Зденек Слабый - Три банана, или Пётр на сказочной планете [с иллюстрациями] Страница 12

Вскоре на тёмном горизонте появился силуэт мрачного замка с зубцами, сторожевыми башнями, бойницами и, наверное, также с тюрьмой.

Петр остановился и надел кошачью голову. Потом поехал прямо к замку.

Подземный мост был переброшен через ров с водой, ворота раскрыты настежь. «Кошки, конечно, уверены в своих силах», – подумал Петр.

Он въехал через мост прямо во двор, даже не предполагая, что за ним наблюдает бдительная кошачья стража. Оставив самокат у ворот, он направился в замок.

Начальник стражи кот Мурек связался по телефону с начальником личной гвардии Кисули – Длинноусом.

Сразу прозвучали приказы. Кошки взялись за оружие.

Петр между тем, ни о чём не догадываясь, на ощупь пробирался по тёмному коридору к винтовой лестнице, на которую указывала фосфоресцирующая стрелка. Везде в замке господствовала абсолютная темнота. Спотыкаясь, он медленно поднимался по ступенькам. Здесь было душно и тихо – лишь откуда-то изнутри замка слышалось протяжное воинственное мяуканье.

Вдруг он чуть не налетел на фигуру, стоявшую во мраке лестницы.

– Простите, – извинился он.

– Мяу, – сказала фигура. – Нельзя ли поосторожнее?

– Я вас не заметил, – объяснил Пётр. Фигура насторожилась:

– Мяу, вы хотите сказать, что не видите в темноте?

– Разве можно что-нибудь видеть в такой кромешной тьме? – отрезал Пётр. Но этого он не должен был делать.

– Мяу! – закричала фигура. – Это пёс!

– Я не пёс, – защищался Пётр, но было уже поздно. В мгновение ока он был окружён котами-воинами, связан и отведён в комнату, где сидел вооружённый до зубов начальник гвардии Длинноус.

– Мяу, мяу, – рассудительно сказал Длинноус. – Ведь вы поймали кота.

– Он не видел в темноте, – взволнованно сообщил часовой, с которым Пётр столкнулся на лестнице.

– Странно, – удивился Длинноус. Он обратился к переодетому Петру. – Чем вы можете это объяснить?

Мозг Петра заработал на полные обороты. Надо было срочно что-то придумать. Как объяснить кошкам, почему он явился в их замок в кошачьем обличье? Он начал:

– Мяу. И еще раз мяу. Не ожидал я такого приветствия от своих братьев котов. Мяу.

– Только не горячитесь, – успокаивал его Длинноус. – Всё, безусловно, выяснится. – Он кивнул страже, чтобы она удалилась, предложил Петру сесть и сказал: – Слушаю вас.

– Я не могу рассказывать в оковах, – помедлил Пётр.

Длинноус задумался. Потом почесал за ухом:

– Я не знаю, кто вы. Поэтому пока я не могу освободить вас от оков. Но как только вы удостоверите мне свою личность, я сам, своими лапами сниму с вас оковы.

Тогда Петр продолжал:

– Мяу. Я рыцарь Цап-Царапка. Как только я узнал из «Кошачьих вечерних новостей» о вашей героической борьбе, я сразу отправился к вам.

– Откуда вы, рыцарь Цап-Царапка? Пётр увидел, что начальник начинает ему верить. Поэтому он стал сочинять напропалую:

– Я с планеты Крыша. Мой отец рыцарь Мышелов погиб в борьбе с псами-разбойниками. Мой дед рыцарь Лапка был трижды награждён королевой кошек Мурмурой орденом Серебряного когтя за смелые налёты на собачьи будки. Я сказал себе, что и я должен прославиться в замке Мяу. Моя мать Киса отпустила меня с тяжёлым сердцем, потому что я её единственный сын. Но я пообещал ей, что вернусь целым и невредимым и что в сражениях исцарапаю морды по меньшей мере пятидесяти псам.

Длинноус начал на глазах таять, усы у него стали топорщиться от удовольствия. Но ещё одна мысль не выходила у него из головы:

– Почему же вы не видите в темноте, уважаемый рыцарь?

– Мяу, – жалобно промолвил Петр, – я не люблю об этом рассказывать. В раннем детстве, трёх месяцев от роду, я тяжело и мучительно заболел – насморком. Благодаря заботам моей матери Кисы меня с трудом удалось вырвать из когтей коварной болезни, но один недуг после неё всё же остался: я плохо вижу в темноте.

Длинноус взволнованно встал, снял с Петра оковы и промяукал:

– Простите, рыцарь Цап-Царапка, что мы вас задержали. Но осторожность – мать мудрости, как говорит старая кошачья поговорка. Мяу, теперь вы свободны, и, если согласитесь, я назначу вас своим адъютантом и представлю принцессе Кисуле.

Пётр наклонил кошачью голову в знак скромного согласия. Начальник обнял его и похлопал лапой по спине.

Принцесса Кисуля в короне и с белым шлейфом сидела на высоком троне, сложенном из круглых подушечек. Она милостиво кивнула Петру, которого привёл к ней Длинноус:

– Я слышала о вас, рыцарь... рыцарь Лапка…

– Извините, я – Цап-Царапка, – поправил её Пётр. – Лапка – это мой дедушка.

– Да, разумеется, – улыбнулась Кисуля, – вечно я всё путаю. Вот спросите у начальника Длинноуха, сколько раз Я перепутала его имя.

– Последний раз вы сделали это сию минуту, – поклонился Длинноус.

– Вот видите, – захихикала принцесса. – К этому вам придётся привыкнуть. – Она наморщила нос. – Что же это я хотела сказать... – Мордочка её снова прояснилась. – Уже вспомнила. Я хотела сказать, что в вашем лице я приветствую борца, которого мы все уважаем.

Она схватила веер из перьев райской птицы и обмахнулась им. Потом засмеялась:

– В знак особого расположения к вам я сброшу одну подушечку со своего трона и дозволю вам сесть на ней у моих ног. Вы приехали как раз вовремя и сможете теперь вместе со мной посмотреть концерт лучших кошачьих певцов и танцовщиц.

Пётр сел и осмотрелся вокруг. Вдоль стен зала на подушках сидели придворные дамы и кавалеры. Некоторые дамы разглядывали Петра в лорнеты. Все кавалеры были в высоких крахмальных воротничках и в беретах с яркими перьями.

Кисуля захлопала, и в зал вбежали шесть кошек-танцовщиц, которые начали кувыркаться, делать сальто, ползать и прыгать.

– Ах, какой прелестный танец! – дипломатически начал Пётр. – Вы никогда не слышали, принцесса, о танцовщице Наумосфере?

– Наумосфера, – фыркнула Кисуля, – не может и равняться с моими танцовщицами. Мяу.

– Я того же мнения, – поспешно подтвердил Пётр. – Я только хотел бы знать, кто она такая.

– Почему вы этим интересуетесь, рыцарь?

– У меня с ней счёты, – мурлыкая, проговорил Пётр.

– Вы храбрец, – растрогалась принцесса. – Боретесь даже с людьми.

– Позволяю себе, – скромно сказал Пётр.

– Только... – задумалась Кисуля, – только Наумосфера – совсем не Наумосфера.

– Она, случайно, не Hay?

– Я вижу, вы о ней довольно много знаете, рыцарь Цапка, – шаловливо заметила принцесса (Пётр решил не исправлять её ошибку), – только и Hay – это не настоящее её имя.

– А как же её тогда зовут?

– Не знаю. – Принцесса отрицательно покачала головой. – Этого никто не знает. Но когда окончится концерт, я провожу вас в лабораторию кота Ослоушека...

– Остроушека, – мимоходом поправил её Длинноус.

– Да, действительно, Остроушека, – я снова ошиблась. – Она нахмурилась. – Что же я хотела? Мяу, уже вспомнила, – засмеялась Кисуля. – Он всё знает. Это мой придворный советник.

Пётр посмотрел в зал. Кошки как раз окончили свой танец, и все присутствующие одобрительно замяукали.

– Я вижу, вы ищете моего советника, – сказала принцесса. – Но он не смог прийти на концерт. Он как раз изобретает капкан для псов.

Потом выступил ещё хор кошек с воинственным мяуканьем и маленькая кошечка Мушка прочитала стишок о кошке, которая впервые села за руль автомобиля. Последние строчки Пётр запомнил:

Пёс, подожди немножко,В машине едет кошка.

– Пойдёмте! – поднялась принцесса в знак того, что концерт окончен.

Как может захлопнуться капкан для псов

Остроушек был старый кот, чёрный как уголь, если смотреть на него в безлунную ночь. Только зелёные глаза пылали на усатой морде.

– Мя-а-ау! – проскрипел он, когда они вошли в лабораторию. – Капкан уже готов.

– Отлично, Остроножек, – похвалила его принцесса, но Остроушек лишь ехидно фыркнул.

– Это же обыкновенная клетка, – не сдержался Пётр. Остроушек высокомерно глянул на него:

– Кто это, принцесса?

– Это рыцарь Царапек, – пропищала Кисуля, – я забыла вам его представить.

– Теперь здесь каждый – или рыцарь, или граф, или барон, – проворчал придворный советник.

– Это доблестный рыцарь, – продолжала принцесса. – Он победил уже пятьдесят догов. – Поскольку кот молчал, она сказала пренебрежительно: – А этот ваш капкан действительно обыкновенная клетка. Я ещё подумаю, останетесь ли вы моим придворным советником.

Остроушек при этих словах выгнул спину и начал фыркать:

– Какой-то там бродяга, – он указал на Петра, – вам дороже старого, верного слуги? Я могу я сразу уйти!