Диана Джонс - Дом с характером Страница 15

В наступившем подобии тишины Тимминз недовольно произнес:

– Раз ты так говоришь, мы тебе, конечно, верим. У нас с чародеем вышел спор, так, может быть, ты его уладишь. Признаться, нам это не по душе. Так поступать некрасиво.

– Что именно? – спросила Чармейн.

Тимминз сощурился и поглядел на Чармейн вдоль носа.

– Только не смейся. Когда я пожаловался чародею, он засмеялся.

– Обещаю не смеяться, – сказала Чармейн. – Что случилось?

– Мы очень рассердились, – сообщил Тимминз. – Наши дамы отказались мыть ему посуду, и мы забрали краны, чтобы он не мог мыть ее сам, а он только улыбнулся и сказал, что у него нет сил спорить…

– Еще бы, он же болен, – перебила его Чармейн. – Теперь вы это знаете. Так в чем же дело?

– Этот его сад… – сказал Тимминз. – Первым стал жаловаться Ролло, тогда я пришел, посмотрел и увидел, что Ролло говорит правду. Чародей растил кусты с синими цветами, и такими цветы и должны быть, это правильно и разумно, но из-за его колдовства на тех же самых кустах стали расти розовые цветы, а некоторые и вовсе стали белые и зеленые, а это неправильно и противно природе.

Тут Питер не сдержался.

– Но ведь гортензиям так и полагается! – взорвался он. – Я вам объяснял! Любой садовник вам скажет. Если не посыпать подсинивающего порошка под весь куст, некоторые цветы получатся розовые. Ролло – садовник. Он должен это знать!

Чармейн оглядела набитую кухню, но Ролло среди толпы синих человечков видно не было.

– Наверное, он сказал это вам только потому, – предположила она, – что очень любит стричь кусты. Честное слово, он наверняка замучил чародея вопросами, можно ли ему состричь кусты, а чародей отвечал, что нет. Он и меня вчера спросил…

При этих словах у самых ног Чармейн возник Ролло, стоявший возле собачьей мисочки. Чармейн узнала его в основном по скрипучему голоску, которым он закричал:

– Спросил, спросил, а как же! Сидит, понимаешь, на дорожке, только что с неба рухнула, спокойная, как я не знаю кто, и говорит, будто я просто себя потешить желаю! Они с чародеем – два сапога пара!

Чармейн сверкнула на него глазами сверху вниз.

– А вы – мерзкий мелкий разрушитель! – воскликнула она. – Закатываете скандал на пустом месте!

Ролло вскинул руку:

– Слышите ее? Все слышите? Ну, и кто прав, я или она?

По всей кухне поднялся устрашающий пронзительный крик. Тимминз призвал к молчанию и, когда крик сменился ворчаньем, обратился к Чармейн:

– Итак, дашь ли ты нам позволение обстричь все эти неподобающие кусты?

– Нет, не дам! – рассвирепела Чармейн. – Это кусты дедушки Вильяма, а моя обязанность – присматривать за хозяйством в его отсутствие! А ваш Ролло просто скандалист.

Тимминз снова свирепо сощурился на нее:

– Таково твое последнее слово?

– Да, – припечатала Чармейн. – Таково.

– В таком случае, – заявил Тимминз, – делай все сама. С этой минуты ни один кобольд ради тебя пальцем о палец не ударит.

И они испарились. Раз – и все: синяя толпа, которая вот только что теснилась среди чайников, собачьих мисок и грязных тарелок, взяла и исчезла, оставив по себе легкий ветерок, взвихривший последние пузыри, после чего огонь в очаге заполыхал ярче.

– Какая глупость с твоей стороны, – сказал Питер.

– С какой стати?! – возмутилась Чармейн. – Ты же сам сказал – эти кусты и должны быть такими. И сам видел – Ролло специально настроил всех против дедушки Вильяма! Не могу же я допустить, чтобы дедушка Вильям вернулся, – а все его цветы состригли!

– Конечно не можешь, но надо было вести себя дипломатичнее, – стоял на своем Питер. – Я думал, ты пообещаешь, например, что мы наложим подсинивающее заклятье, чтобы все цветы стали синие.

– Ну и что? Ролло все равно захочет все состричь, – возразила Чармейн. – Вчера он сказал, что мы с дедушкой Вильямом испортили ему все удовольствие, когда не разрешили стричь кусты.

– Могла бы сделать так, чтобы они сами увидели, каков этот Ролло, а не сердить их еще больше, – напирал Питер.

– Зато я не смеялась над ними, как дедушка Вильям, – возразила Чармейн. – Это он их рассердил, а не я!

– И где он теперь? – сказал Питер. – Краны у него забрали, посуда вся грязная. Так что теперь именно нам придется все перемыть – а горячей воды нет даже в ванной!

Чармейн бросилась в кресло и снова принялась распечатывать королевское письмо.

– Почему это «именно нам»? – буркнула она. – К тому же я не имею ни малейшего представления, как моют посуду.

Питер был потрясен:

– Ты что, никогда не мыла посуду? Как так вышло?!

Чармейн наконец открыла конверт и вынула красивый большой сложенный лист плотной бумаги.

– Мама дала мне приличное воспитание, – объявила она. – Она никогда не подпускала меня ни к мойке, ни вообще к кухне.

– Ушам своим не верю! – воскликнул Питер. – С чего она решила, будто ничего не уметь – это приличное воспитание? Неужели прилично разжигать очаг куском мыла?

– А это, – гордо ответствовала Чармейн, – было нечаянно. Пожалуйста, помолчи и дай мне прочитать письмо.

Она нацепила очки на нос и развернула плотную бумагу.

– Дорогая мисс Бейкер, – прочитала она.

– Вот что, пойду и сделаю все сам, – заявил Питер. – Еще не хватало – чтобы меня тиранила толпа маленьких синих человечков! И хотелось бы думать, что у тебя хватит чувства собственного достоинства помочь мне.

– Тихо, – велела Чармейн и погрузилась в письмо.

Дорогая мисс Бейкер!

С Вашей стороны было очень любезно предложить Нам свои услуги. Обычно Нам вполне достаточно помощи Нашей дочери принцессы Хильды, однако обстоятельства сложились так, что Наша дочь должна принимать Важных Гостей и вынуждена оставить Работу в библиотеке на время Визита. Посему Мы с признательностью принимаем Ваше Любезное Предложение на временной основе. Если Вы будете так Добры явиться в Королевскую резиденцию утром в ближайшую среду, около половины одиннадцатого, Мы будем рады принять Вас в библиотеке и дать все указания по Работе.

Пока Чармейн читала письмо, сердце у нее бухало и екало, и, лишь дочитав до самого конца, она поняла, что произошло нечто поразительное, невероятное, немыслимое – король согласился, чтобы она помогла ему разобрать Королевскую библиотеку! На глаза Чармейн навернулись слезы – она сама не знала почему, – и ей пришлось стряхнуть очки. Сердце заколотилось от счастья. А потом – от ужаса. Вдруг среда – это сегодня? Вдруг Чармейн упустила свою удачу?!

Она слышала, но не слушала, как Питер громыхает кастрюлями и отпихивает в сторону собачьи мисочки, чтобы войти во внутреннюю дверь. Затем она услышала, как он возвращается.

– Какой сегодня день? – спросила Чармейн.

В руках у Питера была огромная кастрюля, и он поставил ее на огонь – раздалось шипение.

– Я тебе скажу, если ты скажешь мне, где у чародея мыло, – ответил Питер.

– Вот зараза! – рассердилась Чармейн. – В кладовой, в мешке из-под корма для Потеряшки, на нем еще написано что-то про собак. Так какой сегодня день?

– Тряпки, – ответил Питер. – Сначала скажи мне, где взять тряпки. Известно ли тебе, что в кладовой появилось еще два мешка с бельем?

– Не знаю я, где тряпки! – в сердцах воскликнула Чармейн. – Какой сегодня день?!

– Сначала тряпки, – ответил Питер. – Чародей не отвечает на мои вопросы.

– Он же не знал, что ты здесь будешь, – фыркнула Чармейн. – Уже среда?

– Не понимаю, почему он этого не знал, – заявил Питер. – Он получил мое письмо. Спроси, где тряпки.

Чармейн вздохнула.

– Дедушка Вильям, – проговорила она. – Этот дурачок желает знать, где тряпки, скажите ему, пожалуйста.

Ласковый голос ответил:

– Представьте себе, душенька, я едва не забыл о тряпках. Они в ящике стола.

– Сегодня вторник, – сказал Питер и рывком выдвинул ящик, едва не стукнув им Чармейн прямо в живот. И сообщил, доставая оттуда кипы кухонных полотенец и тряпок: – Я точно знаю, что сегодня вторник, потому что отправился в дорогу в субботу и путь занял три дня. Довольна?

– Благодарю, – сказала Чармейн. – Так мило с твоей стороны. Значит, завтра мне, к сожалению, придется отлучиться в город. Возможно, на весь день.

– Как удачно, что я здесь и есть кому присмотреть за домом, правда? – сказал Питер. – Куда это ты собралась?

– Король, – сообщила Чармейн с большим достоинством, – попросил меня прийти помочь ему. Не веришь – прочитай.

Питер взял письмо и проглядел его.

– Ясно, – кивнул он. – Ты организовала все так, чтобы быть в двух местах одновременно. Остроумно. А раз так, будь добра, прекрати сидеть сложа руки и помоги мне перемыть всю посуду прямо сейчас, как только вода нагреется.

– С какой стати? Я ее не пачкала, – отозвалась Чармейн. Она сунула письмо в карман и встала. – Я пошла в сад.