Александр Волков - Страшные немецкие сказки Страница 18

Видимо, в первоисточник угодили несколько занесенных колонистами мотивов (ночная беседа с врагом, просьба дать огонь, перегрызание дерева), которым был придан местный колорит. К счастью, у нас имеются записанные на местах сказки зулусов (Южная Африка). Они чрезвычайно путанны и многословны, но нужные нам мотивы оттуда можно выудить.

Хлаканьяна (говорящее имя: «маленький хитрец», «ловкач») ворует у людоеда птиц из ловушек и попадается на птичий клей. Он сразу же принимается инструктировать людоеда: тот должен очистить его от клея и ни в коем случае не бить, дабы он не утратил весь свой вкус. Затем он выпроваживает людоеда из дома: «Положи меня в свой дом, чтобы я мог быть сварен твоей матерью, положи меня, чтобы я высох; сам уйди, а меня оставь дома». Людоед уходит, а Хлаканьяна переключается на мать, предлагая ей: «Я тебя и ты меня будем варить немножко». В памяти сразу всплывает исландская борьба. С матерью людоеда у героя столь же двусмысленные отношения, что и у мальчика с дочерью скессы. Полежав в горшке с водой, он вылезает оттуда, разводит большой огонь и начинает развязывать одежды матери. Женщина конфузится, но герой напоминает ей, что он «лишь зверь, который будет съеден твоими сыновьями и тобою». Наконец, мать забирается в горшок и благополучно варится, а Хлаканьяна надевает ее одежды. Удирая от сожравших мать людоедов, он превращается в палку-копалку. Преследователи ни с того ни с сего кидают ее через реку. «Вы меня переправили!» — резюмирует Хлаканьяна.

В другой сказке бегство от каннибалов описано подробнее. Убегающая девушка швыряет им кукурузные початки, а они их едят. Девушка влезает на дерево, людоеды усаживаются под ним, думая, что упустили беглянку, но та, не в силах удержаться, пускает на них мочу. Такие вот незатейливые детали — без чудесных предметов, лесов и озер.

Сказки зулусов, несомненно, прошли цензуру, учитывая год их издания. Чтобы ощутить атмосферу подлинной инициации, надо воспользоваться грандиозным собранием мифов американских индейцев из книги Леви-Строса.

В мифе арауканов (Чили, Аргентина) птицы завлекают пятерых братьев на плантацию некоего хозяина табака. Птицы ему принадлежат, и братья тоже нанимаются к нему в работники. Далее описывается настоящая инициация. Чтобы сделать из мальчиков знахарей, хозяин дает им рвотное питье. Братья укрываются в хижине и, недоступные взорам женщин, блюют прямо в водопад, поглощающий звуки. Затем они нюхают и едят различные препараты, теряют разум и подвергаются болезненному испытанию: им протягивают волосяные веревочки через носоглотку. Двое отдают концы, а трое, став колдунами, возвращаются в родную деревню полностью облысевшими. Родственники с трудом узнают их, а они набрасываются на первую попавшуюся женщину. Та не хочет иметь дела с лысыми, и они обращают ее в камень, а членов собственной семьи — в духов, которые выращивают для них табак [168].

Функции ведьмы и мачехи совмещает в себе бабушка героев. В мифе кламатов (Южный Орегон) брат и сестра, уходя от бабушки, просят предметы домашней утвари не выдавать их. Шило, обделенное вниманием беглецов, рассказывает о них старухе. Бабушка неспроста преследует внуков, она уже давно заметила их настроения. Оказавшись на свободе, брат и сестра совокупляются, и у них рождается ребенок [169]. Бабушка находит шкуру медведя, надевает ее, становится зверем и убивает внука в чаще, где тот уединился для молитвы и поста. Затем она предстает перед внучкой и просит напиться. Пока бабушка утоляет жажду, молодая мать всовывает ей в задний проход докрасна раскаленные на огне камни и бьет в живот. Камни проскакивают в кишечник, выпитая вода закипает, и старуха сваривается изнутри. Внучка сжигает труп на костре. В другой версии того же сюжета говорится о распутстве бабушки, вероятно, имевшей свои виды на внука [170].

Инициации в этих мифах нет, но, на радость поклонников первобытной жрицы, мы можем отыскать следы участия бабушки в обряде. В мифе бороро (Боливия, Бразилия) подросток упорно отказывается посещать мужской дом в лесу и запирается в семейной хижине. Разгневанная бабушка решает по-своему «посвятить» внука. Она приходит к нему каждую ночь и, присев над его лицом, отравляет кишечными газами. Сон мальчика крепок, и он долго не может понять, откуда доносятся звуки и почему в доме такой «аромат». Он худеет, бледнеет, пока не догадывается притвориться спящим. Раскрыв секрет, он втыкает старухе в анальное отверстие заостренную стрелу, и ее внутренности вываливаются наружу. Очевидно, в этом мифе уже произошло «переворачивание» обряда: в отличие от хозяина табака, бывшая вещунья жестоко умерщвляется [171].

Продолжим поиски сказочных мотивов обрядового происхождения. В мифе варрау (Венесуэла, Суринам, Гайана) людоедка съедает младшего брата, а старшего приносит в корзине домой. Нарушив материнский запрет, две дочери людоедки открывают корзину. Их «борьба» с мальчиком происходит в гамаке. Сестры признаются в своем проступке, и мать соглашается женить победителя на младшей из них. Но тот должен ежедневно ловить рыбу. Устав от рыбалки, герой натравливает на тещу акулу и убегает вместе с женой. Измученная ревностью старшая сестра преследует их с наточенным ножом в руке. Они лезут на дерево, но свояченица успевает отрезать зятю ногу. Ради этой ноги и сочинялся миф — нога ожила и сделалась Матерью птиц. Однако вместо того чтобы спасти беглецов, она улетела на небо, превратившись в Пояс Ориона. Следом туда угодили одноногий муж и его супруга — Гиады и Плеяды соответственно. В аналогичном мифе анамбу (Бразилия) сбежавший от людоедки герой ищет приюта у обезьян, прячущих его в горшке; у змей, грозящих его съесть; у птицы макауан и у цапли туиуй, доставившей его домой к матери [172].

В другом мифе варрау мальчика Хабури прячет у себя (фактически похищает) колдунья Вау-ута. Она колдует над ребенком, чтобы тот поскорее вырос и стал ее любовником (вспоминаем Хлаканьяну и мать людоеда). Собственная мать и сестры Хабури, не узнавая его, старательно прочесывают лес. Истина открывается случайно. Дядья мальчика купаются в реке в обличье выдр. Хабури облегчился на берегу, и выдры сразу же учуяли экскременты племянника. После встречи с родными он хочет уйти от Вау-ута. Заманив ее в ствол дерева за медом, Хабури закрывает вход, и старуха превращается в лягушку. Теперь в древесных дуплах она квакает, оплакивая утраченного любовника. По поводу этого мифа Леви-Строс замечает: «С такой силой проявляется потрясающая творческая романтичность мифа… Рассказы такого рода позволяют нам с неотразимой очевидностью почувствовать, что первобытные люди наделены эстетическим чутьем, интеллектуальной утонченностью и моральным чувством».

Эстетическое чутье дает себя знать и в разновидностях мифа о Вау-ута. Уточняется, например, каким образом колдунья убыстряет рост мальчика: она удлиняет его пенис. У индейцев Великих равнин одинокая старая женщина ловит мальчика, ворующего плоды из ее сада, усыновляет его, а затем соблазняет. Научившись у своей матери и любовницы жизненно важным вещам (намек на инициацию), юноша убивает ее или выдает врагам [173].

В мифах о происхождении огня присутствует мотив сжигания приемной матери. В мифе варрау старуха (лягушка) воспитывает двух братьев, тщательно скрывая от них свое умение разводить костер. Но братья выслеживают старуху и сжигают из отвращения к тому, что она делает — изрыгает огонь и извлекает из горла белое вещество. В мифе таулипанг (Венесуэла, Бразилия) старуха разжигает костер посредством пламени, вырывающегося из ануса. Ее тайну выдает девочка. Упирающуюся старуху связывают, кладут на дрова и силой раскрывают анус [174].

Ну и наконец, вариант типа 328. В мифе крахо (Бразилия) обиженный женой индеец покидает дом вместе с сыновьями и дочерью. Встретив на реке людоеда, братья превращаются в водоплавающих птиц и воруют у него рыбу. Девочка же, не таясь, подходит к людоеду, а тот влюбляется и предлагает ей руку и сердце. «Ты недостаточно разукрашен для жениха, — говорят братья. — Давай мы поджарим тебя на костре». Людоед соглашается и умирает в огне. Веселая семейка уходит, но девочка вспоминает о забытом у костра браслете. Она возвращается, роется в золе и достает оттуда возбужденный пенис людоеда. Это новоявленное чудовище, не нуждающееся, конечно же, в сапогах-скороходах, яростно преследует беглянку. Та пересекает реку на спине крокодила. Крокодил соглашается на роль перевозчика при условии, что девочка после оказанной услуги… нанесет ему оскорбление. Для «оскорбления» девочке явно не хватает опыта, поэтому крокодил в свою очередь гонится за ней, а она спасается благодаря не столь изощренным во вкусах страусу и осам. В мифе варрау девочка, оказавшись в похожей ситуации, живет с похитившим ее ягуаром. Ягуар с наслаждением лижет ее менструальную кровь. В итоге она хитростью опрокидывает на него кипящий котел и убегает [175].