Кэтрин Ласки - Легенды ночных стражей: Путешествие Страница 12

— Разумется. Не велика доблесть — порвать двух мерзких сов в пустыне. — Пятнистая неясыть выпрямилась во весь свой рост и сверху вниз взглянула на Гильфи. А потом высокомерно отчеканила: — Пока вы даже понятия не имеете о том, что такое боевой дух. Вы ничего не смыслите в стратегии. Я уверена, что вы даже не умеете летать с боевыми когтями. Я нахожусь тут гораздо дольше, чем вы, но даже меня до сих пор не зачислили ни в один клюв.

— Какой еще клюв? — не понял Сорен.

— Каждый из нас со временем вступает в один из клювов. Это такая небольшая команда сов, в которой обучаются какому-то полезному навыку.

— Полезному в бою? — уточнил Сумрак.

— Не обязательно в бою. Просто в жизни. Она ведь не состоит из сплошных битв, правда? У каждого клюва есть своя… как бы это точнее выразить… специализация. Навигационные клювы у нас самые элегантные и отличаются виртуозным полетом. Искатели-спасатели тоже прекрасные летуны, но манеры у них менее утонченные. Всепогодники и угленосы считаются самыми мужественными и стойкими. Но главное, — тут пятнистая неясыть пристально взглянула на Сумрака, — все они неукротимо отважны и скорее погибнут, чем дрогнут в бою.

При этих словах Сумрак просто раздулся от радости, а Сорен, наоборот, съежился от страха. Что, если он не сможет быть таким? Нет, он должен! Вместе с друзьями он справится с любым делом! Вон сколько всего они сумели совершить вместе…

— А мы все попадем в один клюв? — спросил он.

— Очень в этом сомневаюсь.

— Но мы же — одна стая! — выпалил Сорен и тут же смутился, подумав, что его слова могут быть неверно истолкованы.

— Здесь это не имеет значения. Вы стали частью другой большой стаи. А теперь мне пора идти.

— Ну конечно! — с плохо скрытой насмешкой фыркнула Гильфи. — Наверное, тебя ждут важные дела!

— Именно так, — пятнистая неясыть снова смерила малютку-сы-чика надменным взглядом и вылетела из дупла.

Сорену показалось, что Гильфи с трудом сдержалась, чтобы не плюнуть ей вслед.

— Ох, не понравилась она мне! — пробасил Сумрак.

— А уж мне-то как не понравилась! Ты заметил, как она на меня смотрела? Наверное, считает себя самой умной и самой воспитанной, но я готова поклясться, что в душе она смеется над моим ростом!

Как большинство сычиков-эльфов, Гильфи была невероятно чувствительна к любым замечаниям относительно своего роста. Ее бабушка была совой-основательницей CMC — Сообщества Малых Сов, которое боролось с обидными и бестактными замечаниями в адрес всех мелких представителей совиного царства.

— Дорогу! Дорогу!

Мимо их дупла пролетели два дородных мохнатых сыча с зажатым в когтях подобием гамака, в котором лежала раненая сова. Шлем слетел с ее головы, одно крыло безжизненно болталось в воздухе.

Потом откуда-то снизу послышался захлебывающийся плач маленького совенка, а чей-то ласковый голос успокаивающе произнес:

— Ну, будет, будет.

Сорен потихоньку выбрался в отверстие, которое вело в нижний коридор, опоясывавший полый ствол дерева. Увидев сотни проходов, разбегавшихся во все стороны, он испугался, что заблудится. Но тут плач послышался вновь, и Сорен решительно зашагал на этот звук.

Вскоре он очутился в другом дупле. Как и во всех остальных, здесь были устроены внешний и внутренний входы, чтобы в дупло можно было попасть из другого прохода или влететь снаружи.

Сорен сунул нос в отверстие. Сначала он увидел уже знакомую болотную сову Матрону. Пушистая нянька торопливо выщипывала пух со своей грудки и подкладывала его под лежащую крохотную сову.

— Вот так, моя хорошая, все будет хорошо.

— Что подумают мама с папой? — снова расплакалась малышка. На мигу Сорена оборвалось в животе: «Неужели это моя Эглантина?»

— Они подумают, что их дочка — самый храбрый воробьиный сычик на свете, — отвечала Матрона.

Сорен разочарованно вздохнул.

— Что ты здесь делаешь? Не стой без толку, лучше займись чем-нибудь полезным! — набросилась на него Матрона.

Сорен робко вошел в дупло. Малышка, над которой хлопотала Матрона, оказалась ростом не больше Гильфи. Очень хорошенькая и пушистая, она насквозь пропахла гарью, а ее перья обгорели и закоптились от дыма.

— Как тебя зовут, моя хорошая? — склонилась над ней Матрона.

— Примула.

— Отличное имя! У Примулы сгорело гнездо.

— Все наше дерево сгорело! — выдавила из себя малышка.

— Вот несчастье-то! Понимаешь, ее родители отправились на приграничную схватку и оставили детку в гнезде.

— Я должна была охранять яйца! Моя мама полетела охотиться, а вовсе не на битву. Она должна была скоро вернуться!

— И что случилось? — спросил Сорен.

— Пожар. Лесной пожар. Я не думала, что он доберется до нашего дерева, и продолжала сидеть в дупле… А когда дерево все-таки занялось, я попыталась спасти хотя бы одно яйцо. Но… Понимаете, я еще никогда не летала так далеко, и я его… — Она снова разрыдалась.

Толстая болотная сова скорбно покачала головой. Вдруг в дупло просунула голову косматая неясыть:

— Кому тут чайку?

— Вы как раз кстати! Думаю, чашечка чая будет нам как раз кстати!

— Я уронила яйцо… Я не достойна жизни! — простонала Примула.

— Не смей так говорить! — вскрикнул Сорен. — Что за глупости! Все совы достойны жизни, и ты должна жить.

Матрона прервала свое занятие и, склонив голову набок, внимательно взглянула на молодого амбарного совенка.

«Кажется, он уже учится — по крайней мере, он самостоятельно понял, в чем заключается настоящее благородство! Пожалуй, я оставлю его утешать маленькую Примулу и попрошу принести сюда еще одну чашечку молочникового чая».

До конца вечера Сорен оставался с Примулой. Ее стало лихорадить, и в бреду она все твердила о своем маленьком братике, которого, как ей казалось, она убила. Она хотела назвать его Осгудом. Когда бред стихал, Примула лежала неподвижно, часто моргала и тихо спрашивала:

— Как же мама? А папа? Что они подумают, когда вернутся домой, увидят сгоревший лес и не найдут родного дерева? Они ведь будут искать меня?

Сорен просто не знал, что ей ответить. В свое время он и сам постоянно задавал себе эти вопросы.

Перед самым рассветом Примула уснула, и Сорен решил вернуться в свое дупло. Он снова пустился блуждать по дереву, несколько раз свернул не в ту сторону и долго скитался по извилистым коридорам. К счастью, в одном из самых запутанных проходов он повстречал какую-то пожилую пятнистую сову.

— А, ты один из тех новеньких, что прилетели из Ледяных Проливов? — добродушно проухала она.

— Да, только мы сами не из Проливов. Просто нас отнесло туда ветром. Мы летели из Клювов, но потом…

— Ох, бедняжки! Что и говорить, Клювы под силу лишь самым крепким желудкам…

Сорен моргнул: «Что она хочет этим сказать?»

— Меня зовут Стрикс Струма. Вижу, тебе будет полезно заняться навигацией. Кстати, я наставница клюва навигаторов. Скоро светает, так что советую тебе поскорее вернуться в дупло. Если будешь вести себя тихо, то услышишь арфу мадам Плонк. Под ее музыку так приятно засыпать, а уж голос у нашей мадам Плонк просто изумительный.

— Что такое арфа? Что такое музыка? — выпалил Сорен. На память ему тут же пришли отвратительные песни, которые распевали совы в Сант-Эголиусе. — Неужели здесь тоже занимаются этой гадостью?

— Ну и вопрос! Это очень трудно передать словами. Послушай и сам все поймешь.

Когда Сорен вернулся в дупло, его друзья уже пили молочниковый чай.

— Это какое-то чудо, Сорен! — бросилась к нему Гильфи. — Представляешь, домашние змеи принесли нам чай прямо на своих спинах!

— Это место просто создано для меня! — светилась от счастья миссис Плитивер. — Уж здесь-то я пригожусь!

Все были довольны и счастливы — все, кроме Сумрака.

— Ну конечно! Я ведь не убивал этих двух извергов из Сант-Эголиуса, не сражался с воронами, не рвал глотку рыси! Нет, я мирный совенок, который будет всю жизнь послушно сидеть на хвосте и пить поданный змеями чай! — бушевал Сумрак, угрожающе раздуваясь.

— А чего бы ты хотел? — хмыкнула Гильфи.

— Я думаю, нам надо потолковать с главными совами — с Вороном и Барран. Сдается мне, они не представляют себе реальной опасности. Все эти мелкие стычки на границах не идут ни в какое сравнение с угрозой Сант-Эголиуса. Вы слышали, что говорила эта мисс Задавака? Нет, ничегошеньки они тут не знают и не понимают! Зато мы все знаем! — он обвел дупло своими желтыми глазищами. — Верно я говорю?

— Ты имеешь в виду умирающую неясыть? «Вы еще пожалеете», да? — шепотом заметил Копуша.

Они никогда не обсуждали между собой последних слов умирающего, но каждый понимал, что неясыть говорил о какой-то опасности, намного превышавшей угрозу Сант-Эголиуса.