Валерий Герланец - Лена, Катя и Мылопуз Бессмертный Страница 11

– Но мышь ведь там есть?

– Мышь? Ах, мышь! Была… Я даже господину профессору и Глицерине о ней рассказывала. С детства страх как боюсь этих хвостатых тварей.

– И где же она сейчас? – полюбопытствовал Дзю До.

– Кто, Глицерина? – глупо улыбаясь, вопросом на вопрос ответила Швабрина.

– Мышь!

– После того, как ваши доблестные сотрудники везде и всюду провели травлю грызунов и насекомых, мышь исчезла. Может, убежала, а, может, коньки отбросила… Я хотела сказать – померла благополучно.

– Жаль. Ведь ей было так уютно жить в вашем пылесосе, который вы, Швабрина, почему-то постоянно забывали посреди лаборатории.

– А где написано, что это возбраняется?

– Оставлять пылесос действительно не возбраняется. Возбраняется фиксировать на видеоплёнку всё, что происходит в секретной научной лаборатории. Возбраняется также заниматься шантажом. Ведь подброшенное профессору Гелю письмо – ваших рук дело.

– Это ещё нужно доказать.

– Докажем, обязательно докажем. И воздушный шар, плюющийся пеной, почему-то появился над крышей вашего, Швабрина, дома.

– Над моим домом и вороны летают. Если вас послушать, начальник, так и птичек этих тоже я запускаю. Да в моём доме живут ещё сто пятьдесят жильцов. С таким же успехом вы можете любого из них обвинить в запуске вражеского радиоуправляемого воздушного шара.

– А откуда вам известно, Швабрина, что шар управлялся по радио?

– По телику сообщили. Диктор так и сказал, что внезапно появившийся над городом шар мог управляться по радио. Можете проверить…

– Проверим, обязательно проверим.

– Я бедная, больная, одинокая женщина, а вы обвиняете меня во всех смертных грехах! – выкрикнула Швабрина. – У вас, господин Дзю До, нет против меня никаких доказательств! С таким же успехом вы могли бы обвинить во всех этих преступлениях самого короля.

– Доказательства, и весьма серьезные, у нас есть, – на скуластом лице Дзю До не дрогнул ни один мускул. – У нас даже есть свидетель вашего трогательного прощания с мышью из пылесоса. Я попрошу ввести этого свидетеля.

Дверь бокса ДД поползла в сторону, впустив Катю.

Лицо Швабрины на мгновение исказила гримаса недоумения, и она истерическим голосом закричала:

– И вы поверили выдумкам этой сопливой девчонки?

– Я не сопливая девчонка, – возмутилась девочка, – а солидная старушенция. Мне уже исполнилось двести двадцать миллионов семьсот пятьдесят две тысячи секунд плюс ещё десять секунд, которые набежали пока я называла свой возраст.

– Назовите себя, свидетель.

– Катя. Я прибыла в Мыльное королевство вместе со своей подругой Леной и Мылопузом Бессмертным.

– Пусть лучше эта негодница расскажет, что она делала в моей кладовке?

– Я умывалась в туалете и случайно увидела, как Швабрина, испуганно озираясь по сторонам, занесла в свою кладовку пылесос. Затем она достала из него мышь. Это показалось мне подозрительным, ведь Швабрина не раз признавалась, что очень боится этих хвостатых грызунов.

– Все это полная ерунда! – воскликнула уборщица. – Я могу быть свободной?

– К сожалению, вам придётся остаться. И, я думаю, надолго.

Вызванные Дзю До охранники отвели Швабрину в камеру. Едва за её спиной с грохотом захлопнулась тяжелая дверь, она, как дикая кошка, кинулась на неё с криком:

– Ненавижу! Всех этих мыловаров – не-на-ви-жу!!!

Так получилось, что Швабрина с детских лет возненавидела мыло и шампунь. Помешанные на чистоте и дезинфекции родители девочки по нескольку раз на день заставляли её мыть руки и лицо, а частенько с головой окунали в белопенную ванну. И каждый раз мыло больно кусало глаза, старалось залезть в рот, нос, уши.

Потом Швабрина повзрослела. Красавицей она никогда не была, поэтому, чтобы выглядеть чуть привлекательней, девушка рисовала помадой губы, румянила щеки, подводила косметическим карандашом глаза и брови. Но вода с мылом или шампунем безжалостно смывала всю эту красоту, вновь превращая её в невзрачную простушку. Даже лак, который она так любила наносить на ногти, после первого же соприкосновения с мылом тускнел и облазил. «Уеду, непременно уеду в Маникюрию, – мечтала Швабрина, – ведь, насколько мне известно, подданные этого королевства крайне редко используют мыло и шампуни». Однако для отъезда в соседнее королевство требовались средства, причём немалые.

И тут скромной уборщице подвернулся агент ОСА, который пообещал за информацию о профессоре Геле и его научных разработках решить все её проблемы. Заветная мечта Швабрины покинуть ненавистное ей королевство стала обретать вполне реальные черты. И вдруг этот, такой неожиданный и нелепый, арест!

Глава шестнадцатая

Двойник профессора Геля

Впервые за кои-то веки король Ногтегрыз Двадцать Первый был в отличном расположении духа. За полдня он не разбил ни одного зеркала, ни единого сервиза, никого из своего ближайшего окружения не обозвал ослом, дураком или уродом. И, что самое удивительное, король даже не грыз ногти.

А настроение ему поднял утренний доклад шефа ОСА. Агент №001 доложил, что, во-первых, план, разработанный лично его величеством, блестяще осуществлён – профессор Гель похищен, причём не один, а вместе с юной изобретательницей вечного мыльного пузыря; во-вторых, самый любимый праздник мыловаров был основательно испорчен, и, в-третьих, посрамлён этот «жалкий Обмылок», который не смог обеспечить надёжную охрану великого учёного и своей почётной гостьи.

На радостях Ногтегрыз с утра подписал высочайший указ о награждении себя орденом Щипчиков и Пилочки наипервейшей степени и даже подумывал подписать ещё один указ о награждении и тех, кто непосредственно участвовал в этой, как он остроумно выразился, восхитительно-похитительной операции.

«Что, жалкий Обмылок, получил оплеуху, – радостно потирал руки в перчатках Ногтегрыз. – Волшебное мыло первыми начнём выпускать мы. И волшебный лак для ногтей, и волшебную зубную пасту, и крем для обуви… Впрочем, зачем туфлям такой крем? Они же не болеют».

Король подбежал к большому треснувшему зеркалу в массивной золочёной оправе. Увидев свое перекошенное изображение, он уже хотел было запустить в омерзительное стекло чем-нибудь тяжёлым, но передумал.

Чтобы прогнать прочь неожиданный прилив бешенства, Ногтегрыз сделал несколько глубоких вдохов, затем подошёл к столу и нажал самую большую кнопку, на которой засветилась надпись «№001».

В тот же миг на пороге королевского кабинета возник шеф ОСА. Его физиономия просто сияла самодовольной улыбкой.

– Ты уже допросил очкарика и девчонку? – спросил король.

– Никак нет, ваш…ичество.

– Почему?

– Жду указаний от ваш…ичества.

– И где они?

– Ваши указания?

– Кретин! Где сейчас профессор и эта сопливая изобретательница бессмертных мыльных шаров?

– Обедают.

– Хорошо… – Король вдруг переменился в лице. – Хотя ничего хорошего в этом мы не видим. Этот полоумный и эта сопливая ещё не принесли нашему королевству даже мизерной пользы, а наш хлеб… Что они, кстати, едят?

– Бифштекс со сложным гарниром, – промакнул платочком вспотевший лоб №001.

– А наш хлеб и бифштекс со сложным гарниром уже наворачивают.

– Так ведь, ваш…ичество, если их не кормить, они того…

– Ладно, приведи пленников сюда. Мы их сами допросим. Как говорится, прощупаем… готовы ли они к сотрудничеству с нами.

Ногтегрыз сел в дорогое кресло и принял подобающий монарху вид.

Два шкафоподобных охранника ввели Геля и Лену. Следом за ними вошёл и стал за спиной Ногтегрыза шеф ОСА.

– Ты профессор Гель? – задал вопрос король.

– Воспитанные люди сначала здороваются, представляются сами, а уж потом задают вопросы, – назидательно проговорила Лена. – И не тыкают всемирно известным ученым.

– Заткнись, малявка! – рявкнул Ногтегрыз.

– Фу, какой невоспитанный и нервный!..

Король пропустил последнюю фразу Лены мимо ушей и повторил свой вопрос, правда, заменив грубое «ты» на вежливое «вы».

– В некотором роде, – ответил профессор, подслеповато щурясь из-за отсутствия очков.

– Значит, увиливаем от прямого ответа, да? – нервно подёргивая щекой, король обратил свой взор к Лене: – Скажи, девочка, этот сощуренный дядя – профессор Гель?

– Не знаю, – скорчила глупую рожицу Лена. – Настоящий профессор всегда носил непослушные очки, а у этого дяди их вообще нет.

– Где же они в таком случае? – теперь король сверлил взглядом профессора.

Гель извлёк из кармана очки – одно стекло в них отсутствовало, другое покрывала густая сеть трещин – и надел их.

– Что поделать, профессор, издержки нашей блестяще проведенной диверсионной операции. Но мы даем честное слово короля, что вам будут подарены новые очки – бронированные, с пуленепробиваемыми стёклами, – пообещал Ногтегрыз. – Потому что очень хотим, чтобы вы приняли наше высочайшее предложение.