Александр Бурцев - Народный быт Великого Севера. Том II Страница 18

Еруслан Лазаревич

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был князь Картаус. Много было роскоши при дворе его, много находилось также сильных и могучих богатырей, но славнее их всех был храбрый и могучий витязь Лазарь Лазаревич. В молодости своей удивлял он всех своею молодецкою удалью, а в ратном деле не находил себе ни соперников ни поборников. Жил он влюбви и согласии с супругою своею Епистимиею. Всего у них было вдоволь: и почестей и богатства разнаго; не доставало одного только наследника-сына, котрому они могли бы передать все свои сокровища. Сильно горевал об этом Лазарь Лазаревич, но счастье и тут не отказалось послужить ему. Епистимия, наконец, родила сына, котораго назвали Ерусланом. Само собою разумеется, что отец и мать были необыкновенно обрадованы этим событием и, вполне довольные судьбою, задали такой пир, которому подобнаго и старики не запомнят.

Уродился Еруслан Лазаревич и пригож и красив собою, точь в точь как был юношею отец его Лазарь Лазаревич; необыкновенна была также сила его. Так, будучи пятнадцати лет, пойдет он, бывало, на княжеский луг заповедный, встретить там детей боярских, да станет с ними разныя штуки шутить: кого ухватит за ногу — у того нога прочь, а кого ухватит за голову — так тот без головы стоит. Плачет сын боярский, бежит к отцу своему жалуется на Еруслана.

Не понутру пришлась боярам потеха эта, пошли они к Картаусу и, представ пред его светлыя очи, проговорили:

— Батюшка наш, князь Картаус! Не вели казнить, а позволь нам слово вымолвить, — сильно обижает нас сынок Лазаря Лазаревича: он как ухватит кого из детей наших за руку — у того руки нет, а кого ухватит за ногу — у того нога прочь; а коли схватит кого за голову, тот домой без головы бежит.

Князь Картаус, выслушав жалобу бояр, тотчас же послал за Лазарем Лазаревичем. Явился Лазарь Лазаревич, и Картаус стал говорить ему:

— Послушай, Лазарь Лазаревич, вот бояре пришли ко мне жаловаться на твоего сына Еруслана и просят, чтобы я выслал его из города за то, что он нехорошие строит шутки над их детьми боярскими, почти всех их изуродовал: кого без ноги, а то так некоторых и без головы пустил по свету. Не любы эти шутки боярам моим, да и мне не больно нравятся. А чтобы Еруслан твой не забавлялся так, вывези его куда знаешь из столицы моей, чтоб его тут и духу не было.

Лазарь Лазаревич, услыша такия слова, низко поклонился князю и пошел на свой широкий двор. Как раз на встречу ему Еруслан Лазаревич.

— Что так пригорюнился, любезный батюшка? — спрашивает он отца своего. — Иль услыхал от князя что недоброе?

— Ах, ты, любимое мое дитятко, — говорит Лазарь Лазаревич, — как же мне не кручиниться: князь Картаус приказал мне вывезти тебя из города, чтобы ты не шутил больше с детьми боярскими.

Усмехнулся Еруслан, услыша такия слова от отца своего, да и отвечает ему:

— Государь ты мой батюшка, Лазарь Лазаревич! Да об этом не только кручиниться, даже и думать-то нечего! Отпусти меня по белому свету постранствовать; недаром же природа дала мне силу богатырскую, недаром же кипит в груди моей удаль молодецкая.

Грустно было разставаться с ним отцу и матери, но делать нечего: они покорились необходимости и, скрепя сердце, стали снаряжать сына своего Еруслана в путь-дороженьку.

Выехал Еруслан Лазаревич на другой день рано из города, взял с собою только клячу коростовую да захватил еще седельце черкасское, уздечку тесмяную, войлочек косящатый да плетку ременную. Ехал он месяц, другой и третий и вдруг видит: дорога сделалась так узка, что коню нельзя было пройти по ней.

— Как тут быть? — разсуждал он. — Неужели придется назад воротиться?

В недоумении находился Еруслан Лазаревич и задумался так крепко, что не слыхал, как подскакал к нему стар-человек на сивом коне.

— Здравствуйте, государь мой, Еруслан Лазаревич, — сказал он, — какими судьбами занесло тебя в такую дикую глушь?

Встрепенулся тут Еруслан Лазаревич и обрадованный, что встретил живое существо, спросил стар-человека:

— Скажи мне, старинушка, кто ты такой и почему ты знаешь меня?

— Я — Ивашка, искусный стрелок и могучий богатырь, — отвечал ему стар-человек, — я знаю тебя потому, что старый слуга отца твоего, стерегу табуны коней на западных лугах его и вот уже тридцать пять лет как исправляю эту должность. Так как же мне не знать тебя!

Выслушав стар-человека, Еруслан Лазаревич разсказал и ему также, что не по охоте странствует, а поневоле, и жалел только об одном: что нет коня у него богатырскаго.

— Не тужи, Еруслан Лазаревич, — сказал ему тогда стар-человек, — я могу помочь твоему горю: в табуне у меня есть такой конь, какого еще свет не привидывал; не знаю только — под силу ли придется тебе, а если усидишь на нем, то, пожалуй, бери его.

Еруслан Лазаревич благодарил стар-человека за предложение и стал убедительно просить его о коне богатырском. Привел Иванушка коня. Сел на него Еруслан Лазаревич и души в себе не слыхал от радости; а ретивый конь играет под ним, как бы чуя на себе седока могучаго.

Разстался тут Еруслан Лазаревич с стар-человеком и поехал далее в путь-дороженьку.

Ехал он месяц, другой и третий, и наехал, наконец, на рать-силу великую, всю побитую.

Обширное поле устлано было человеческими и конскими трупами; шлемы, копья и мечи валялись между побитыми воинами.

Ужаснулся Еруслан Лазаревич при виде такого множества обезображенных трупов и воскликнул:

— Есть ли кто живой?

Мертвое молчание было ответом на его зов. Он опять повторил тот же вопрос.

Тогда один воин встал с ратнаго поля и сказал:

— Государь Еруслан Лазаревич! Кого ты спрашиваешь и что тебе надобно!

— Я хочу знать, — отвечал Еруслан Лазаревич, — кто побил эту рать силу великую?

— Иван, русский богатырь, — сказал воин.

Еруслан Лазаревич пришпорил тут коня своего и пустился следом за Иваном, русским богатырем.

Ехал он месяц, другой, третий и наехал на поле, на бел шатер; у шатра у того стоял добрый конь, ел пшеницу белоярую.

Еруслан слез с коня своего и поставил его рядом с чужим конем, а сам вошел в бел шатер и видит: спит крепким сном добрый молодец.

Жаль ему стало будить его; прилег он на другом конце шатра, да и сам заснул крепчайшим сном.

Вскоре проснулся Иван-богатырь, смотрит: в шатре у него спит незваный и непрошенный витязь. Разсердился тут он не на шутку на невежество посетителя, пришел в гневе и от того, что чужой конь ел пшеницу его белоярую.

Проснулся наконец и Еруслан Лазаревич; подошел к нему Иван-богатырь да и говорит:

— Не честь тебе, доброму молодцу, не спросясь входить в чужой шатер; не честь тебе также кормить коня своего чужой пшеницей белоярой! Знай, не прощу тебе за невежество; а наперед скажи, кто ты такой и откуда, то есть из какого царства едешь.

— Я из царства Картаусова, отца зовут Лазарь Лазаревич, а мать мою Епистимиею, самого же меня называют Еруслан Лазаревичем. Напрасно, Иван-богатырь, ты обращаешься ко мне с угрозою; ссориться с тобою я не намерен, а от брани не прочь, — выйдем хоть сейчас на ратное поле.

И вот оба богатыря разъехались друг против друга, обернув копья тупым концом, и нанесли удар один другому в ретивое сердце с такой силой, что у обоих искры из глаз посыпались. К великому удивлению Ивана-богатыря, Еруслан Лазаревич даже не покачнулся на седле от нанесенного ему удара, между тем как он сам не мог удержаться — и упал, а конь Еруслана Лазаревича притиснул его копытом к сырой земле.

— Ну, Иван-богатырь, — сказал Еруслан, — чего ты теперь желаешь: живота или смерти?

— Взмилуйся, Еруслан Лазаревич! — заговорил вдруг смиренным голосом Иван-богатырь, — не предавай смерти. И если уж ты превзошел меня могуществом, то будь моим старшим братом.

Еруслан Лазаревич вспомнил тут пословицу: «Лежачаго не бьют», слез с добраго коня своего, поднял Ивана-богатыря, дружески обнял его и назвал своим милым братом. Потом отправились они к белому шатру, поставили коней своих к одному корму, а сами вошли в шатер, начали пить, есть и прохлаждаться.

Попировав на порядках у Ивана-богатыря, Еруслан, наконец, простился с своим названным братом и оба они разъехались в разныя стороны.

Взгрустнулось что-то дорогою Еруслану Лазаревичу по своей родине, и вот он поворотил коня своего и поскакал прямо к отцу и матери, чтобы проведать о них — живы ли они, здоровы ли.

Сидит Лазарь Лазаревич у окна своего терема. Великая грусть выражается на лице его; поник он головой и крепкую думу думает. Но вдруг слышит кто-то скачет по широкому двору его; смотрит — и едва верит глазам своим: скачет дорогой сын его Еруслан Лазаревич… От радости старик чуть не прыгает, кличет жену свою Епистимию, и оба спешат навстречу нежданному гостю. Входит Еруслан Лазаревич в светлицу и обнимает своих родителей.