Александр Афанасьев - Народные русские сказки из собрания А.Н. Афанасьева Страница 17

В ту пору Никита кожи мял, держал он в руках двенадцать кож; как увидал он, что к нему пришел сам царь, задрожал со страху, руки у него затряслись — и разорвал он те двенадцать кож. Да сколько ни упрашивал царь с царицею Кожемяку, тот не пошел супротив змея.

Вот и придумали собрать пять тысяч детей малолетних, да и заставили их просить Кожемяку: авось на их слезы сжалобится!

Пришли к Никите малолетние, стали со слезами просить, чтоб шел он супротив змея. Прослезился и сам Никита Кожемяка, на их слезы глядя. Взял триста пуд пеньки, насмолил смолою и весь-таки обмотался, чтобы змей не съел, да и пошел на него.

Подходит Никита к берлоге змеиной, а змей заперся и не выходит к нему.

— Выходи лучше в чистое поле, а то и берлогу размечу! — сказал Кожемяка и стал уже двери ломать.

Змей, видя беду неминучую, вышел к нему в чистое поле.

Долго ли, коротко ли бился с змеем Никита Кожемяка, только повалил змея. Тут змей стал молить Никиту:

— Не бей меня до смерти, Никита Кожемяка! Сильней нас с тобой в свете нет; разделим всю землю, весь свет поровну: ты будешь жить в одной половине, а я в другой.

— Хорошо, — сказал Кожемяка, — надо межу проложить.

Сделал Никита соху в триста пуд, запряг в нее змея, да и стал от Киева межу пропахивать; Никита провел борозду от Киева до моря Кавстрийского.

— Ну, — говорит змей, — теперь мы всю землю разделили!

— Землю разделили, — проговорил Никита, — давай море делить, а то ты скажешь, что твою воду берут.

Взъехал змей на середину моря. Никита Кожемяка убил и утопил его в море.

Эта борозда и теперь видна; вышиною та борозда двух сажен. Кругом ее пашут, а борозды не трогают; а кто не знает, от чего эта борозда, — называет ее валом.

Никита Кожемяка, сделавши святое дело, нé взял за работу ничего, пошел опять кожи мять.

Солдат избавляет царевну

Загнали солдата на дальние границы; прослужил он положенный срок, получил чистую отставку и пошел на родину. Шел он чрез многие земли, чрез разные государства; приходит в одну столицу и останавливается на квартире у бедной старушки. Начал ее расспрашивать:

— Как у вас, баушка, в государстве — все ли здорово?

— И-и, служивый! У нашего царя есть дочь-красавица Марфа-царевна; сватался за нее чужестранный принц; царевна не захотела за него идти, а он напустил на нее нечистую силу. Вот уж третий год неможет*! Не дает ей нечистая сила по ночам спокою; бьется сердечная и кричит без памяти… Уж чего царь не делает: и колдунов и знахарей приводил — никто не избавил!

Выслушал это солдат и думает сам с собой: «Дай пойду, счастья попытаю; может, и избавлю царевну! Царь хоть что-нибудь на дорогу пожалует». Взял шинель, вычистил пуговицы мелом, надел и марш во дворец. Увидала его придворная прислуга, узнала, зачем идет, подхватила под руки и привела к самому царю.

— Здравствуй, служба! Что хорошего скажешь? — говорит царь.

— Здравия желаю, ваше царское величество! Слышал я, что у вас Марфа-царевна хворает; я могу ее вылечить.

— Хорошо, братец! Коли вылечишь, я тебя с ног до головы золотом осыплю.

— Только прикажите, ваше величество, выдавать мне все, что требовать стану.

— Говори, что тебе надобно?

— Да вот дайте мне меру чугунных пуль, меру грецких орехов, фунт свечей и две колоды карт да изладьте мне чугунный прут, чугунную царапку о пяти зубьях да чугунное подобие человека с пружинами.

— Ну, хорошо; к завтрему все будет готово.

Вот изготовили, что надо; солдат запер во дворце все окна и двери накрепко и закрестил их православным крестом, только одну дверь оставил незапертой и стал возле нее на часах; комнату осветил свечами, на стол положил карты, а в карманы насыпал чугунных пуль да грецких орехов. Управился и ждет. Вдруг в самую полночь прилетел нечистый дух: куда ни сунется — не может войти! Летал-летал кругом дворца и увидал, наконец, отворёну дверь; скинулся* человеком и хочет войти.

— Кто идет? — окликнул солдат.

— Пусти, служивый! Я придворный лакей.

Где же ты, халдейская харя, до сих пор таскался?

— А где был, там теперь нету! Дайка мне орешков погрызть!

— Много вас тут, халдеев! Всех по ореху оделить, самому ничего не останется.

— Дай, пожалуйста!

— Ну, возьми! — и дает ему пулю.

Черт взял в рот пулю, давил, давил зубами, в лепешку ее смял, а разгрызть — не разгрыз. Пока он с чугунною пулей возился, солдат орехов с двадцать разгрыз да съел.

— Эх, служивый, — говорит черт, — крепки у тебя зубы!

— Плох ты, я вижу! — отвечал солдат. — Ведь я двадцать пять лет царю прослужил, над сухарями зубы притупил, а ты б посмотрел, каков с молодых годов я был!

— Давай, служивый, в карты играть.

— А на что играть-то станем?

— Известно — на деньги.

— Ах ты, халдейская харя! Ну, какие у солдата деньги? Он всего жалованья — три денежки в сутки получает, а надо ему и мыла, и ваксы, и мелу, и клею купить и в баню сходить. Хочешь — на щелчки играть?

— Пожалуй!

Начали на щелчки играть. Черт наиграл на солдата три щелчка.

— Давай, — говорит, — бить стану!

— Догоняй до десятку, тогда и бей; из трех щелчков нечего и рук марать!

— Ладно!

Стали опять играть; пришел солдату крестовый хлюст*, и нагнал он на нечистого десять щелчков.

— Ну-ка, — говорит черту, — подставляй свой лоб; я покажу тебе, каково с нашим братом на щелчки играть! По-солдатски урежу! И другу и недругу закажешь!..

Черт взмолился, просит, чтоб солдат полегче его бил.

— То-то! С вами, халдеями, только свяжись, сам не рад будешь; как дело к расчету — так сейчас и отлынивать! А мне никоим способом нельзя тебя пощадить; я — солдат и давал присягу завсегда поступать верою-правдою.

— Возьми, служивый, деньгами!

— А на что мне твои деньги? Я играл на щелчки — щелчками и плати. Разве вот что: есть у меня меньшой брат, пойдем-ка к нему — он пробьет тебе щелчки потише моего; а если не хочешь, давай я сам стану бить!

— Нет, служивый, веди лучше к меньшому брату.

Солдат привел нечистого к чугунному человеку, тронул за пружину да как щелкнет черта по лбу — тот ажно* в другую стену отлетел; а солдат ухватил его за руку:

— Стой! Еще девять щелчков за тобою.

Тронул в другой раз пружину да так урезал, что черт кубарем покатился да чуть-чуть стены не пробил! А в третий раз отбросило нечистого прямо в окно; вышиб он раму, выскочил вон и навострил лыжи.

— Помни, проклятый, — кричит солдат, — за тобой еще семь щелчков осталось!

А черт-то улепетывает, аж пятками в зад достает.

Наутро спрашивает царь Марфу-царевну:

— Ну что — каково ночь проводила?

— Спокойно, государь-батюшка!

На другую ночь отрядил Сатана во дворец иного черта; вишь, они ходили стращать да мучить царевну по очереди. Досталось и этому на орехи! В тринадцать ночей перебывало у солдата тринадцать нечистых в переделке, и всем равно туго пришлось! Ни один в другой раз идти не хочет.

— Ну, внучки, — говорит им дедушка-Сатана, — я сам теперь пойду.

Пришел Сатана во дворец и ну с солдатом разговаривать; то-другое, пятое-десятое, стали в карты играть; солдат обыграл его и повел к меньшому брату щелчками угощать. Привел, подавил пружины, меньшой брат обхватил Сатану чугунными руками да так-таки плотно, что ему ни взад, ни вперед нельзя пошевелиться. Солдат схватил чугунный прут и давай хлестать; бьет Сатану да приговаривает:

— Вот тебе в карты играть! Вот тебе Марфу-царевну мучить!

Исхлестал чугунный прут и взялся царапкой строгать: Сатана благим матом ревет, а солдат знай себе дерет, и так его донял, что тот как вырвался — без оглядки убежал! Вернулся в свое болото, охает:

— Ах, внучки, чуть было солдат до смерти не убил!

— То-то, дедушка! Вишь он какой мудреный! Вот уж две недели, как я во дворце был, а все голова трещит! Да еще спасибо, что не сам бил, а меньшого брата заставлял!

Вот стали черти придумывать, как бы выжить им из дворца этого солдата. Думали-думали и решились золотом откупиться. Прибежали к солдату разом все; тот увидал, испугался и закричал громким голосом:

— Эй, брат, ступай сюда скорее, должники пришли, надо щелчки давать.

— Полно, полно, служивый! Мы пришли к тебе о деле потолковать; сколько хочешь возьми с нас золота — только выйди из дворца!

— Нет! Что мне золото! Уж коли хотите услужить мне, так полезайте все в ранец; я слыхал, что нечистая сила больно хитра — хоть в щель, и то влезет! Вот коли это сделаете — право слово, уйду из дворца!

Черти обрадовались:

— Ну, служивый, открывай свой ранец.

Солдат открыл; они и полезли туда все до единого, Сатана сверху лег.

— Укладывайтесь плотнее, — говорит солдат, — чтоб можно было на все пряжки застегнуть.