленному юноше, как ту пещеру отыскать, обрадовался Онгонча, побежал домой и подговорил двух старших братьев вместе пойти в горы за золотом. Одному ему тяжесть большую никак не унести. Братья согласились.

Три дня и три ночи искали они по приметам, известным только Онгонче, заветное место. Отчаялись совсем и уж возвращаться хотели, как нашли. Маленькая речушка в распадке, даже ручеек, а у берега та пещера… Возвращались домой долго. Идти-то с поклажей по горам тяжко. Почти у самой деревни Сковородино застала их буря, и решили братья укрыться от непогоды в пещере. Онгонча был младший, так вымотался, что уснул бесчувственным сном. Старшим братьям стало завистно, что Онгонча и с золотом будет, и красавицу в жены возьмет. Замыслили они злодейство. Младшего отнесли в боковой ход пещеры, да камнями вход и засыпали, а золотого медвежонка забрали.

Вернувшись, братья слух пустили, что младшего медведь задрал. Только не поверила им Тангутань. Кинулась она на поиски возлюбленного. Долго искала, а когда нашла, уже поздно было. Онгонча так и остался в пещере. Обезумела от горя Тангутань и прокляла всех местных жителей. Попросила богов в обмен на свою жизнь помочь ей отомстить. Братья Онгончи в ту же ночь умерли, Кан исчез, а удача отвернулась от старателей. Опустели рудники и речные перекаты, никто с тех пор ни одного самородка в тех краях так и не нашел. Зато по ночам многие видели тень Тангутань. Это она все самородки с рек и рудников в пещеру к мертвому возлюбленному относит. Пытались ее задобрить или уговорить. Да, куда там… Проклятье сильное на золото легло. Правда, поговаривают, что разжалобить сердце Тангутань сможет только юноша, который полюбит так, как же, как когда-то любила она. Но такого пока не нашлось. Все самородки тех мест до сих пор спрятаны в пещере Онгончи, там же стоит и золотой медвежонок.

Зуб До́лона

Давным-давно, когда нынешние сказочные герои были просто героями и подвиги совершались не ради славы и наград, а по велению сердца, высоко в горах, среди заснеженных вершин жил дракон. И звали его Долон. По меркам своих сородичей, он был еще в юном возрасте, хотя в округе не первую сотню лет сказывали разные истории о том, чье жилище за облаками.

Пещера действительно была так высоко, что даже ветер редко заглядывал туда. Только солнце да луна были его вечными собеседниками. Днем он рассуждал о странных людях, придумавших себе смешные законы, которые сами же и нарушали. По ночам Долон придавался мыслям о загадочном и мистическом. Обычно он проделывал это сидя на каменном уступе перед входом в свою пещеру. Внизу попеременно шли дожди и войны, мелькали разноцветные знамена и события, изредка появлялись рыцари, давшие обет одолеть дракона.

Долон благосклонно позволял им приблизиться, понимая, какой нелегкий путь те проделали, карабкаясь по скалам. Наглецами он закусывал, смельчаков одаривал какой-нибудь безделушкой, а влюбленных усаживал напротив и выслушивал все подробности. Это были разные истории, только Долон всегда видел тайный смысл. Он прощал тех, кто по наивности выполнял чужую волю ради любви.

О, это неизведанное человеческое чувство.

Долон часто рассуждал о нем, пытаясь понять, почему люди в равной мере совершают из-за него и глупости, и подвиги. Драконье сердце так легко было растрогать душещипательной историей влюбленного принца, готового умереть за один взгляд принцессы. Если рассказ нравился обитателю заоблачной пещеры, гость получал подарок. Зуб дракона. Правда Долон лукавил. Он отдавал не свой зуб, а вырезанную гномами копию его молочного зуба. Когда-то он подарил его гномам просто так, и те в благодарность теперь снабжали дракона изделиями из белого гранита.

Однажды вечером, когда Долон дремал в своем любимом «кресле» на фоне заходящего солнца, его разбудил звонкий голос:

– Выходи на бой чудище.

– Я здесь, юноша, – окликнул дракон смельчака. – Поди, устал с дороги. Садись ближе, да сказывай, зачем пришел. Тебя как звать – то?

– Благомир, – неуверенно отозвался тот.

– Ну, а мое имя тебе известно, коль пришел, – добродушно улыбнулся хозяин. – Садись, в ногах правды нет.

Юноша с красивым лицом, спрятал клинок в ножны и сдержанно поклонился в знак приветствия. Долону всегда нравились открытые люди, способные на благородный поступок. Такие и ненавидят, и любят всей душой.

Дракона растрогал рассказ о принцессе, заточенной коварным отчимом в высокой башне. Их судьбы чем-то были схожи – одиночество в облаках. Долон согласился помочь пылкому влюбленному и освободить красавицу.

Под утро, когда от озер и рек по земле пополз густой туман, сильные крылья дракона бесшумно несли над лесами и полями Благомира. Еще не до конца веря в происходящее, он обнимал за шею своего недавнего врага, решившегося, как и он, рискнуть жизнью.

Вскоре над пеленой тумана показался огонек. Это в окошке под крышей высоченной башни догорала свеча. То ли кто-то молился, то ли читал до утра. Дракон почувствовал, как забилось сердце влюбленного, и понял все без слов. Бесшумно облетел он башню, высматривая подходящее место, чтобы уцепиться когтями, но стены были гладкими и скользкими, как лед. Тогда Долон опустился на землю у входа в башню.

Перепуганный часовой хотел, было поднять тревогу, но дракон предупредил его:

– Поджарю любого, кто приблизится. Зуб даю!

Этого было достаточно, чтобы часовой зажмурился от страха и ждал, пока Благомир принесет на руках принцессу из комнатки под самой крышей высокой башни. Потом они бесшумно взлетели и растворились в тумане. А через некоторое время пара вороных коней, ожидавших своих всадников у входа в ущелье меж крутых гор с заснеженными вершинами, понесла седоков в страну, где никто уже и не помнил, откуда взялась поговорка – зуб даю.

Коляда

Давным-давно повелось на Руси встречать Коляду. Так называли прежде новое солнце нового года. К концу декабря зима набирала силу, укрыв все белоснежным саваном – и летние хлопоты, и осенние свадьбы, и несбывшиеся надежды. Все начинали заниматься домашними делами и готовились к празднику. Так над одной из тысяч деревушек, окруженных бескрайними полями и заснеженными лесами, неспешно курился дымок печных труб да запах пирогов.