Александр Жиляев - Трудный путь Самбоса Страница 19

Вот во что превратилась Счастливия.

И Самбос во весь дух помчался по тропинке. Скорее к дворцу Справедливости!

Статиса стояла за оградой из своих нитей Неподвижности наблюдала за приближающимся Самбосом. Она испытывала страх и ненависть одновременно. Пожалуй, ненависть была сильнее. Колдунья, не двигаясь, бормотала заклинания, призывая всю их силу против Самбоса:

— Нити, вити, бити. Опутайте его. Опутайте его! Неподвижношть, вижношть, бижношть!

— Ну, вот мы и встретились снова — сказал Самбос, он давно не боялся волшебства Статисы. Из куртки, в которую был завернут Мяк, высовывался конец платка с яркой буквой «К» на уголке.

Увидев платок смертельного врага, Статиса сначала онемела. Потом дико вскрикнула и ринулась под защиту стен.

— О-о-ой, Кинежа! О-о-о!.. О-о-о, погибель мо-я-я!.. — выла колдунья, забыв о своей силе и могуществе.

Толстая, неповоротливая, смешная, но не сдавшаяся, Статиса вдруг снова стала злой и решительной. Зная, что платок Кинезы снимает волшебство с ее страшных нитей, она схватила котел со снадобьем и яростно запрыгала навстречу Самбосу. Кипящая жидкось выплескивалась во время прыжков, но Статиса не чувствовала ожогов. Она беспрестанно выкрикивала заклинания. Но они уже мало помогали ей. Тогда Статиса снова стала угрожать зловещим шипящим голосом:

— Тебе не уйти отшуда живым. Вышкочка, шаможванец! Непрошеный жащитник! Кто тебя жвал! Но ты поплатишша жа вшо-о-о! Ты жаштынешь в Неподвижношти. Ты штанеш памятником моей шилы в штране Болежней. Ну-ка, ну-ка, подойди попробуй!..

Но вдруг, внезапно изменив голос, колдунья быстро зашептала:

— Шлушай, Шамбош, я дам тебе жолота. Переходи на мою шторону. Я жделаю тебя первым миништром. Мы жавоюем вешь мир и шождадим королевштво Неподвижношти. В нем будут жить такие же крашивые и шильные люди, как я. А ты — Первый миништр. Первый миништр королевштва Неподвижношти!.. Жвучит, а? Подумай.

— Прекрати этот спектакль, — презрительно перебил Самбос и сделал шаг вперед.

— Не надо, не надо, — завопила старуха. — Предупреждаю, я вылью на тебя швое волшебное шнадобье и ты жаштынешь в Неподвижношти. Подумай о народе…

— Я только о нем и думаю, — нахмурился Самбос, продолжая наступать. — Выплесни свое варево. Оно не спасет тебя.

— Оштановишь, Шамбош! — вскрикнула старуха, поднимая котел. — И не вждумай применять швое невидимое оружие, эти ужашные приемы Неуяжвимошти…

— Они страшны только для зла и несправедливости, — начал Самбос.

— Тебе должно быть штыдно, Шамбош… Я женщина! Я женщина-а-а!.. — во весь голос заверещала Статиса.

Самбос выдернул платок из куртки и спокойно развернул его. Статиса затряслась, котел рухнул на ступени и с грохотом прокатился по ним мимо Самбоса.

А Статиса тряслась и худела на глазах. Колени у нее подогнулись, и она съехала на землю вслед за котлом. Трясущаяся, худая как жердь колдунья являла собой жалкое зрелище. Она стала беспомощной и слабой. Но Самбос не мог сочувствовать ей. Он отошел к деревьям, а когда вновь повернулся, Статисы уже не было. Растаяла она или ушла в подземное царство? Самбос разглядел узкую глубокую щель в земле. «Там ей и место, — подумал Самбос, — больше ей оттуда не выползти, не зря же я раздобыл рецепт Спасения!» Нити на деревьях распались, сползли на землю и, извиваясь, стали таять.

Самбос сел на ступени дворца. Что делать дальше? Сейчас, когда чары Статисы рассеялись, люди по всей стране просыпаются. Они стряхивают с себя оцепенение. Торопить их не надо. Они должны вспомнить все, что случилось в стране. А когда вспомнят, они устыдятся своей лени, своей неподвижности. Они обязательно придут сюда, к дворцу Справедливости. Я расскажу им все, что видел, что узнал. Я расскажу им о смерти Мяка, и вместе мы похороним его. А потом мы будем решать, как жить дальше. Мы заведем такие обычаи, что нашу страну вновь без вздохов сожаления и сочувствия можно будет называть Счастливией, а ее жителей — счастливцами. Главное, чтобы ничто нас не разъединяло. Ведь при Статисе каждый жил сам по себе. А все вместе мы многое сможем.

Самбос вгляделся в даль и в самом конце широкой Дворцовой площади заметил человека, потом другого, третьего. Они шли ко дворцу Справедливости!