Андрей Гнездилов - Лабиринты души Страница 17

— Кто же ты, Василиса или Баба Яга?

— И та и друга, — молвила.

— А где же Кащей Бессмертный? Воевода ангелом видится после Кащеева уродства.

— А ты в зеркало глянь! — отвечает Яга.

Снегирек лишь раз взглянул — и отшатнулся. Лик мерзкого старика, похожий на беззубый череп, выступил ему навстречу из стекла.

— Я, верно, с ума сошел, — говорит молодец, а язык его едва ворочается.

— Нет, все есть, как есть, — молвит ведьма. — Ты думал зло сразить его же оружием, но тот, кто в бой идет ради убийства, сам в злодея превращается. Ты победил Кащея, теперь носи его образ!

Снегирек ушам не верит, а Яга продолжает:

— Ты знаешь, что зло без добра существовать не может. Через Кащея и Василису объединились Уродство и Красота. Только разные они настолько, что слиться воедино не смогли. И когда Кащею любовь его первоначальную красу возвращает, Василисе приходится его погань мерзейшую на себя принимать, и превращается она в Бабу Ягу. Ох, не знала я, что мне за доля выпадет, когда поверила, что любовь исцелит Кащея от гордыни и злобы. Пожалела его, себе на голову, да и потеряла единственную свою доченьку Усладушку. Сбежала она от нас, и осталась я одна-одинешенька.

— Ну что, Снегирь-богатырь, еще сражаться будем? — спрашивает Воевода. Теперь и впрямь ты меня убить можешь, зато сам бессмертным станешь, Усладу навек к рукам приберешь.

— Не буду, — заплакал Снегирек, а сам на колени упал и стал Богу молиться — Господи правый, освободи меня от наваждения! Не нужны мне ни жизнь, ни смерть Кащея, готов я и от Услады отказаться, если на то будет Воля Твоя. Сними с меня образ злодея, пусть смерть за мной придет, да душа моя чистой останется. Ни за какие блага на свете не откажусь я от света души моей!

Сказал— и видит, что стоит рядом с ним Услада сквозь слезы улыбается, его руку гладит.

— Прости, друг любезный, за испытания, что ты перенес. Сейчас ты такой же, как был всегда, и сердцу моему люб по-прежнему. Но сам ты накликал их, когда спасать меня пустился. Я же говорила, что иду за тем, кто за мной не идет, а кто ко мне стремится — от того я убегаю. Ныне час пробил, нам вместе быть и свое счастье строить.

Старуха Бинбилла

Эту историю не знаешь с какой стороны начать рассказывать, да и рассказывать ли вообще, такая она простая и в то же время странная. Одни видят в ней выдумку, другие ищут тайного смысла, третьи считают ее шуткой судьбы. Так, пожалуй, за неимением печки, от которой благоразумным людям рекомендуется танцевать, примемся повествовать о доме, где все происходило.

Что ж, дом был как дом, о трех этажах, каменный, с узкими, как бойницы, окнами. Над черепичной крышей возвышалась остроконечная башенка с видом на все четыре стороны. Дом стоял на самой окраине, около восточных ворот, и многие считали, что город начинался именно отсюда. Весьма возможно, что в некие воинственные времена ему приходилось охранять город, отсюда и его вид, суровый, рыцарский. Так или иначе, но дом вызывал почтительное внимание и интерес. И конечно же, в нем обитала необыкновенная семья, чья судьба словно разделяла судьбу дома и вносила свои краски в историю, которая здесь случилась.

Итак, глава семейства, господин Дельмар. Человек без определенных достоинств, хотя и с некоторыми недостатками, от коих более страдали его близкие, нежели он сам. Стоит упомянуть его безволие и бесхарактерность, которые он очень удачно прятал за упрямством и капризностью. Не связывая себя каким-либо делом, он соглашался заниматься абсолютно всем, что сулило деньги, причем только немалые; небольшой, но верный заработок господин Дельмар с негодованием отвергал, считая его унизительным для себя. Однако все планы и предприятия с завидным постоянством рушились из-за его изменчивого настроения, лени, непоспевания за временем, увлечения другими возможностями, которые раскрывались перед ним, как волшебные двери пещеры Аладдина. При всех неудачах он находил неизменного козла отпущения — свою память. «Ах, я совсем забыл, что было нужно», — горестно сетовал господин Дельмар, так что его память и впрямь слабела. Но главное — он вызывал сочувствие, и осуждать его никому не приходило в голову. И конечно же, он волен был жить, как ему вздумается, если б не нужды его семьи— жена и четверо детей, три старших девочки и младший сын, находились на его попечении. Это обстоятельство немало нагружало заботами чадолюбивого отца семейства, а он сохранял в душе юношескую преданность грезам и был почти убежден, что дети растут, как цветы, питаясь дождем и солнечными лучами. И стоило его супруге, прелестной госпоже Летиции, напомнить о реальности, как он становился хмур и неприступен, как средневековый замок где-нибудь в Альпах. Ни мольбы, ни укоры не достигали каменного сердца господина Дельмара, пока он не убеждался, что осада снята, а противник признает свое поражение.

Что оставалось делать бедняжке Летиции? Лишь самой уходить в свой мир, где не существовало времени, где она сохраняла детскую наивность и неискушенность в делах. И она с головой кидалась в уют милого хаоса, который создавали ее дети. Конечно же, это не могло разрешить ситуацию — особенно учитывая ранимость и вспыльчивость молодой женщины, — но позволяло всю ответственность перенести на судьбу. Увы, сколь часто свою неспособность добиться толка в жизни мы списываем на волю Рока, обстоятельств и с облегчением смиряемся с ними.

Что касается детей, то они, как все дети, были очаровательны и обещали в будущем многое. Наверное, они могли бы быть счастливее при иных условиях, но их вера в правоту родителей помогала не видеть темных сторон жизни.

Таким образом, мы приблизились к главному герою, вернее — героине нашего повествования. Итак, в этой семье, в той самой башенке дома на окраине, жила старуха Бинбилла. Никто не знал о ней ничего достоверного, кроме того, что она приходится родственницей хозяйке дома, госпоже Летиции. Прапрабабка или еще много раз прапрабабка— трудно сказать… Ходили слухи, что Бинбилла чуть ли ни сама и построила тот дом, с которого начался город. И конечно же, слухов, домыслов, предположений и сплетен о ней было не перечесть. Многие прямо считали ее ведьмой. В самом деле, когда зимней порой она, в своем белом плаще с глубоким капюшоном, двигалась навстречу жителям города, ее легко было принять за привидение в саване. Шатаясь из стороны в сторону, опираясь на длинную трость с серебряным набалдашником, старуха, буквально как улитка, ползла по улице. Ее шумное дыхание и хриплый кашель отпугивали встречных, а прячущиеся в морщинах глаза сверкали ледяным огнем. Многие думали, что она может сглазить человека, и торопились свернуть с ее пути.

Меж тем стоит заметить, что Бинбиллу боялись лишь взрослые, — дети же, напротив, тянулись к ней, а собаки и кошки радостно приветствовали ее, ибо почти всех их она кормила.

Тем не менее были еще некоторые странные обстоятельства. Бинбилла обычно вела ночной образ жизни. Никто не видел, чтобы она когда-либо спала, прикорнув на лавочке, как это водится у старых людей. Нет, ночью она убирала дом, выставляла серебряную посуду на крышу, чтобы собрать лунные лучи для своих снадобий, а днем она пряла и ткала ковры.

А как объяснить историю со старым королем, когда старуха раскрыла дворцовый заговор и не дала отравить владыку? Заговорщики, охваченные жаждой мести, подослали к ней убийцу, но он не смог исполнить задуманное. Его нашли оцепеневшим, он только выкрикивал одну фразу: «Не смотри на меня, ведьма!» Разве это не свидетельство ее колдовских чар?

Однако другие почитали ее за добрую фею, и для этого тоже были достаточные основания. Во-первых, Бинбилла только зимой являла все уродство старости. Весной она так молодела, что никто не узнавал ее. Грациозная осанка, легкая походка, каштановые волосы до пояса, необыкновенная красота, чарующий голос — все это могло еще многих увлечь. Ее нередко звали во дворец, учить королевских детей игре на музыкальных инструментах. Кроме того, у Бинбиллы была легкая рука, и ее приглашали к больным. Одно ее прикосновение или даже просто присутствие действовали целительным образом и облегчали страдания лучше всяких лекарств.

Но, пожалуй, самым удивительным было увлечение старухи куклами. Она мастерила их, и они словно могли управлять судьбами людей событиями жизни. Иные марионетки кому-то заменяли утраченных друзей, непришедших возлюбленных, умерших близких. А когда Летиция обратилась к ней с просьбой помочь ей родить мальчика, Бинбилла подарила ей куклу-пажа — и через девять месяцев долгожданный наследник, по имени Филипп, вошел в семью.

Но среди прочих волшебных кукол были и очень старые, которые хранили тайны прошлых лет, лет юности Бинбиллы. Одна, в человеческий рост, являла собой удивительную красавицу и несомненно походила на саму Бинбиллу. Две другие, небольших размеров, изображали кавалера, в старинном наряде, со скрипкой в руках, скованных золотой цепью, и поверженного принца со шпагой в груди. Скупые сведения о произошедшем когда-то говорили об извечном роковом треугольнике. Придворная фрейлина, первая красавица королевства, влюбилась в странствующего музыканта. Боясь, что двор может лишиться прелестной дамы, Принц стал ухаживать за ней, а затем вступил в ссору со скрипачом. Несколько грубых слов о фрейлине, оскорбление — и кавалер должен вызвать Принца на дуэль. Принц был уверен в своем превосходстве, хотя бы потому, что прежде, чем скрестить шпагу с ним, кавалеру надлежало победить двух лучших бойцов из свиты. Меж тем музыкант вообще ни разу за свою жизнь не держал в руках оружия. Его инструментом был только смычок. Зная об этом, фрейлина пришла на помощь и предрешила исход поединка, проиграв его с куклами. Кавалеру надлежало лишь защищаться, не нанося ударов. Однако выполнить условия красавицы — не убивать противников — оказалось невозможным, тем более что сам кавалер был дважды ранен придворными Принца. И вот в третий раз музыкант обнажил шпагу, закрыл глаза и, мысленно представив скрипку, заиграл импровизацию с победным завершением в финале. Через несколько минут Принц упал, обливаясь кровью, и шпага кавалера торчала в его груди. Кавалера заковали в цепи и бросили в подземелье, а Принца унесли в потайные покои замка. Кривясь от боли, он крикнул победителю, что красавица все равно не будет принадлежать ему, пока шпага останется в груди Принца, сам же он, будет жить или умрет, не вынет клинка из груди.