Кейт ДиКамилло - Приключения мышонка Десперо Страница 12

Первая половина надежды, как ни странно, осуществилась, ибо извивы судьбы неисповедимы. Читатель, ты помнишь, что король Филипп запретил своим подданным есть суп? Королевских гвардейцев послали тогда во все концы, чтобы сообщить эту пренеприятную новость всем жителям королевства Дор и заодно отобрать у них кастрюли, миски, ложки и половники.

Читатель, тебе ведь известно, почему суп оказался под запретом? Поэтому ты не стал бы удивляться так сильно, как удивился Дядя, когда в дверь его ветхой хижины однажды в воскресенье постучал гвардеец и объявил ему, Мигг и овцам, встретившим его на пороге, что суп отныне есть запрещено.

— Кто ещё запретил? — пробурчал Дядя.

— Согласно высочайшему указу короля Филиппа! — провозгласил гвардеец. — Меня послали сообщить вам, что в королевстве Дор суп объявлен вне закона. Согласно указу короля, вы никогда больше не съедите ни ложки супа. Вы не станете о нём говорить, и даже думать о нём теперь не положено. Поэтому я, преданный слуга короля, обязан забрать у вас все суповые ложки, миски и котелки.

— Но как же так? — опешил Дядя.

— Вот так! — уверенно подтвердил гвардеец.

— А что мы будем есть? И чем?

— Пироги и торты. Вилками.

— Эх, если б у меня водились деньжата на торт! Ты спятил? Мы ж ничего, кроме супа, не едим.

Гвардеец пожал плечами:

— Я всего лишь выполняю приказ. Прошу сдать ложки, миски и котлы.

Дядя сгрёб свою бороду в кулак. Потом он отпустил бороду и схватил себя за вихры.

— Ошалеть можно! — воскликнул он. — Сегодня король прислал за ложками, а завтра небось пришлёт за овцами да за девчонкой моей, поскольку больше у меня и отобрать-то нечего.

— Вы отец этой девочки? — уточнил гвардеец.

— Нет, я её хозяин. Зря, конечно, купил, но теперь уж что поделаешь? Моя она.

— Боюсь, что это тоже незаконно, — сказал гвардеец. — В королевстве Дор ни один человек не может владеть другим.

— Но я заплатил за неё! Всё честь по чести! Выложил скатёрку ярко-красную, курицу-несушку да ещё пригоршню сигарет в придачу.

— Это не имеет значения, — твёрдо сказал гвардеец. — Владеть человеческим существом противозаконно. Так что извольте сдать ложки, миски, котлы и девочку тоже. Если же вы отказываетесь передать мне добровольно все эти вещи, вам самому придётся последовать за мной и сесть в подземную тюрьму под королевским замком. Что предпочитаете?

Так и вышло, что Миггери Coy очутилась на телеге, гружённой всякой суповой утварью, и поехала в королевский замок.

— У тебя есть родители? — спросил её гвардеец. — Я могу тебя им вернуть.

— Чё? — Мигг не расслышала.

— Мать есть? — прокричал ей в ухо гвардеец.

— Померла.

— Отец есть?

— Я его не видала с тех пор, как он меня продал.

— Ладно, тогда я тебя в замок отвезу.

— Чё? — Мигг опять не расслышала и беспомощно оглянулась.

— Я отвезу тебя в замок! — прокричал ей в ухо гвардеец.

— В замок? Где живёт принцессочка?

— Туда.

— Хорошо. Я тоже когда-нибудь стану принцессой.

— Неплохой замысел, — похвалил гвардеец и, крикнув лошади «но!», тронул поводья.

— Хорошо, что я еду в замок, — повторила Мигг и бережно потрогала свои уши-кочерыжки.

— Радуйся, не возбраняется. Хотя никому, кроме тебя, знать об этом не интересно, — ответил гвардеец. — Я везу тебя в замок, и баста. Там тебя к какому ни на есть делу пристроят. Кончилось твоё рабство. Служанкой будешь, служанкам жалованье платят.

— Чего? — Мигг опять не расслышала.

— Ты будешь служанкой, — прокричал ей в ухо гвардеец. — Не рабыней.

— Ух ты! — обрадовалась Мигг. — Я буду служанкой. Не рабыней.

Ей было в этот момент двенадцать лет. Её мама давно умерла.

Отец её продал. Дядя, который был ей вовсе не дядя, измочалил её уши затрещинами, так что она почти потеряла слух. А ей больше всего на свете хотелось быть маленькой принцессочкой с золотой короной на голове и ездить на белой лошадке, которая цокает копытцами и выкидывает высоко вверх тонкие ноги.

Читатель, как думаешь, стоит ли тешить себя надеждами, когда надеяться в общем-то не на что? Но ведь мечтать и надеяться — не преступление? В конце концов, мечтать (как и радоваться) не возбраняется — гвардеец сам так сказал. Хотя бы потому, что никого, кроме тебя, это вообще не волнует.

Глава двадцать девятая

Сперва венеранс, а потом катушка

Удача, раз улыбнувшись, уже не оставляла Миггери Coy. В первый же день её службы во дворце девочку послали отнести принцессе катушку красных ниток.

— Заруби себе на носу, — сказала Начальница всех служанок, строгая женщина по имени Луиза. — Принцесса — особа королевской крови, поэтому ты должна сделать реверанс.

— Чё? — громко переспросила Мигг.

— Реверанс сделай! Не забудь! — крикнула Луиза.

— Ага, — обрадовалась Мигг. — Венеранс. Непременно, мэм.

Взяв нитки из рук Луизы, она начала подниматься по золотой лестнице в покои принцессы. Она шла и тихонько разговаривала сама с собой.

— Вот ты идёшь, идёшь и сейчас увидишь принцессочку. Ты, Миггери Coy, собственной персоной, сейчас увидишь принцессочку, тоже собственной персоной. И не забудь — сразу венеранс, потому что она особа королевской крови.

Однако у самой двери в покои принцессы Мигг вдруг страшно перепугалась. Она стояла, стиснув катушку в кулаке, и бормотала:

— Как же это? Чё делать-то? Сперва катушку отдать, а потом веранс? Или нет, сначала неранс, а потом катушку отдать. Да, так, точно так. Сперва ве-не-ранс, а потом катушка.

Она постучала в дверь.

— Войдите, — сказала изнутри Горошинка.

Но Мигг её голоса не услышала и постучала ещё раз.

— Войдите, — повторила Горошинка.

Но Мигг снова ничего не услышала и постучала в третий раз. «Может, принцессочки и дома-то нет», — подумала она.

Но тут дверь распахнулась, и на пороге оказалась принцесса собственной персоной. И она смотрела прямо на Миггери Coy.

— Ух ты! — выдохнула Мигг да так и осталась стоять с открытым ртом.

— Здравствуй, — сказала Горошинка. — Ты, наверно, новая служанка? Нитки принесла?

— Сперва реванс! — скомандовала себе Мигг и, подобрав юбки для реверанса, тут же выронила катушку, а потом, пытаясь изобразить реверанс, наступила на катушку и стала балансировать на ней, пытаясь обрести равновесие.

Это продолжалось довольно долго — так, во всяком случае, показалось раскачивавшейся на катушке Мигг и принцессе, которая за этим наблюдала, но потом новая служанка всё-таки грохнулась на пол к ногам Горошинки.

— УУУУУУУУУУх-тыыыыыыыыыы! — сказала Миггери Coy.

Больше Горошинка сдерживаться не могла — новая служанка громко расхохоталась.

— Ничего страшного, — проговорила она сквозь смех. — Главное порыв, а не результат.

— Чё? — Мигг и не поняла и недослышала.

— Главное, что ты хотела сделать как надо! — прокричала Горошинка.

— Спасибо, мисс. — Мигг медленно поднялась на ноги, взглянула на принцессу. И тут же испуганно потупилась. — Сперва вернанс, а потом катушка, — пробормотала она.

— Ты о чём? — удивилась Горошинка.

— Господи! — воскликнула Мигг. — А катушка-то где?!

Она снова плюхнулась на пол и поползла на локтях и коленках искать катушку. Слава богу, нашла! Мигг выпрямилась и протянула катушку принцессе.

— Я ж вам катушку принесла! Держите вот.

— Замечательно! — ответила Горошинка. — А то у меня красные нитки всё время теряются. Остальные на месте, а красные что ни день пропадают.

— Вы чего шьёте-то? — спросила Мигг, скосив глаза на кусок ткани в руке принцессы.

— Я вышиваю историю мира. Моего мира. Видишь, вот — король, мой отец. Он тут играет на гитаре, потому что и в жизни очень любит это делать и играет очень хорошо. А тут моя мама, королева, и она ест суп, потому что больше всего на свете она любила суп.

— Суп? Ух ты! Его ж запрещено есть!

— Конечно! Его как раз мой папа и запретил, потому что мама умерла, когда ела суп.

— Ваша мама померла?

— Да. Месяц назад. — Принцесса закусила дрожащую губу, чтобы не расплакаться.

— Ух ты! — воскликнула Мигг. — Так моя ж маманя тоже померла!

— А сколько тебе тогда было лет?

— Билет? Какой билет? — Мигг не расслышала вопрос.

— Не билет! — прокричала принцесса, — Сколько лет тебе было, когда у тебя мама умерла?

— Шесть без малого.

— Бедная! — Принцесса посмотрела на Мигг с глубоким сочувствием. — А сейчас тебе сколько?

— Двенадцать.

— И мне тоже! — оживилась Горошинка. — Мы с тобой ровесницы! Как тебя зовут? — спросила она погромче.

— Миггери. Миггери Coy. Но люди кличут Мигг. А я вас раньше видела! — выпалила девочка. — Вы мимо меня на белой лошадке проехали. Это был день моего рождения, я ещё в поле стояла, Дядиных овец пасла. На закате.