Туве Янссон - Шляпа волшебника Страница 12

Все перегнулись через борт и напряженно глядели в черную глубину, куда уходила леса.

– Как по-твоему, что это за рыба? – спросил Снифф.

– Не иначе как Панталошка, – ответил Снорк. – Смотрите, еще десять пустых крючков!

– Э-хе-хе!.. – сказала фрекен Снорк.

– Ну ты не больно-то эхехекай! – сердито оборвал ее брат, продолжая выбирать лесу. – Давайте потише, не то спугнете!

Крючок за крючком укладывался в ящик. Попадались пучки морской травы и водорослей. А рыбы не было. Прямо-таки ничего-ничегошеньки.

И вдруг Снорк крикнул:

– Смотрите! Тянет! Я абсолютно уверен, что тянет!

– Панталошка! – завопил Снифф.

– Теперь самый момент проявить выдержку, – с деланным спокойствием произнес Снорк. – Мертвая тишина! Вот он!

Туго натянутая леса провисла, и глубоко внизу, в темно-зеленой толще воды, что-то забелело. Неужели брюхо Панталошки? Что-то вздымалось к поверхности, словно горный хребет с таинственного ландшафта морского дна... Что-то громадное, грозное, неподвижное. Зеленовато-замшелым стволом гигантского дерева скользнуло оно наверх под киль лодки.

– Сачок! – крикнул Снорк. – Где сачок?

И в то же мгновение воздух наполнился ревом и пеной. Громадная водяная гора подняла "Приключение" на своем горбу, ящик для перемета так и заплясал по настилу. Затем так же внезапно все стихло.

Лишь оборванная леса сиротливо свешивалась с борта, да огромные водовороты указывали путь чудо-рыбы.

– Ну теперь-то ты видишь, что это за окунь? Такой рыбы мне больше не попадется. И настоящей радости мне уже тоже не испытать.

– Он сорвался вот тут, – пояснил Хемуль, поднимая конец лесы. – У меня такое ощущение, что нитка была слишком тонка.

– Иди купайся, – сказал Снорк, закрыв лапами лицо.

Хемуль хотел что-то ответить, но Снусмумрик вовремя толкнул его ногой. Воцарилось молчание. Затем фрекен Снорк осторожно сказала:

– Может, попробуем еще разок? Фалинь-то наверняка выдержит.

Снорк лишь презрительно фыркнул.

– А крючок? – немного погодя спросил он.

– Твой складной нож, – ответила фрекен Снорк. – Если выпустить разом лезвие и штопор, отвертку и шило, уж на что-нибудь он непременно подденется!

Снорк отнял лапы от лица и спросил:

– Ну допустим. А наживка?

– Оладья, – ответила сестра.

Снорк задумался. Все ждали затаив дыхание. Наконец он сказал:

– Да будет известно каждому: если только Панталошка ест оладьи, охота продолжается!

Складной нож крепко-накрепко привязали к фалиню куском стальной проволоки, оказавшейся у Хемуля в кармане, на лезвие насадили оладью и нож бросили в море.

Охотничий азарт разбирал фрекен Снорк не меньше других, и она даже попискивала от волнения.

– Ты вылитая Диана, – сказал Муми-тролль, любуясь ею.

– Кто это? – польщенная, спросила фрекен Снорк.

– Богиня охоты! – сказал Муми-тролль. – Красивая, как деревянная королева, и умная, как ты.

– Гм!.. – отозвалась фрекен Снорк.

В это мгновение "Приключение" сильно качнуло.

– Тсс! – произнес Снорк. – Он клюет!

Последовал еще более резкий толчок, а за ним сильнейший рывок, от которого все попадали на стлани.

– Караул! – завопил Снифф. – Он нас всех слопает!

"Приключение" зарылось носом в волну, выровнялось и с бешеной скоростью понеслось в открытое море. Перед его носом, натянутый как струна, уходил в воду фалинь, распуская по сторонам усы белой пены.

Оладья явно пришлась Панталошке по вкусу.

– Тишина! – крикнул Снорк. – Тишина на борту! Каждый на своем посту!

– Только бы он не нырял! – крикнул Снусмумрик, забравшись на нос.

Но Панталошка плыл прямо вперед и уносил их все дальше в море. Вскоре берег превратился в узенькую полоску на горизонте.

– Как по-вашему, надолго его хватит? – спросил Хемуль.

– В случае чего обрежем веревку, – сказал Снифф. – А не то за все ответите вы!

– Ни за что не обрежем! – тряхнув челкой, воскликнула фрекен Снорк.

Тут Панталошка взмахнул в воздухе своим огромным хвостом, развернулся и направился к берегу.

– Теперь идем чуть помедленней! – объявил Муми-тролль, который стоял на корме на коленях, наблюдая кильватерную струю. – Он выдыхается!

Панталошка и вправду приустал, зато не на шутку разозлился. Он дергал трос и рыскал из стороны в сторону так, что "Приключение" валило на борт с риском для жизни его пассажиров.

Время от времени Панталошка приостанавливался, подманивая их к себе, а потом припускал с такой силой, что волны перехлестывали через борт. Тут Снусмумрик достал свою губную гармошку и заиграл охотничью песню, а остальные принялись отбивать такт ногами, да так, что стлани заходили ходуном. И вот на поди же! Панталошка вдруг перевернулся и выставил из воды свое огромное брюхо.

Другого такого не было в целом свете.

С минуту все молча разглядывали рыбину, затем Снорк сказал:

– Поймал-таки я его!

– Да! – гордо сказала его сестра.

Панталошку взяли на буксир и пошли к берегу. Тем временем дождь усилился. Хемуль вымок до нитки, шляпа Снусмумрика потеряла всякий вид.

– В гроте-то сейчас, должно быть, мокренько, – сказал Муми-тролль, сидевший на веслах. Он озяб. – Да и мама, наверно, волнуется, – добавил он немного погодя.

– Ты хочешь сказать, мы вроде как можем прямо сейчас отправиться домой? – спросил Снифф.

– Ну да, и показать нашу рыбу, – сказал Снорк.

– Возвращаемся! – сказал Хемуль. – Всякие необыкновенности хороши, но только на время. Страшные истории, промокания, одиночество и все такое прочее. Но в конечном счете они не дают ощущения уюта.

Под Панталошку подвели доски и сообща поволокля его по лесу. Разверстая пасть рыбины была до того велика, что ее зубы цепляли за ветки деревьев, а весу в ней было столько сот килограммов, что приходилось давать себе передышку на каждом повороте дороги. А дождь поливал все пуще и пуще. Но добравшись до Муми-дола, они не увидели своего дома за сплошной завесой дождя.

– Оставим его здесь на немножко, – предложил Снифф.

– Ни за что на свете! – горячо возразил Муми-тролль.

И они садом двинулись к дому. Внезапно Снорк остановился и сказал:

– Мы заблудились.

– Ерунда какая! – отозвался Муми-тролль. – Вот дровяной сарай, а вон там мост.

– Да, но где же сам дом? – спросил Снорк.

Странное, очень странное дело: Муми-дом исчез. Пропал начисто, целиком. Они положили Панталошку на золотой песок перед крыльцом. То есть, собственно говоря, крыльца-то тоже не было. Вместо него...

Но сперва надо объяснить, что произошло в Муми-доме за время охоты на Панталошку.

Когда мы в последний раз упоминали про Муми-маму,она ушла спать в свою комнату. А перед этим она машинально скомкала губоцветные Хемуля и уронила комок в шляпу Волшебника. Ах, не следовало ей в этот раз прибираться!

Ибо, пока дом был погружен в послеобеденный сон, губоцветные принялись расти на волшебный лад. Мягко извиваясь, поднялись они из шляпы Волшебника и расползлись по полу. Их побеги и усики стали ощупью взбираться по стенам, карабкаться по портьерам и шнуркам от вьюшек, пролезать во все щели, форточки и замочные скважины. С фантастической быстротой распускались во влажном воздухе цветы, созревали плоды. Огромные пучки листьев заполонили крыльцо, вьющиеся стебли оплели ножки стола, наподобие змеиных гнезд свешивались с потолка. Растения с мягким шелестом заполняли дом; изредка слышался приглушенный хлопок – это распускался какой-нибудь гигантский цветок или падал на ковер плод. Но Муми-мама решила, что все это дождь, и, повернувшись на другой бок, спала себе и спала.

А в соседней комнате сидел Муми-папа и строчил мемуары. С той поры как он построил причал для "Приключения", не произошло ничего интересного, что стоило бы поведать потомству, и он стал описывать свое детство. При этом он до того расчувствовался, что чуть не пустил слезу. Он с рождения был необыкновенным, одаренным ребенком, которого никто не понимал. Но и подросши, он оставался непонятым, и ему во всех отношениях было так тяжело, так тяжело. Муми-папа строчил и строчил, представляя себе при этом, как все будут раскаиваться, когда он прочтет мемуары вслух. Это вновь привело его в веселое расположение духа, так что он даже воскликнул:

– Так им и надо!

И в то же мгновение на его рукопись шмякнулась слива и сделала большущее синее пятно.

– Клянусь своим хвостом! – вскричал он. – Муми-тролль и Снифф снова дома!

И он обернулся с решимостью как следует намять им холку. Но не тут-то было: его взгляд уперся в буйные заросли каких-то кустарников, обсыпанных желтыми ягодами. Муми-папа так и подскочил на месте, и тут уж на его письменный стол обрушился целый дождь синих слив. Весь потолок был наглухо заткан сплетением веток, они росли прямо на глазах и тянули свои зеленые руки к окну.

– Эй! – крикнул Муми-папа супруге. – Проснись! Поди сюда!

Муми-мама села в кровати и в глубоком изумлении обвела взглядом комнату, которая была полна мелких белых цветов. Они на тоненьких нитях свисали с потолка в виде изящных розеток.