Казис Сая - Эй, прячьтесь! Страница 12

– Привет, Светлячок! Все ищешь подругу жизни? Как дела?

– Не ахти как, – поморщил тот полысевший лоб. – Кругом всякие божьи коровки, вонючие клопицы, кузнечики-музаканты, а приличную, серьезную подругу днем с огнем не сыщешь.

Светлячок одолжил им для костра уголек и пополз дальше, размахивая фонарем. Гномы бросили уголек в можжевельник и, присев на корточки, раздули огонь.

Джим, Дженни и Разбойник набрали у озера камешков и, заткнув за пояса рогатки, направились к дому Гедрюса. Вдруг где-то вдали, за деревьями, они увидели мерцающий огонек.

– Эй, братцы! – прошептал Джим. – Видите, они еще не спят. Огонек развели.

– Еще лучше! – обрадовался Разбойник. – Вот ударим! У костра они будут как на ладони.

Перешептываясь, мстители свернули к Исполинскому дубу.

Трудно было заснуть в первую ночь в палатке под липами. На голове шишки, щеки распухли; как ни положишь голову – все жестко, что ни скажешь – все смешно., А тут еще Кудлатик ищет того, кого укусил днем, лижет всех подряд, машет хвостом, угодничает. В конце концов Гедрюс увел его, привязал во дворе и, возвращаясь, увидел, что в лесу мигает огонек.

– Вылезайте! – сказал он друзьям. – Кажется, кто-то неподалеку костер развел.

– А я знаю кто, – опасливо зашептала Расяле. – Это Микасовы разбойники. Они хотят на нас напасть.

– Давай первыми на них нападем! – предложил Йонас.

– Поползем посмотреть, что они делают!

Вся четверка быстро оделась, вооружилась кто палкой, кто удочкой, а Расяле схватила свои грабельки, и, шикая друг на друга, они поползли к дубу, где мерцал огонек.

Бульбук расстелил два листа мать-и-мачехи бархатной стороной кверху и положил на них очки. Мудрик насыпал на каждое стекло по нескольку кристалликов и залил их прозрачными слезами змеи. Дайнис и Мураш подбрасывали веточки. Сухой можжевельник трещал, словно порох. Все были серьезны и сосредоточены.

– Живилёк, дай свою шапку, – сказал Дилидон.

Гном протянул шапку.

– Я кладу в нее, – сказал командир, – семь ягод можжевельника. Шесть зеленых и одну спелую, черную. Тому, кто ее вытащит, придется пронести очки сквозь пламя, как сказано в книге у Мудрика. Ты держи, Живилёк, а мы будем тащить. Когда скажу, откроем ладони и покажем, кто какую вытащил.

Первым взял ягодку Мудрик.

– Смелее, смелее, – понукал Мудрик остальных. – Вспомните, ради кого наши труды. Он трижды бросался в огонь!

Дайнис тянул жребий напевая: «Тир-ли, тир-ли, тир-лир-лир-ли, тир-ля-ля!» Бульбук осторожно сунул палец и взял ту ягодку, которой коснулся первой. Оюшка попросил Живилька еще раз встряхнуть шапку.

Дилидон подбросил в костер веточек и последним взял ягодку.

– Покажите, – негромко сказал он.

Гномы, сбившись в кучку, разом разжали кулаки. Шесть влажных ладоней блестели в свете костра, и на каждой лежало по зеленой ягодке.

«А где черная?» – чуть не спросили все сразу и поняли, что нет ладони Живилька. Заглядевшись на других, он забыл взять последнюю ягодку.

– Так вот где черная! – сказал он, порывшись в шапке.

Гномы смутились. Ни одному не пришло в голову, что роковая ягодка может достаться самому маленькому и любимому. Ведь он, чего доброго, даже не дотащит очки. Что делать? Придется заново кидать жребий.

Но пока они раздумывали, Живилёк покрепче нахлобучил шапчонку, схватил очки за дужки и, спотыкаясь, кинулся в огонь. Гномы даже крикнуть не успели, как пламя захватило его в свою жгучую горсть и метнуло вверх.

Но это был уже не Живилёк… Гномы увидели, как из пламени выпорхнула крохотная птичка и, опустившись на вершину дуба, звонко запела.

Словно устав от содеянного, огонь ослабел, замигал и начал гаснуть. Гномы не подбрасывали больше веток. Они стояли в оцепенении и слушали.

Оба отряда драчунов были уже недалеко.

– Послушайте! Соловей! – услышал Гедрюс голос Микаса.

– Покажите – где! Сейчас я его! – вполголоса крикнул Джим.

– Не вспугни его, не стреляй!.. – взмолилась Януте. – Я еще никогда не слышала соловья.

Голос у нее был беспомощный и милый – «как заячья капустка», – подумал Гедрюс, и он вдруг почувствовал, что никогда не представится лучшего случая помириться с Микасом-Разбойником.

– Давайте бросим эти палки! – громко сказал он и шагнул к дубу, под которым только что мигал огонек.

– Стой! Руки вверх! – скомандовал Джим.

– А ну-ка, отойди, – смело заявила Расяле. – Не ты командир. Где Микас-Разбойник?

– Я тут… – миролюбиво откликнулся Микас. – А что вы так поздно здесь делаете?

– Мы соловья слушаем…

– Соловья? С палками?..

– Посмотрите, мои очки! – вдруг воскликнул Гедрюс. – Как они тут оказались?

– Ага, они самые, – подойдя, подтвердил Микас. – Значит, это стекла блестели в лунном свете, а мы-то думали, что вы костер развели.

Очки были теплые и приятно щекотали переносицу. Взглянув вниз, Гедрюс увидел шестерых крохотных человечков. Запрокинув головы, со слезами на глазах они нетерпеливо ждали – увидит он их или нет.

В этот напряженный миг даже соловей примолк.

– Что с тобой, Гедрюс? – спросила Расяле. – Что ты увидел?

Гедрюс приложил палец к губам:

– Тс!.. Смотрите и вы! Лес полон гномов!

Он сказал это так, что нельзя было ему не поверить. Дети тихо присели, сбились в одну общую кучку и почувствовали себя крохотными дружными человечками, которым ночь открыла свои тайны.

В мягком гнезде из мха сопели спящие шмели, и от запаха меда им снился сладкий красноголовый клевер. Словно заколдованный замок, коротким, но крепким летним сном спал муравейник. Каждый куст, каждая ветка и каждый цветок баюкал какое-нибудь дремлющее существо. Только трещали, не переставая, хмельные кузнечики, и светлячок, взобравшись на самую высокую травинку, все еще размахивал фонариком в поисках своей спящей царевны.

– Как хорошо, что мы встретились!.. – прошептал кто-то.

Может, это сказал Гедрюс, может, Микас, а может, кто-нибудь из гномов. Они сидели очень близко друг к другу, а тут еще соловей залился так торжественно и громко, что даже луна остановила свою небесную ладью и преданно слушала его до самой зари.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Эй, прячьтесь!

ХРОМУША

Хромую индюшку, которая водила по двору одиннадцать косолапых желтоперых утят, Микас-Разбойник и все в доме звали Хромушей. Обнесенный загородкой, плетенной из лозы, мирок пушистого выводка был полон всевозможных тайн, странностей и опасностей.

Вот прямо на край корытца сели два воробья. Один – толстый, взъерошенный, капризный. Сам не ест, только чирикает, разинув клюв, как заведенный, крылышками трясет и ждет, пока другой, куда более щуплый, но бойкий, отковырнет немного каши и сунет ему, лентяю, в клюв. Да ведь это воробьиха-мама кормит своего баловня!..

Хромуше не жалко корма, но ее зло берет: такой здоровяк, а сам есть не умеет! Она коротко, но сердито кулдыкнула на воробьев, те вспорхнули и опустились среди кур.

Прилетела ворона. Серая одежка, черные сапожки, сама нахальная, глаза недобрые. Ворону бранью не возьмешь, так что Хромуша подошла и сердито махнула крылом – а ну-ка, убирайся! Нечего лезть к малышне. Еще цапнет какого-нибудь разиню, и поминай как звали.

– Кар-р-га! Кар-р-га! – каркнула чернявка, перебравшись на крышу сеновала.

Хромуша не ответила. Она не любила вступать в перепалки, ссориться. Видно, потому у нее столько друзей, без которых не уследишь за стаей желторотых утят.

Вот из хлева стрелой вылетела ласточка.

– Гнать! Гнать!.. – крикнула она, пролетая мимо Хромуши.

Индюшка тут же подозвала малышей к себе и огляделась – кто же этот негодяй, кого это надо гнать?

Да это кот Черныш крадется вдоль плетня, кося зелеными глазами на утят! А два несмышленыша не слышали ни ласточкина крика, ни зова Хромуши – увидели лягушку и пристали с расспросами: откуда она взялась, такая холодная да мокрая. Лягушка съежилась в коровьем следу и молчит. Утята щиплют ее в загривок и допытываются:

– Ты знаешь, где вода? Скажи, где вода!

Черныш еще плотней прижимается к траве, еще мягче ступает лапами… В тени плетня он почти невидим, но глазастая ласточка пролетела у самой земли и крикнула снова:

– Вот он! Вот он! Гнать-гнать!

– Ах вот ты где!.. – закулдыкала индюшка и поспешила к коту. – Зачем пожаловал? Чего подбираешься? А ну жми отсюда!

Кот сердито дергает хвостом и, не сказав ни слова, степенно удаляется на сеновал – словно там его ждут неотложные дела.

– Ах ты, негодник! – кричит вдогонку индюшка и еще долго не спускает глаз с приоткрытой двери сеновала. Она-то помнит, как Черныш притащил с луга молодую куропатку. Ох, шельмец! Как он ластится к хозяевам, какой добренький, особенно когда голоден… Притвора!

Хромуша и ее многочисленное семейство прекрасно уживаются с голубями, с курами. Правда, эти трещотки, бывает, набьют зоб чужой кашей да еще кудахчут, толчась вокруг индюшки.