Эдит Несбит - Водяная магия Страница 10

Какой-то пробегавший мимо чумазый мальчишка краем уха услышал их разговор насчет цирка и, сильно шмыгая носом, поспешил сообщить, что «цирк покамест закрыт».

— Ничего, подождем, — сказали дети и отправились осматривать другие аттракционы, которые за исключением уже упоминавшихся карусели и качелей все были примерно одного типа — участникам предлагалось кидать либо катить по земле тот или иной предмет с таким расчетом, чтобы он угодил в другой предмет, поставленный в некотором отдалении; в случае успеха победитель получал какой-нибуь никчемный приз из числа тех, что продаются на любом блошином рынке по цене полпенса за дюжину или девять пенсов за полный мешок.

К тому же владельцы каждого из этих аттракционов постарались устроить все таким образом, что выиграть приз у них было практически невозможно. Взять для примера хотя бы известный конкурс, где перед публикой выстроена шеренга на редкость уродливых масок с курительными трубками в зубах. В былые времена вам достаточно было метко брошенным мячом сломать трубку, и вы по заслугам получали уже упомянутый «ценный приз» стоимостью… к сожалению, я не настолько в ладах с арифметикой, но вы можете самостоятельно вычислить стоимость приза, разделив полпенса на двенадцать равных частей. Однако дети очень скоро убедились, что эти трубки остаются невредимыми даже после самых метких и сильных бросков. Их недоумение рассеялось только после того, как они, приглядевшись повнимательнее, обнаружили, что трубки были изготовлены не из ломкой необожженной глины, как того требовали условия игры, а из прочного дерева, покрашенного в красно-коричневый глиняный цвет. Такие трубки при всем желании нельзя было переломить ударом мяча, и весь аттракцион соответственно оборачивался чистейшей воды надувательством.

То же самое не слишком лестное определение вполне годилось и для конкурса под названием «Сбей орех». В данном случае требовалось сбить на землю один из уложенных на специальные высокие подставки кокосовых орехов. Как правило участники подобных состязаний бросают в орех палкой, заплатив один пенни за три попытки, но на сей раз им предлагалось добиться успеха с помощью легких деревянных шаров по пенсу за каждую попытку. При этом вы могли получить приз (которым являлся все тот же перезрелый и потому почти несъедобный кокос) только попав в единственный из орехов, не приклеенный к своей подставке. Первое время дети наблюдали за тем, как кидают другие, запоминая орехи, которые не падали с подставок после прямых попаданий шаров, а затем попытали счастья сами, но ни один из остававшихся прежде нетронутыми орехов также не шелохнулся, хотя броски их большей частью точно поражали цель. По-видимому, они все без исключения были приклеены к подставкам, но у кого повернется язык упрекнуть или обвинить в мошенничестве бедных устроителей конкурса? В конце концов каждый из нас как умеет зарабатывает себе на жизнь, и стоит ли так уж расстраиваться, если кто-то и впрямь ради нескольких лишних пенсов намажет клеем какой-то в сущности никому не нужный тропический плод?

Собственно, дети и не думали расстраиваться по столь пустячному поводу. Вообще из всех этих откровенно жульнических аттракционов только один вызвал у них серьезное возмущение, да и то лишь потому, что его владельцы были нарядно одеты и нисколько не походили на голодающих, которые занялись таким бесчестным ремеслом исключительно по причине жестокой нужды. Суть аттракциона заключалась в следующем: вы должны были набросить небольшое двухцветное кольцо на один из предметов, расставленных на своего рода круглом столе, чья поверхность полого поднималась от краев к середине. Тот предмет, который попадал внутрь кольца, и становился вашим призом. За один пенни игрок получал право бросить два кольца. Посетителям ярмарки (основную массу которых составляли крестьяне из окрестных деревень и полупьяные местные обыватели с незначительной примесью курортников) эта с виду совсем несложная задача оказалась не по силам — никто из них так и не смог завладеть хоть каким-нибудь призом. Наши герои решили попробовать сами и с первого же броска кольцо повисло на стоявшем почти в самом центре стола небольшом подсвечнике. Гордясь своим успехом и одновременно испытывая некоторую неловкость оттого, что он достался ей так легко, Мэвис протянула руку за призом. Однако никто не спешил вручать ей заслуженную награду.

— Не считается, — сказала вместо этого одна из двух разряженных и весьма упитанных молодых женщин, обслуживавших аттракцион. — Кольцо должно не висеть, а лежать плашмя.

Второе кольцо бросил Фрэнсис и оно захватило спичечный коробок.

— Пожалуйста: теперь плашмя, — сказал он.

— Не считается, — вновь заявила женщина.

— А сейчас почему? — удивились дети.

— Кольцо должно лежать красной стороной кверху, — сказала женщина. — Такие у нас правила.

Растерянно переглянувшись, они направились к другой стороне стола, которой заведовала вторая женщина, одетая еще более крикливо и смотревшаяся еще упитанее первой. Приобретя за пенни два кольца, они набросили их на призы с тем же самым результатом, только на сей раз женщина заявила, что кольцо должно лежать кверху синей стороной.

— Ах так?! — вскричал Бернард, с трудом сдерживаясь при виде подобного нахальства. — Стало быть, синей?

Он купил еще пару колец и «поймал» набор швейных игл и небольшую деревянную коробочку, которая, как он надеялся, могла оказаться не пустой (этой его надежде впоследствии так и не суждено было сбыться). В обоих случаях кольца легли синей стороной вверх. Женщина, поколебавшись, неохотно выдала ему призы.

— Еще два кольца! — потребовал Бернард, протягивая ей монету. Он отнюдь не собирался останавливаться на достигнутом.

— Нельзя, — поспешила ответить женщина. — Мы не даем больше четырех колец одной и той же компании. Такие у нас правила.

Выигранные Бернардом призы не относились к числу вещей, которые вам хотелось бы сохранить на память — пусть даже в качестве победных трофеев, — особенно если впереди вас ждало такое увлекательное и небезопасное предприятие, как спасение из плена самой настоящей русалки. Поэтому они без сожаления отдали призы маленькой девочке, стоявшей неподалеку с пальцем в носу и широко разинутым ртом, и, совершив этот акт благотворительности, направились в сторону вывески с надписью «ТИР». Уж здесь-то не могло быть никакого обмана; все до предела ясно и просто — если ты, выстрелив из ружья, попадаешь в бутылку, та разлетается на мелкие осколки, и никакой хитроумный и своекорыстный субьект не сможет лишить тебя удовольствия услышать звон расколотого твоей меткой пулей стекла. Даже пользуясь очень плохим ружьем с преднамеренно сбитым прицелом, опытный стрелок может, приноровившись и пристрелявшись, поразить цель три раза подряд и стать законным обладателем приза. Однако в этом тире звон стекла означал не победу, а, наоборот, поражение, ибо по здешним правилам от участников требовалось НЕ ПОПАСТЬ в бутылки, что оказалось задачей не из легких: вся задняя стена тира была увешана двойным слоем разнокалиберной стеклотары. Но зато что касается расстояния от стрелкового барьера до бутылок, то оно было уменьшено до пятнадцати футов против повсеместно принятых тридцати — вероятно, владелец тира был не очень высокого мнения о меткости жителей Суссекса и посчитал, что дистанция в тридцать футов может отпугнуть от его заведения местных Робинов Гудов и Вильгельмов Теллей. Четверо детей сделали в общей сложности четырнадцать выстрелов и тринадцать раз услышали в ответ бутылочный звон, после чего, окончательно разуверившись в успехе, продолжили обход ярмарочной площади.

Они не стали качаться на качелях и не польстились на завлекательную круговерть худосочных карусельных лошадок. Мысли их были заняты вещами поважнее, да и сама атмосфера ярмарки не очень-то располагала к развлечениям. В это трудно поверить, но практически вся гуляющая публика, равно как и хозяева всех заведений (исключая лишь двух подозрительно чистых и нарядных женщин, распоряжавшихся аттракционом с кольцами) были прямо-таки вопиюще грязны. В газете, прочитанной ими накануне в поезде, всячески расхваливалась здешняя «отлично налаженная система водоснабжения», однако если судить по костюмам и лицам посетителей Бичфилдской ярмарки, их город явно страдал от хронической нехватки воды. Вдобавок ко всему манера держаться у этих людей разительно отличалась от того, как обычно ведут себя участники массовых гуляний и празднеств: ни тебе веселых шуток, ни улыбок, ни оживленной жестикуляции. Какая-то ватная, вязкая тишина заполняла собой окружающее пространство, и ее не в силах были рассеять нарочито бодрые свистки и пыхтение карусельной машины.

Вот такие дела: уж не знаю как оно так получилось, но песни и смех, музыка и танцы — все это напрочь отсутствовало на Бичфилдской ярмарке. Музыку заменял далеко не мелодичный шум паровой машины; смеха не было ни в каком виде — разве что иногда на мрачной физиономии владельца того или иного балаганчика, стремящегося заполучить ваши кровные пенсы, появлялось подобие вымученной кривой ухмылки. Чумазые мальчишки и девчонки, сбившись в небольшие молчаливые группы, дрожали под порывами холодного ветра, время от времени налетавшего на пустырь. Тот же ветер поднимал и кружил над землей столбики пыли, обрывки газет и конфетные фантики, и кроме этого кружения здесь не было ничего, что хотя бы отчасти напоминало танец. Огромный цирковой шатер находился на дальнем конце пустыря; люди, занимавшиеся его установкой, тянувшие канаты, вбивавшие колья и суетившиеся среди ярких домиков на колесах, казались более приветливыми и не такими грязными, как распорядители мелких аттракционов, готовые пойти на любые ухищрения, лишь бы оставить своих клиентов без «ценного приза». Судя по всему, подготовка к цирковому представлению заканчивалась; уже был откинут полог, и появившаяся изнутри женщина цыганского облика со смолисто-черными кудрями и глазами, похожими на две черных бусины, стала у входа и начала собирать деньги с первых посетителей. Публика со всей площади понемногу подтягивалась сюда; наша четверка оказалась в числе самых первых, и четыре шестипенсовых монеты мигом перекочевали из их рук в объемистый кошель цыганки.