Владимир Воробьев - Капризка - вождь ничевоков Страница 11

— Ха! Не верит! — ухмыльнулся Капризка.

Он снова сделал серьёзное лицо и сказал:

— Я хочу попросить прощения у старого артиста и у Кота в сапогах. И у Бимбо тоже…

— И у Наташи, — напомнил Павлик.

— Ага, — охотно согласился Капризка. — И у милиции… Все хорошие, только я один плохой! — сказал он. И сделал честные глаза.

Не дав Павлику подумать, Капризка сразу спросил:

— У кого прежде попросить прощения? У старика или у котяры? А может, сначала у Бимбо?

Павлик опять не успел подумать, а Капризка уже предложил:

— Пойдём, Павлик, вместе. На улице виднее, куда идти.

Они выбежали на улицу и пошли. Возле большой афиши цирка они остановились, посмотрели на портрет Бимбо. Возле следующей задержались дольше. Они прочитала её вслух четыре раза.

— Я хочу в цирк, — сказал Павлик.

— Правильно! Хочу не хочу — делаю что хочу! — весело выкрикнул Капризка. — Пошли!

— От бабушки попадёт, — спохватился Павлик.

— Ха! — воскликнул Капризка. — Ведь мы по делу! Я буду у старого артиста просить прощения. По де-лу! — повторил Капризка очень убедительно.

— Ладно, — согласился Павлик. — По делу можно. А только у нас билетов нет.

— И не надо! И не надо никаких билетов, — забормотал Капризка. — Я знаю, как пройти в цирк!

И они побежали.

Глава 5

ПОД КУПОЛОМ ЦИРКА

Возле цирка было много народу. Красовались яркие афиши. Большущими буквами на них было написано:

В цирк бегом вбегали зрители, потому что уже был первый звонок.

Капризка привёл Павлика к другому входу. Сюда только что подвезли ракету. Рабочие сгрузили её на землю и ушли: их кто-то позвал.

Капризка забегал вокруг ракеты.

— Вот дверца! — крикнул он. — Давай залезем!

— Зачем залезать? — удивился Павлик.

— Ха! Не понимает! — рассердился Капризка. — Ракету сейчас понесут в цирк. Мы потом из неё тихонечко вылезем и очутимся в цирке! Лезь!

— Ты, Капризка, хитрый, — похвалил Павлик.

— Не, я умный. Знаешь, какой я умный! — расхвастался Капризка.

И только они захлопнули за собой дверцу, рабочие подхватили ракету на плечи и внесли в цирк.

Капризка осторожно выглянул. Было светло и шумно. Всюду сновали работники цирка и артисты. Куда-то провели лошадей. Ракета стояла перед самым занавесом у выхода на арену.

Капризке, конечно, удалось незаметно выскочить. А Павлик не успел. В ракете было темно и душно. Какие-то существа облепили мальчика. Они сидели у него на плечах и на голове. Громко хлопали крыльями и беспощадно долбили клювами.

Павлику было страшно. Он совсем растерялся и не знал, что ему теперь делать.

В это время громко заиграла музыка, и шталмейстер красивым голосом торжественно объявил:

— Полёт ракеты под купол цирка!

Ракету вывезли на середину арены. Раздался выстрел, потом громкое шипение, и ракета полетела вверх. Прямо под купол цирка. Она остановилась там на секунду, дверца отворилась, и тотчас наружу выпорхнуло множество разноцветных попугайчиков. Они летали над ареной и над публикой, как живые цветы.

Попугайчики садились всем на плечи и на руки. В клювах у попугайчиков были бесплатные билеты на завтрашнее представление.

Всем это очень понравилось.

И вдруг на весь цирк разнеслось:

— Выньте меня отсюда!

Из дверцы ракеты показалось несчастное лицо Павлика.

— Выньте меня! — слёзно просил Павлик. — Я боюсь!

Было видно, что он вот-вот выпадет из ракеты.

На арену цирка выбежали шталмейстер, артисты и музыканты. В публике боялись вымолвить слово. Все замерли, и многие закрыли глаза. Люди понимали: вот-вот может произойти несчастье.

Сержант Иванов крикнул вверх:

— Держись! Не бойся!

Шталмейстер очень вежливо просил Павлика:

— Пожалуйста! Держитесь, не падайте! Очень прошу вас!

Павлик с ужасом смотрел вниз.

Там, далеко внизу, казалось, раскачиваются арена и публика.

Хорошо, что рабочие цирка не растерялись. Они быстро подтянули верёвочные лестницы. По этим лестницам спасать Павлика устремились воздушные акробаты Тим и Том.

Увлечённый всем происходящим, Капризка вскочил на бортик арены.

Он хлопал в ладоши, радовался суматохе.

Тут-то и увидел Капризку сержант Иванов.

— Стой! Ни с места! — крикнул сержант.

Он кинулся вперёд, чтобы схватить Капризку.

Дети и взрослые закричали:

— Капризка! Капризка! Капризка!

А про Павлика все забыли. Это бывает. Многие выбежали на арену помочь сержанту. Тогда Капризка помчался по борту арены. Он ловко от всех увёртывался. Выскочил на середину арены и заметался по ней как угорелый. Потом полез по верёвкам наверх. Сержант за ним.

Сержант чуть-чуть не схватил его за шиворот, но Капризка прыгнул в оркестр и угодил в самую большую трубу — геликон. Выскочил оттуда и провалился в барабан. Музыканты тоже пытались его поймать. В оркестре поднялась страшная кутерьма. Раздался грохот, повалились пюпитры. По всему цирку полетели нотные листы.

Вдруг Капризка показался на самом верху.

— Ха! — крикнул Капризка. — Не поймаете! Не поймаете! Не поймаете!

Он показал всем «нос» и скрылся.

Между тем воздушные акробаты спустили несчастного Павлика на арену. Весь он был исцарапан и с головы до пяток испачкан в белое и чёрное.

Хорошо, что здесь не было бабушки и она не слышала, как над Павликом смеялись.

В тот же час по всему Простореченску было объявлено:

— Граждане! В нашем городе вновь появился Капризка!

Глава 6

ВСЕОБЩЕЕ СОБРАНИЕ ГРАЖДАН

Не так давно старый артист выступил по телевидению. Он взбудоражил всех простореченцев. И тех, у кого дети росли ничевоками. И тех, у кого дети были как дети.

Старый артист сказал:

— Нельзя ничевоков держать в зоопарке. Потому что они — люди.

Кот в сапогах согласился.

— Да! — сказал он. — Это неблагородно.

И все простореченцы удивились: как им не пришло это в голову раньше?

Но только никто не знал, куда девать ничевоков. «Значит, опять они будут шляться по городу? Будут опять безобразничать и громко хохотать? И выпрашивать дома деньги на мороженое, пирожное и сладкое пиво? По-прежнему они станут капризничать за обедом и требовать только сладкое? А их бедные мамы будут худеть и стариться у всех на глазах. А папы раньше времени умирать. От стыда. Ведь это бывает… Нет, этого допускать нельзя!» Так думали простореченцы. И устроили ВСЕОБЩЕЕ СОБРАНИЕ ГРАЖДАН. Чтобы вместе подумать, как быть с ничевоками.

Простореченцы сидели у своих телевизоров. На экранах они видели друг друга. А если нажать красную кнопку, можно говорить самому, и все тебя будут видеть и слышать.

Такие в Простореченске телевизоры.

Первым нажал кнопку и появился на экране отец ничевока Вовки. Он смотрел беспокойными глазами и очень волновался. Его сына прозвали Вовка-сало, потому что он был очень толстый.

Это Вовка-сало написал углём на стене пещеры: «Уволоките меня отсюдова! Вова тридцать лет».

Вовкин отец дрожащим голосом говорил:

— И что мы только для сына ни делали, чего только ни покупали! Ну, решительно всё, что ни попросит! А он стал ничевоком… Что теперь делать? Что делать? — в отчаянии повторял Вовкин папа.

Потом на экране появились вместе бабушка и дедушка Севки-лохмача. Папу и маму Севка почти не знал: им всегда было некогда. Севка стал ничевоком как-то незаметно. Такой хороший мальчик был! Дедушка и бабушка посмотрели друг на друга, развели руками и сказали:

— Ничего не понимаем! Как это вышло? Посоветуйте нам что-нибудь, пожалуйста…

Тут на экранах всё замелькало и поплыло.

Это нажали на красную кнопку те, кто хотел посоветовать.

Потом на экране возникло печальное лицо мамы ничевока Петьки.

У него не было папы: он давно умер от стыда за своего сына.

Петькина мама тихо сказала:

— Пожалуйста, не говорите Петеньке, что я жаловалась. А то Петенька узнает и обидится.

Бедная женщина очень боялась обидеть своего сыночка. Она ни в чём ему не отказывала. Не бранила его. И не наказывала. Не сердилась на него. И других просила не сердить. Если можно.

Бедная, бедная, бедная! Она и не заметила, как её Петенька стал ничевоком. И не знала, как сделать его хорошим. Но она так надеялась! И это было ужаснее всего. Потому что никто не знал, как ей помочь. Ведь все советы были такими, что Петенька мог обидеться.

— Сеньоры! — сказал Кот в сапогах. — Давайте отпустим всех ничевоков домой. И посмотрим, что будет. Надо понять, отчего они стали такими. Ведь мы никогда об этом не думали!