Алексей Сочев - Первое знакомство (сборник) Страница 15

— Идёт, чёрт с вами! У самого что-то плохо клеится, а через две недели экзамен.

— Ого, совсем мало времени осталось! Придётся тебя крепко на буксир брать.

Взгляд у Гаврюшки опять стал колючим и насмешливым.

— Хм… на буксир! Что-то не нравится мне это слово, я не привык тащиться в хвосте у других.

«А в учёбе?» — хотел сказать Петя, но промолчал. С Гаврюшкой всё время нужно быть начеку.

— Значит, сегодня вечером встретимся в моём шалаше? — спросил он.

— Это в том самом, где у вас будильник из медного таза был сконструирован? — не выдержал Гаврюшка и сразу прибавил примиряюще: — Ладно, кто старое помянет, тому глаз вон. Но знайте, сам я к вам не приду.

— Почему?

— Уж очень я гордый. Так что, если хотите помочь, приходите, я не прочь принять вашу помощь.

Петя невольно расхохотался. Получалось, что не они делали Гаврюшке одолжение, а он им. Но что с таким упрямым поделаешь? И Петя, соглашаясь, кивнул головой:

— Хорошо, придём.

Гаврюшка уехал. Петя слез с брички, осмотрел сбрую — ничего не оборвалось ли? — затем прицепил на место тормозную колодку. Всё в порядке, как будто ничего и не случилось.

Лошади тронули. А Петя, испытывая после всего пережитого необыкновенное облегчение, запел вполголоса.

Экзамен

В классе очень жарко. Но не только поэтому Гаврюшка так потеет, что то и дело приходится доставать из кармана платок и вытирать лицо. Потеет он больше от волнения и страха. А вдруг он сейчас провалится и останется на второй год? Прежде он как-то проще смотрел на эти вещи. Двойка — и ладно, будущему физкультурнику нужно уметь работать руками и ногами, а головой не обязательно. Но, получив переэкзаменовку, Гаврюшка вдруг почувствовал огромную тяжесть. Неловко было перед товарищами, и сам он становился вроде неравноправным среди них. Одним словом — переэкзаменовщик. Ну и плевать он хотел на всех, обойдётся без друзей. Он даже всем им объявил войну, чтоб не думали, что он в них особенно нуждается. Вскоре Гаврюшка понял свою ошибку — без друзей не обойдёшься, но мириться первому ему мешала гордость, а многие бывшие приятели вроде Кольки Подсолнуха, незаслуженно обиженные Гаврюшкой, тоже не собирались идти к нему на поклон.

Вот почему, когда приехал Петя, Гаврюшка сразу предпринял несколько попыток познакомиться с ним, но делал это по старой привычке вызывающе. Вот и случилось, что Петя подружился с Колькой, а тот в первую же минуту брякнул самое обидное: «Молчи, переэкзаменовщик!»

Н-да-а… Неважно всё получилось…

Ну, да что об этом вспоминать. Не подвести бы хоть сейчас ребят. Они каждый день долбили вместе с ним эту математику, даже на речку некогда было сбегать. Только бы не подвести…

Гаврюшка достаёт платок и ещё раз вытирает лицо. Страшно… ещё и потому, что он один, совсем один на всю школу. А учительница что-то всё пишет и пишет, даже на доску не взглянет. Может, он всё неверно решает? Точно в пустыне — один на один с этой головоломной задачей. Написав решение, Гаврюшка чего-то испугался, схватил тряпку и всё стёр. Не так… А как иначе?

Мальчик с тоской отворачивается от доски, смотрит в окно. Вдруг лицо его дрогнуло в радостной улыбке.

На ветвистом дубе, прямо против окна, сидели Колька и Петя. Петя, вытянув шею и рискуя свалиться с тонкой ветки, заглядывает на доску. Гаврюшка быстро пишет, оглядывается на приятеля, тот радостно кивает головой. Ну конечно, эту задачу иначе и решать невозможно! Гаврюшка сразу воспрянул духом, он уже не чувствует себя одиноким и беспомощным; мел бойко стучит по доске, крошится.

Наконец учительница подняла голову от тетради. Она взглянула на доску, на возбуждённое Гаврюшкино лицо, затем в окно, и морщинки на её лице стали добродушными, улыбчатыми…

— Ну, вижу, что знаешь, вижу, — сказала она. — Можешь отправляться на речку, а то приятели заждались на дереве.

Гаврюшку точно сквозняком вынесло из класса.

Вновь Петя и Петина мама

Наконец-то Петин папа вернулся с Дальнего Востока, и мама приехала за сыном, чтобы везти его в Ялту. Поздоровавшись со стариками, она тревожно забегала глазами по двору:

— А где же Петенька?

— Кажется, пошёл на речку, — ответила бабушка.

— Как — на речку? Сам? — Глаза у мамы расширились, губы побелели. — Но как же вы могли!..

— А что ж, я должна за твоим парнем нянькой бегать! — рассердилась бабушка. — Небось цел будет.

Мама в отчаянии всплеснула руками и, вероятно, бросилась бы к реке, если б в это время на улице не послышался частый топот конских копыт. Это ребята гнали табун с водопоя. Мама подбежала к калитке и вдруг замерла, точно окаменела. Впереди на статной кобыле, отчаянно подпрыгивая, отчего рубашка за спиной надувалась пузырём, мчался её сын. Но нет, нет, это не он! Этот чёрный арапчонок, на голову выросший и раздавшийся в груди, не может быть её ребёнком. Но как похож!

Вдруг паренёк увидел её, круто натянул поводья и радостно закричал:

— Мамочка! Здравствуй!

Анна Николаевна охнула и ещё больше побледнела.

— Господи! — всплеснула она руками. — Да кто тебе позволил подходить к лошади!

Петя покосился на ребят, которые задержали своих коней у калитки, и ему стало стыдно.

— Я к лошади и не подхожу. Я просто сижу на ней верхом, — пытался отшутиться Петя.

Но мама, заломив руки, уже спешила к нему. Петя знал, она сейчас стащит его на землю и, никого не стесняясь, начнёт упрекать, ужасаться и, конечно, плакать. Мальчик с отчаянием посмотрел на деда, прося у него поддержки. Старик понимающе кивнул и взял Анну Николаевну за руку.

— Ну что охаешь? Радоваться надо! Посмотри, какой казак вырос. Он теперь не то что на коне — на самом чёрте верхом проскачет.

Мама вытерла слёзы и потянулась к сыну:

— Слезь, Петенька, не мучай меня!

— А ругаться не будешь? Не то ускачу!

В голосе у сына послышалась такая до сих пор не знакомая Анне Николаевне твёрдость, что она поняла — он не пугает её, а действительно может ускакать на этой ужасной лошади. Поняла и смирилась:

— Хорошо… Я ничего не скажу…

Только после этого Петя спрыгнул с лошади, крепко обнял мать и поцеловал её. А бедная мама всё ещё не могла прийти в себя и смотрела на сына с нескрываемым страхом.

Владимир Натанович Орлов

Необычный слон

Вдоль индийской деревушки,Величавы и сильны,На работу друг за дружкойТяжело идут слоны.

Тяжело идут слоны,Величавы и сильны.

Вдруг навстречу шум и грохот:Из-за рощи под уклон,Приподняв железный хобот,Необычный вышел слон.Великан на круглых лапах,Был он ростом выше крыш.«Это мамонт, правда, папа?»— Протрубил один малыш.«Не кричи», — сказала тихоОробевшая слониха.И тотчас же звонкоШлёпнула слонёнка.«Успокойтесь наконец,— Рассмеялся слон-отец. —Он уральский экскаватор,А не мамонт и не слон.На работу под экваторИз России прибыл он.Он работать в холод может,Не боится и жары.Строить школы он поможетДля индийской детворы.И без лишних разговоров,Распахнув железный рот,Он свернёт любую гору,Но с дороги не свернёт».

И слонихи с малышамиРядом с папами стоятИ огромными ушамиУдивлённо шевелят.Позабыв про всё на свете,Смотрят так, как в первый разВ цирке взрослые и детиНа слона глядят у нас.

Таисия Семеновна Астапенкова

Друг

Ветер дул с залива. Он брал разгон по прямой асфальтированной улице. В конце её, наткнувшись на замшелый бок сопки, останавливался в раздумье. Потом сердито ворошил жёсткие кустики брусники и, сворачивая в сторону, нёсся по ступенькам новенького трапа в верхнюю часть городка. Там, не зная удержу, весело кружил между домами, поднимал белую пыль. И всюду — во дворах, в мелких листочках ссутулившихся берёз, в сырых торфяных лощинах — он оставлял за собой смешанный запах водорослей, свежей рыбы и кораблей. Так пахнет любой порт, но здесь в обычный запах порта вплетался грустный запах нетронутых снегов и бродячих айсбергов: запах недалёкого полюса.

За сараем ветра не было. Колька с Игорем сияли рубашки и подставили плечи июньскому солнцу. Теперь оно круглыми сутками не слезало с неба. Отдохнёт на одной сопке — карабкается на другую.

А в два часа ночи, когда в пятиэтажном доме все спят, оно подкрадывается к Колькиному окну и протягивает через всю комнату тонюсенькие струны-лучи, завязывая их золотым узелком на металлической ручке двери.