Амалдан Кукуллу - Истории мудрого странника Страница 10

На следующий вечер мать снова собрала детей за стол на вкусное кушанье. Как и вчера, братья ели, пили, шутили, вспоминали добром покойного отца, и тут мать сказала:

– Дети мои, вот вам три железных прутика. Кто из вас согнет их все вместе?

Братья удивились затее матери. К чему бы это она?

– Давай я согну, – предложил старший сын. Взял он из рук матери все три железных прутика и стал гнуть. Как не старался, но так и не смог их согнуть. И наконец, убедившись в бессмысленности своих стараний, передал прутья среднему брату, но тот тоже не смог согнуть.

– Попробуй-ка ты, – сказал средний брат младшему.

Взял младший брат прутья и тоже стал гнуть. Долго напрягал он свои силы, и все же слегка согнул.

– Еще, еще, – радостно просила мать.

– Больше не могу, – признался младший сын и бросил прутья на пол.

Сыновья посмотрели на мать и стали просить ее сказать причину этой затеи.

– А теперь возьмите по одному прутику и попробуйте согнуть, -не отвечая на просьбы сыновей, сказала она.

Взяли братья по одному прутику и с легкостью согнули.

Догадались дети, к чему задала им мать эту загадку, и пообещали ей, что все трое братьев всегда будут вместе.

– Будете вместе дружны, вас никто не сможет одолеть, как и вы не смогли согнуть три вместе соединенных прута, – пояснила мать и добавила: – Где дружба в цене, там всегда победа.

В этот вечер братья принесли в свой новый дом сшитый из коровьей шкуры бурдюк, наполнили его коровьей кровью и молоком, повесили под потолком в коридоре и договорились между собой: если одному из братьев придется отлучиться из дома и его где-то постигнет беда, то из бурдюка будет капать кровь. Если же все будет хорошо, то из бурдюка будет капать молоко. Но если из бурдюка начнет течь кровь, то каждый из братьев должен немедля спешить на выручку попавшему в беду.

Шли дни, недели, месяцы. Братья жили в дружбе и согласии, да и хозяйство, оставшееся им в наследство от отца, вели умело и прибыльно, чем приумножили добрую молву о себе по всему городу и честь покойного отца не предавали забвению.

Все было бы хорошо. Но однажды старший брат решил отправиться в странствие, посмотреть как живут люди в других краях. Надел он свой дорогой наряд, оседлал своего скакуна, привязал к поясному ремню золотую саблю и, попрощавшись с матерью и братьями, ускакал, сказав, что через неделю будет дома.

Прошла неделя, а старший брат не возвращается. Прошла еще неделя, и вдруг братья видят: из бурдюка капает кровь.

– С нашим братом что-то случилось, – встревожился средний брат. – Я поеду к нему, узнаю в чем дело.

Оделся средний брат в свой дорогой наряд, оседлал своего скакуна, привязал к поясному ремню свою золотую саблю, попрощался с загрустившей матерью, а младшему брату сказал:

– Поглядывай на бурдюк!

Прошла неделя с того дня, как уехал средний брат, а мать и младший сын все поглядывают на бурдюк. А из бурдюка по-прежнему кровь капает: значит, средний брат еще в пути или не может отыскать старшего брата. К концу второй недели младший брат увидел, что из бурдюка кровь уже не капает, а течет.

– Мои братья в беде! – воскликнул младший брат. – Я должен спешить на помощь.

Оделся младший брат в свой дорогой наряд, опоясался своим золотым поясом, повесил к поясу золотую саблю, вскочил на своего огненного скакуна и, обращаясь к матери, сказал:

– Живыми или мертвыми привезу братьев домой.

Расплакалась мать, прощаясь с младшим сыном, и дала ему в дорогу амулет.

– Возьми с собой этот амулет. Он сохранит тебя... Ну а теперь поезжай. Да поможет тебе Бог! – сказала она.

Хлестнул младший брат своего скакуна, и конь мигом рванул с места, да так, что пыль столбом поднялась.

Долго скакал юноша и наконец доскакал до развилки дорог. Остановился он и думает: «По какой же дороге поехали мои братья?»

Почуял конь, что его хозяин скачет на выручку братьев, а значит, и коней, на которых они ускакали, и помчался в сторону восхода солнца.

Три дня и три ночи не сходил юноша со своего скакуна. Днем дорогу ему освещало солнце, а ночью, как факелы, горели глаза коня. На четвертый день к полудню доскакал юноша до одной зеленой равнины, в конце которой виднелись пышные сады. А за садами возвышались зубцы крепости и башни городских стен, вздымавшиеся к небу. На пути к этой крепости стали попадаться люди, одетые в траурные одеяния. Даже дети, погонявшие ослов, и те были одеты в черное.

– Что бы это все значило? – встревожился всадник и скорее погнал коня к крепости. – Будь что будет! – решил он.

Когда юноша подъехал к воротам, ему встретилась пожилая женщина с кувшином на плечах. Она была одета, как и другие встречные, в траурное одеяние.

– Почтенная, прости меня, – обратился юноша к ней. – Почему все люди, которые мне встречались вблизи этой крепости, ходят в трауре?

Подняла женщина на всадника глаза, опустила наземь кувшин и сказала:

– О, сынок, и не спрашивай. У нашего падишаха есть одна-единственная дочь, которую он очень любит. И вот уже скоро год как она заболела, и никто ее не может излечить. Какие только траты не делал отец – все напрасно. Дочь с каждым днем сохнет и сохнет. Лекари говорят, что если ее не напоить молоком серны, то она умрет.

– Почему же не дадут ей молока серны? – удивился юноша.

– О, добрый юноша, не так-то легко достать это молоко, – ответила женщина, – говорят, что в каком-то падишахстве живет один пастух и у него в стаде есть единственная серна, молоко которой и может излечить дочь падишаха.

– Почему же не послать кого-нибудь к этому пастуху? – спросил юноша.

– О, это не так просто. На пути к падишахству есть горы, а в горах обитают три злых аждага. Много юношей отправлялось туда, и ни один не вернулся. Как говорится: туда пошли – назад не пришли.

Не стал юноша больше ни о чем расспрашивать, хлестнул он коня своего и мигом очутился в городе-крепости, где жил отец больной девушки. Едет он по городу – не город, а сказочный рай. Дворцы и каменные дома, сады и цветники, бассейны и фонтаны – все поражало взор приехавшего сюда впервые. Вскоре юноша подъехал к падишахскому дворцу, постучал в расписные ворота. На стук ответил привратник.

– Доложи падишаху, что его хочет видеть странник, – сказал младший сын покойного богача.

Обрадовался падишах, услышав слова привратника. «Наверное, молоко серны привезли!» – подумал он и бегом помчался к воротам. Открыл ворота и видит: перед ним на коне сидит юноша необыкновенной красоты. Если у человека два глаза, то еще нужно два, чтобы смотреть на него! Одежда на нем золотом блестит! А конь под ним будто на иголках, то и дело цокает копытами, гарцует!

– С чем приехал, юноша? – спросил падишах и первым приветствовал его поклоном.

Соскочил младший сын ошира с коня и, ответив на приветствие поклоном, сказал:

– Приехал помочь твоему горю.

Провел падишах доброго юношу в свои расписные, богатые покои. Приказал слугам накрыть в честь гостя стол.

– Почтенный падишах, благодарю за гостеприимство, но я не прикоснусь к угощениям, пока не помогу твоему горю... Ты лучше расскажи, куда мне скакать, чтобы достать для твоей дочери молоко серны?

Вздохнул падишах и говорит:

– Что же тебе, дорогой, рассказать?.. Много добрых и смелых юношей обещали помочь моему горю. Вот уже скоро год, а обещания тех джигитов не исполняются.

Жалко стало юноше несчастного отца больной девушки, и он сказал:

– Почтеннейший падишах, да продлятся дни твои в добре и радости, я поскачу туда, несмотря ни на какие трудности, и достану для твоей дочери молоко серны.

Посмотрел падишах в глаза юноше, жалко стало ему посылать его на явную погибель, и он сказал:

– Если бы можно было достать молоко серны, то хотя бы один из сорока юношей, которые отправились за этим самым молоком, вернулись бы... Ты лучше возвращайся домой.

– Нет, ты должен рассказать мне куда ехать, – настаивал юноша.

Ничего не оставалось делать падишаху. И он рассказал о том, что неподалеку от крепости Чиме-Чина высятся неприступные горы, в этих горах живут три аждага. У первой горы – одноголовый аждага, у второй – двухголовый, а у третьей – трехголовый. Если пройти за четвертую гору, то там живет пастух, а у этого пастуха, говорят, в стаде есть одна серна. Молоко этой серны и нужно моей дочери. Если моя дочь выпьет это молоко, то будет жить, – а если нет, то умрет.

Ничего больше не сказал юноша падишаху. Пожал ему крепко руку, отбил поклон и, вскочив на своего скакуна, выехал за ворота.

– Худо хармах ту! – сказал вслед падишах.

У храбрецов нет слов, у них – дела.

Много аулов и городов проскакал юноша. Семь дней и семь ночей находился он в пути. Семь рек и семь лесов прошел, на семи дорогах побывал и, наконец, достиг огромной пустыни, где ни одной травинки не росло. Там, где кончалась пустыня, начинались горы. Вот туда-то и направил юноша своего коня. Скачет конь по раскаленной пустыне и от боли ржет: больно ему ступать – копыта плавятся. Да и всаднику не легко. Сверху солнце голову печет, да так сильно, что голова кругом идет, а снизу раскаленный песок жаром дышит.