Орасио Кирога - Сказки сельвы. Анаконда Страница 16

— Зато змеи здесь великолепны… Местность словно создана для них.

«Мы-то при чем? Что сказал этот лысый в белом костюме?» — заволновалась Шустрая, резко выбросив свой язык и раздраженно им шевеля.

А лысый меж тем продолжал:

— Для них здесь полное приволье… А нам они срочно нужны, и нам, и нашим четвероногим.

— Ну, с охотой на змей нам, мне думается, повезет в этом краю. Это какая-то страна змей…

«Аи, аи, аи!.. — опечалилась Шустрая, свертываясь на своей перекладине сколько возможно. — Что-то я начинаю видеть многое в новом свете… Хороши, нечего сказать!.. Нет, рано мне еще с вами прощаться… Тут, пожалуй, еще много чего наслушаешься…»

И она и правда такого тут наслушалась, что когда через полчаса хотела уж удалиться, то от избытка впечатлений сделала один неверный поворот, и добрая половина ее туловища соскользнула с перекладины, хлопнувшись о дощаную стену. И она упала головой об пол. но в одно мгновенье распрямилась и направила свой вздрагивающий язык в сторону стола, за которым сидели люди.

Змеи ее вида бывают до трех метров длиной, и они бесстрашные, пожалуй, самые бесстрашные из здешних змей. Они могут выдержать упорную атаку со стороны человека, такого огромного по сравнению с ними, и всегда противоборствуют ему до конца. Поскольку сознание своей храбрости заставляет их думать, что один их вид внушает страх, то наша немножечко удивилась, увидев, как люди, разобравшись, что к чему, рассмеялись.

— Это неядовитая змея… Пускай побудет у нас, она нам дом от мышей очистит.

— От мышей?! — просвистела Шустрая.

И поскольку она не меняла своей воинственной позы, один из мужчин поднялся наконец со стула.

— Может, она и безопасная и мышей ловит, но ползучий гад все-таки… Как-нибудь ночью ей придет в голову половить мышей у меня под одеялом…

И, взяв с полу первую попавшуюся деревяшку, он с силой метнул ее в змею. Деревяшка как стрела пролетела над самой головой задиры и с громоподобным стуком ударилась об стену.

Нападенья бывают разные. Вырванная из родной среды, в узком пространстве комнаты. Шустрая растерялась. И она понеслась прочь отсюда, энергично применяя второе свое дарованье — быстроту бега.

Подгоняемая лаем собаки, долго еще бежавшей по ее следу, она достигла наконец пещеры. Пронеслась прямо по телам Копьеголовой и Свирепой и свернулась в уголку, полумертвая от утомленья.

VI

— Вот и она! — обрадовались все, устремляясь к лазутчице. — А мы уже решили, что ты у своих дружков навсегда поселилась…

— Ну вот еще! — проворчала Шустрая.

— Так что ты нам расскажешь? — последовал вопрос Лютой.

— Следует опасаться облавы со стороны людей?..

— Или лучше не обращать на них вниманья?..

— Пожалуй… не обращать вниманья… Но на всякий случай переправиться на другой берег… — Шустрая пыталась ответить на все вопросы сразу.

— Почему?.. Зачем?.. — заволновались все разом. — Как это взбрело тебе в голову?

— Да вы послушайте…

— Говори, говори!..

И Шустрая описала собравшимся все увиденное и услышанное: Институт, его задачи, приготовленье сыворотки, решенье поймать всех ядовитых змей, какие только здесь водятся.

— Поймать?! — вспылили разом Златозарная, Крестоноска и Копье-головая, достоинство которых больно задело это унизительное слово. — Нас нельзя поймать! Убить только можно!

— Да не хотят они вас убивать! Поймать хотят, поймать! Держать взаперти, давать обильную пищу, и за это каждые двадцать дней извлекать ваш яд. Сладкое житье, а?

Ассамблея просто обомлела от этого рассказа. Цель извлеченья яда была ясна… Но способ?! Каким способом они собираются его извлекать?

Подумать только: противозмеиная сыворотка!.. Это значит, что все укушенные животные станут нечувствительны к укусам и обязательно поправятся! То есть всему Семейству предстоит умереть от голода в своем же собственном лесу!

— Верно, верно! — поддержала Шустрая. — Только и всего! Шуструю предстоящая опасность не очень-то страшила. Что было им, племени Ловцов, — им, кто ловил силою мускулов, чистым зубом, — до того, будут или не будут чувствительны к яду животные?! Было, правда, одно слабое место в этих рассуждениях: иной раз самая ядовитая змея так походит на простого ужа, что возможны роковые ошибки… Поэтому Шустрой тоже было бы спокойнее без этого проклятого Института.

— Я предлагаю первой начать кампанию… — сказала Крестоноска.

— Какова же твоя идея? — оживилась Лютая, отличавшаяся стойким отсутствием своих идей.

— Идеи нет. Просто завтра, после полудня, я, будто случайно, натолкнусь на кого-нибудь…

— Смотри в оба! — сказала ей Шустрая назидательно. — Там несколько клеток пустует… Да, кстати, совсем забыла! — добавила она. — Когда я оттуда спасалась… Там собака есть, черная, косматая такая… Кажется, мастерица выслеживать Гадюковых… Так что сама понимаешь, не зевай…

— Ну, это уж как сложится… Но я прошу, чтоб завтра, как стемнеет, ваш Конгресс собрался снова. Будьте все. Если не будет меня, значит, дело плохо…

Меж тем Ассамблея переходила от одного испуга к другому.

— Собака? Мастерица выслеживать нас? Ты точно знаешь?

— Почти точно. Берегитесь этой собаки, она для нас опаснее каждого из этих людей и всех их, вместе взятых!

— Уж я о ней позабочусь! — вскричала Лютая, радуясь тому, что может наконец (без каких-либо упражнений ума) продемонстрировать мощь своих желез, полных яду…

И вот каждая змея приготовилась распространить весть о предстоящей кампании в своей округе, и Шустрой, великой лазунье, поручено было вознести призыв к бою на деревья — любимое местопребывание всех ужеподобных.

К трем часам ночи Ассамблея была распущена. Змеи, возвращенные к привычной своей жизни, удалились по всем направлениям, забыв уже друг про друга, немые и сумрачные, в то время как в темном углу пещеры Лютая, плотно свившись, недвижная, вонзала свои ледяные, стеклянные глаза в неясную мечту о тысяче окаменевших от яда собак.

VII

Час пополудни… По поляне, словно объятой огнем, под защитою кустиков испанского дрока скользит Крестоноска в сторону Дома. Ей пока что не пришло в голову ничего иного (да она и не желала, чтоб

что-либо иное пришло), кроме одного: убить первого встретившегося на пути Человека. Вот она достигла Дома, всползла на галерею и, свившись клубком, стала ждать. Прошло с полчаса. Удушливый зной, воцарившийся еще три дня назад, начинал уже давить ей на глаза, когда внезапно глухое дрожанье надвинулось на нее из комнаты. Дверь стояла настежь, и перед змеей, сантиметрах в тридцати от самой ее головы, оказалась собака, черная, косматая собака, щурившаяся от недавнего сна.

«Проклятый зверь!.. — сказала про себя Крестоносна. — Лучше бы уж человек…»

В это мгновенье собака остановилась, вынюхивая что-то, и обернулась… Слишком поздно! Подавив вырвавшийся у нее визг удивления и боли, она отчаянно замотала головой.

— Ну, эта, кажется, вне игры… — пробормотала Крестоносна, снова укладывая свои кольца.

И когда собака, опомнившись, намеревалась уже наброситься на змею, то услыхала шаги своего хозяина и отступила с громким лаем, ощетинясь. Человек в черных очках возник возле Крестоноски.

— Что там? — спросили откуда-то из комнат.

— Ага… Крестовая змея. Ярко выраженные признаки… Обычно их легко смешать с близкими из их рода, — задумчиво говорил меж тем человек в черных очках.

И прежде чем змея успела принять оборонительную позу, она почувствовала, что ее сдавили чем-то вроде щипцов, укрепленных на конце какой-то палки.

Она чуть не треснула от обиды, что с нею так поступили; стала хлестать своим телом направо-налево, тщетно пыталась напрячься и обвиться вокруг проклятой палки. Ничего не вышло: ей не удалось упереться хвостом во что-то твердое, а всем известно, что без точки опоры даже такая богатырская змея, как удав, постыдным образом теряет всю свою силу.

И человек так и понес пленницу, подвешанной на палке, и так была она заброшена в серпентарий.

Представлял собою этот последний не что иное, как обыкновенную площадку, обнесенную оцинкованной гладкой стеной, за которой, в немногих установленных на голой земле клетках, было помещено тридцать — сорок змей. Крестоноска шлепнулась оземь и так с минуту и оставалась, свернувшись комом и поджариваясь под огненным солнцем.

Помещение было по всем приметам временное: неглубокие, но просторные смолёные лохани служили змеям купальнями, а расставленные там и сям деревянные домики или сложенные шалашиком камни предлагали убежище гостьям этого кустарно сработанного рая.

Через несколько минут новенькая была уже окружена и полузадавлена пятью-шестью перелезавшими по ней подругами, которые интересовались, кто она и из какого семейства.

Крестоноске все они были известны; но вот вовсе не знакома была одна огромная змея, купавшаяся в этот момент в своей высокой запертой клетке из толстой проволоки. Кто это, а? Никогда в жизни она Крестоноске не встречалась… Любопытствуя, как раньше другие, она медленно приблизилась. Настолько вплотную, что незнакомка так и взвилась. Крестоноска подавила невольный свист, когда, пораженная, сжимаясь в клубок, приготовилась защищаться. Потому что большая змея на ее глазах вдруг надула свою шею, да так чудовищно, что приобрела прямо-таки престранный вид — словно широкополую шляпу на затылок надела.