Николай Хайтов - Змей Страница 12

Долго ему ждать не пришлось: сначала послышался громкий, протяжный, как у медведя, зевок, потом дверь дома с шумом распахнулась, и во дворе появился Зверобой собственной персоной. Протер глаза и, как увидел, что уже светло, торопливо вернулся в дом, а когда выбежал снова, в руках у него были лук и стрела. Он натянул тетиву, и стрела с пронзительным свистом взметнулась в небо. Свист не прекращался, пока она не упала, и Сабота подумал, что это, должно быть, сигнал к сбору. После этого главный охотник принес ведро, поднял его и стал жадно пить. Теперь Саботе больше нечего было тут делать. Довольный, он слез с дерева и сперва крадучись, а потом со всех ног побежал к деду Панакуди.

Солнце в тот день всходило сонное, багровое, огромное. А как открыло глаза, ужаснулось: десяток стражников окружили дом Джонды, а двое других ворвались внутрь, схватили девушку, связали и повели к крепостным воротам. Испуганная Джонда не проронила ни звука, зато вопли ее младшего братишки всполошили всю деревню. Из соседних домов выскакивали неумытые, нечесанные, заспанные люди. Все они с криками и бранью толпой повалили за стражниками.

Услыхал шум и выглянул в окно своего дворца боярин в полотняной ночной рубахе. Смотрит — у крепостных ворот толпятся крестьяне, кричат, возмущаются, а с дальнего конца деревни приближаются охотники во главе со Зверобоем. Глаза у боярина так и заблестели. Он захлопал в ладоши и кликнул слуг:

— Подать мои золотые доспехи и сапоги со звончатыми шпорами!

Слуги вмиг исполнили повеление. Боярин не торопясь стал облачаться. А зачем ему было торопиться? Он не сомневался, что Зверобой сделает все, как полагается.

Если кто в то утро и торопился, так это Панакуди. Услыхав крики и шум, он сразу кинулся обуваться, да впопыхах правый царвул надел на левую ногу, а левый — на правую. Переобуваться было некогда, и он выскочил за порог. Сабота — за ним.

— Дедушка, скажи, что мне делать? — спрашивает.

— Беги к крепостным воротам! — говорит Панакуди, запыхавшись от быстрой ходьбы. — Сыщи Козла и Двухбородого. Пусть велят всем помалкивать. До моего прихода чтобы никто рта не раскрывал. А если станет совсем невтерпеж, пусть кричат: «Добро пожаловать!» либо «Что делать думаете, друзья дорогие?»

Сабота полетел, как на крыльях, и вскоре наказ деда Панакуди пополз от одного к другому, от другого к третьему. Толпа смолкла.

Тут как раз подоспели охотники, все вооружены до зубов, во главе — Зверобой. Идет, в руке меч, глазами так и шныряет — с кем бы затеять свару. Потому что главный прорицатель сто раз повторил ему: «Сначала ссора, а потом уж драка и резня».

Он шагал через толпу, расталкивал крестьян, наступал им на ноги своими подкованными сапожищами, нагло пялился в глаза, обзывал их «пентюхами», «деревенщиной». А они вместо того, чтобы, как обыкновенно, злиться и негодовать, кричали: «Добро пожаловать!»

Зверобой увидел, что боярин в золотых доспехах поднимается на сторожевую башню. У главного охотника руки чесались поскорее пустить в ход оружие, а негодные мужики только улыбались, кланялись да твердили свое «Добро пожаловать!»

Вдруг навстречу Зверобою выступил не кто-нибудь, а сам Козел.

— Что делать думаете, друзья дорогие? — спросил он громко, чтобы все слышали, и отвесил низкий поклон:

— Укокошить вас всех! — выпалил Зверобой.

— Это почему же? — последовал новый вопрос, и рядом с Козлом вырос дед Панакуди. Он все-таки поспел вовремя.

— Боярин Калота велел, — с готовностью ответил Зверобой. — До заката солнца все его враги до последнего должны быть уничтожены!

На миг наступила тишина. Затем из сотен глоток вырвалось громкое «ах!»

Боярин никак не ожидал такого оборота дел. Он весь позеленел, потом побагровел.

— Замолчать, скотина! — заорал он что есть мочи. — Ты врешь!

Зверобой даже бровью не повел. Решительным шагом подошел к башне, топнул и еще погромче боярина гаркнул:

— Сам ты врешь, боярин! Прорицатель принес мне твой перстень в знак того, что передает твою волю. Вот он, глядите! — Зверобой поднял руку, а на ней драгоценный боярский перстень так и сверкает.

— Негодяй! — Калота заскрежетал зубами, схватился за меч.

— Сам ты негодяй! — огрызнулся Зверобой. — Сколько лет подряд мою охотничью славу присваиваешь! Я кабана пристрелю, а ты похваляешься, будто твоя добыча. И меня же негодяем обзываешь!

— Молчать! — снова рявкнул боярин вне себя от ярости. — А не то прикажу бросить тебя моим псам! Шкуру с тебя спущу!

— Ха-ха-ха! Ты кого пугаешь? Меня, главного охотника, псам бросишь? А ты спустись, спустись сюда, скрестим мечи, тогда увидишь, кто из нас негодяй, а кто...

Договорить он не успел. Пущенное со сторожевой башни копье вонзилось ему в грудь. Главный охотник зашатался и рухнул наземь.

— Бросить псам! — закричал Калота. — Живо, пока не издох! Своими глазами хочу полюбоваться, как они раздерут изменника в клочья. От врага, как заяц, улепетывал, а еще воеводой себя величал! Змея кипятком ошпарить собирался, дурья башка! Быстрей тащите его псам! живо!

Стражники подхватили Зверобоя и поволокли в замок. Немного погодя дружный вой сотни собачьих глоток прокатился над деревней Петухи. Охотники остались без вожака.

Глава одиннадцатая

ВОЕННАЯ ХИТРОСТЬ ДЕДА ПАНАКУДИ

Во время стычки Зверобоя с боярином никто из крестьян не проронил ни слова. А охотники, увидев, как оборачивается дело, порознь и горстками разбежались кто куда, подальше от боярских глаз.

— А теперь, — со сторожевой башни обратился Калота к народу, — объявляю вам, что боярский совет предлагает отдать змею девицу по имени Джонда.

— Да вы уже связали ее! — крикнул Двухбородый, а Панакуди толк его в бок: мол, помалкивай.

— Да, связали! — ничуть не смутился боярин. Только если кто из вас пожелает освободить ее, вот мой меч. Отдаю любому. Я согласен отпустить Джонду.

Никто не двинулся с места. Потом несколько человек расступились и вперед вышел Сабота.

— Меня еще не считают настоящим мужчиной, — громко произнес он, — только я все равно скажу вам, что это позор! Девушку приносят в жертву чудищу, а мужчины пальцем не шевельнут. Надо убить змея, а не подносить ему угощение!

— Верно, правильно! — глухо прокатилось по толпе.

— Да ведь мы уже пробовали! — крикнул Гузка. Он сидел возле боярина — руки на животе, глаза закрыты, а тут сразу вскочил. — Все видели, что из этого вышло. Видели ведь?

— Надо биться с чудищем и сразить его! — стоял на своем Сабота.

— Любопытно, а кто же это сделает? — спросил насмешливо Калота.

— Я!

Сабота шагнул вперед и смело взглянул на боярина.

— Да кто ты такой?

— Сабота, сын углежога из Дальних выселок.

— И ты берешься убить змея? — захихикал Гузка.

— Берусь!

— Как же ты это сделаешь?

— Сам полезет змею в глотку! — загоготал Калота.

— Тот сразу и подавится! — подхватил кто-то из боярских прихлебателей. — Бедняга змей, что его ждет!

— Люди, послушайте меня! — обратился Сабота к односельчанам, но Гузка опять перебил его:

— Слушайте, все слушайте, как яйца курицу учить будут!

Боярская свита покатилась со смеху — не потому вовсе, что им было так уж смешно, просто каждый старался выслужиться перед Калотой.

«Ха-ха-ха!» — корчились они от хохота, а сами краешком глаза поглядывали на боярина.

— Уважаемые старейшины! — обратился Сабота к боярским советникам. — Я знаю, что...

— Что ты можешь знать? У тебя еще молоко на губах не обсохло! — в бешенстве оборвал его Калота. — Тут есть люди, которые поседели в сражениях, а ты, сосунок, с советами лезешь? Убирайся прочь! Стража-а! Спровадить этого молокососа подальше отсюда!

Стелуд и Бранко двинулись к Сабо те. Но он не стал дожидаться, юркнул в толпу — только его и видели.

Тогда вперед вышел дед Панакуди. Погладил свою белую бороду и сказал:

— Братья односельчане, боярин — доброго ему здоровья — правду говорит. Тут воеводы оплошали в битве со змеем, да еще какие воеводы! Неужто теперь нас спасет какой-то безусый паренек! Мыслимое ли это дело? Давайте лучше, пока не поздно, накормим змея досыта.

— Мудрые слова, старик, — одобрительно закивал Калота. — Продолжай, продолжай! — И приказал страже: — Сесть человеку подайте. Седовласый старик стоя речь держит, а они смотрят, бессовестные.

— Благодарю тебя, боярин, только не нужно этого! — замахал руками Панакуди. — Моя речь будет недолгой.

— Говори, мы слушаем! — милостиво улыбался Калота.

— Нельзя отсылать змею девушку нечесанную, необряженную. Так дары не подносят. Надо одеть ее по-праздничному, сшить платье нарядное, на шею мониста да ожерелья повесить, чтобы она была достойна предстать перед чудищем. Лучше запоздать до завтрашнего дня, чем выказать змею неуважение. Верно я говорю, люди?