Кэтрин Ласки - Легенды ночных стражей: Спасение Страница 14

«Интересно, скажет или нет?» — подумал Сорен, впиваясь глазами в сову.

— Настоящее имя?

— Да, — еле слышно повторила Гильфи, почувствовав, что случайно вторглась на запретную территорию.

— Это знаю я, и только я.

«А как же твоя сестра? — пронеслось в голове у Сорена. — Она-то знает? Кстати, а какая разница между истинным и настоящим именем? И существует ли эта разница?»

— Так на чем я остановилась? Ах да, я искала чего-то другого, нового. Я хотела навсегда отделить себя от Плонков. Моя сестра любила меня, но отцу было наплевать. Мне не к кому было обратиться. Поэтому я просто ушла. Больше года я летала над Северными царствами, пока не познакомилась с Октавией. Вы же знаете ее, не правда ли?

— Конечно! — хором закричали друзья.

— Она прислуживает Эзилрибу и вашей сестре, — пояснил Сорен.

— Вот как? Значит, сейчас она работает на Брунвеллу? Ах, Октавия! Добрая душа, золотое сердце. Я познакомилась с ней до того, как она ослепла.

Друзья недоверчиво вытаращили глаза.

— Вы хотите сказать, — переспросила Гильфи, — что она не родилась слепой?

— Я слышал о том, что она когда-то была зрячей, но я никогда в это не верил, — вставил Сорен. — Мне казалось, все домашние змеи рождаются слепыми.

— Так оно есть, но Октавия — не домашняя змея. Неужели вы не заметили, что она не розовая, как все остальные, а зеленовато-голубая?

Сорен давно это отметил. Он всегда поражался бледно-изумрудному отливу на чешуе Октавии.

— Это целая история… Ладно, речь у нас сейчас не об этом. Именно Октавия рассказала мне об одиноком кузнеце с острова Черной Гагары — Глауксом забытого местечка, постоянно обдуваемого ледяными штормами и бурями, где нет ни деревца, ни даже жалкой травинки. Про этого кузнеца говорили, что равных ему нет на всей земле. Вот я и отправилась туда. Хотела научиться ковать боевые когти. Мечтала отомстить за смерть своей матери. По ночам я видела во сне, как рву в клочья сделанными мною когтями весь клан, погубивший мою мать. Как говорится, у меня был огонь в желудке. Как видите, кузнечное дело подходило мне куда больше, чем пение. — Белая сова вздохнула и неожиданно просияла от счастья. — А потом я выковала великолепные когти и убила ими свою мачеху.

— Вы прикончили свою мачеху? — восхищенно ухнул Сумрак. Он не знал своих родителей, поэтому не испытывал никакого уважения к семейным ценностям, зато отвратительное поведение злой мачехи вызвало в его желудке целую бурю. Вдруг Сумрак опустил глаза в неловкой попытке изобразить смущение, о котором, по глубокому убеждению Сорена, не имел и малейшего понятия. — Вы только не подумайте, что я такой уж кровожадный!

— Ха! — хмыкнули трое его друзей.

— Вовсе я не кровожадный! — упрямо заявил Сумрак, лукаво подмигивая им.

Все видели, что он едва сдерживает любопытство.

— А как вы это сделали? Быстро полоснули по глотке? Или у вас была драка, коготь на коготь? Вы ударили ее клювом в живот?

— Какая разница! — перебил его Сорен. — Я другого не понял, зачем вы это сделали? Ваша мачеха, конечно, была очень плохой птицей, но неужели настолько плохой?

— Она предала моего отца. Выяснилось, что она с самого начала была шпионкой враждебного клана. Она давно планировала выйти замуж за моего отца и только выжидала момент, когда им удастся избавиться от моей матери.

— Но как вы об этом узнали? — спросил Копуша.

— У меня были свои способы. Работая кузнецом, узнаешь много интересного. Кто только не приходит к тебе за товаром!

Копуша внимательно посмотрел на закопченную полярную сову.

— Октавия тоже имела какое-то отношение к этому? Или… — начал было он, но белая сова вдруг захлопала крыльями и не дала ему закончить.

«Странная суетливость!» — отметил про себя Сорен.

Полярная сова вдруг перестала рассказывать. Она вела себя очень гостеприимно, потчевала их лучшими кусочками полевки, заботливо устроила в уютные каменные ниши на ночлег, но больше не проронила ни слова о своем прошлом.

Сорену очень хотелось задать ей один вопрос, но он почему-то не решался. Не думает ли полярная сова, что Металлический Клюв имеет какое-то отношение к исчезновению Эзилриба? Весь день до заката Сорен боролся с собой и перед самой Первой Тьмой, когда полярная сова проснулась на насесте, все-таки не выдержал.

Он подлетел к гостеприимной хозяйке, которая вытаскивала из каменной ниши угли для кузнечного горна.

— Я знаю, о чем ты хочешь спросить, — произнесла она, и Сорен растерянно захлопал глазами. — Хочешь знать, не подстроил ли Металлический Клюв какую-нибудь пакость вашему Эзилрибу?

— Да… А как вы догадались?

— Какая разница! — отмахнулась сова. — Как бы тебе объяснить? Видишь ли, Эзилриб не простая сова. У него есть прошлое. Он сам — живая легенда. И у него есть враги.

— Враги?!

Сорен просто ушам своим не верил! Всему острову было известно, что Эзилриб никогда не принимал участия в битвах. Возможно, он был немного груобват, и все же Сорен представить себе не мог более миролюбивой птицы. Какие у него могут быть враги? Да ведь у него даже боевых когтей нет! Сорен сам слышал, как Эзилриб говорил, что презирает их. Ему возразили, что без когтей совиный мир обречен на вымирание. «Дайте совам книги, дайте им пироги с ягодами молочника, научите их готовить, объясните им славный путь Га'Хуула, и тогда самая задиристая сова встанет на вашу сторону!» — ответил наставник. Эзилриб и вражда? Нет, это невозможно!

— Еще один вопрос, последний! — робко попросил Сорен.

— Ну?

— Почему эту сову называют Металлический Клюв?

— Он потерял половину лица в битве. Какой-то кузнец-одиночка выковал ему маску и новый клюв. Металлический.

Сорен почувствовал, что его сейчас вырвет.

ГЛАВА XI

Шлифовка кремня

— Нет, меня просто убила новость о том, что Октавия не родилась слепой! — говорила Гильфи.

— А меня потрясли слова совы о врагах, — признался Копуша. — Я ушам своим не поверил, когда она сказала, что у Эзилриба есть враги, и что связь между его исчезновением и Металлическим Клювом надо искать в прошлом нашего капитана.

— Да-да, — кивнул Сорен. — Это и меня больше всего поразило. Они вернулись на Великое Древо. Похоже, никто не заметил их отсутствия. Друзья незаметно проскользнули в свое дупло и теперь пересказывали Эглантине все, что узнали от кузнеца-одиночки из Серебристой Мглы. Но можно ли назвать уто знанием? Все было слишком загадочно. Им не удалось ни на шаг приблизиться к Металлическому Клюву. И у них не появилось возможности защититься от предостережения скрумов.

— Расскажи мне еще раз о кузнице, — в четвертый раз попросила Эглантина. Почему-то ее страшно взволновало описание жилиша черной полярной совы.

Сорен вздохнул и начал описывать сложенные из камней стены, которые сестра мадам Плонк назвала руинами огражденного сада.

— А больше она ничего не сказала?

Сумрак шумно вздохнул, давая понять, что ему наскучила эта бесконечная болтовня, но Сорен, чувствовавший себя виноватым перед сестрой за то, что оставил ее в слезах, терпеливо уточнил:

— Что именно?

— Она не говорила, чем это могло быть еще, кроме огороженного сада?

— Точно, вспомнил! Она сказала, что этот огороженный сад мог быть частью какого-то старинного замка.

— Замка?! — мигнула Эглантина.

— Как бы тебе объяснить… Это такие огромные постройки, возведенные Другими.

— Да-да, я знаю, — дрожащим голоском ответила Эглантина. Сорен внимательно посмотрел на сестру. Что ее так взволновало?

— В чем дело, Эглантина?

— Я пока сама не знаю. Просто, когда ты описываешь те каменные стены, это напоминает мне что-то, а вот что…

И тут Сорен вспомнил, что когда Эглантина пребывала в забытьи, не узнавая даже его, ее пробудил от беспамятства самый обыкновенный кусок слюды. Камешек принадлежал сороке Мэгз, бродячей торговке, время от времени прилетавшей на остров со своими диковинками, собранными в далеких путешествиях. Когда кусок слюды поднесли к лунному свету и тонкая, почти прозрачная пластинка вспыхнула и засияла в темноте, Эглантина вдруг затряслась и закричала: «Это Место! Это Место!»

Впрочем, никто так и не узнал, о каком месте она говорила. Сорен не очень-то этим интересовался. Главное, сестра узнала его самого и начала быстро приходить в себя. Но теперь он крепко задумался. Почему описание каменных стен пробуждает у Эглантины какие-то воспоминания? Что за новая головоломка? В конце концов, он послал Гильфи за чашкой чая, решив, что теплое питье успокоит сестру и поможет ей уснуть. Он просто не мог видеть ее такой подавленной.

Но когда Гильфи вернулась в дупло с чашечкой горячего чая в когтях, Сорен понял, что такое по-настоящему подавленный вид.