Юхан Кундер - Заклинатель змей и другие эстонские сказки Страница 2

Но когда работящий и старательный хозяин приехал домой, настроение у него испортилось. Он вспомнил разговоры о том, что у жителей преисподней слишком уж хороший аппетит и каждый из них может зараз проглотить целый горшок щей. Что же тогда, братец, останется от твоего жалкого достатка, если такие едоки вдруг нагрянут к тебе в гости, да еще целых двадцать душ!

Работящий и старательный хозяин совсем опечалился и думал свою тяжкую думу, когда вдруг за его спиной тихонько скрипнула дверь и вошел старый нищий в рваной одежде. Вошел, усмехнулся в бороду и сказал:

— Здорово, здорово, хозяин. Что-то ты не весел, и лицо у тебя сердитое? Я пришел в надежде, что покормишь меня досыта горячим супом и дашь мне в дорогу краюху хлеба, а ты, видать, такой сердитый, что и просить не стоит.

— Хозяйка, накрой гостю на стол! — крикнул хозяин.

Хлебая из большой миски густые щи, оборванный нищий вновь принялся приставать:

— Ну, давай выкладывай, ничего не утаивай, может, как-нибудь удастся тебе помочь.

Работящий и старательный хозяин поведал гостю о своей беде. Когда он закончил свой рассказ, нищий оборванец вытер рукавом рот, усмехнулся и сказал:

— Ох, не горюй, дела совсем не так плохи! Князь преисподней мой старый враг, а я сам — громовержец, так что моя власть больше. Подождем, пока его слуги сюда пожалуют, тогда посмотрим, что с ними делать.

Немного погодя дверь с треском распахнулась, и десять громадных великанов с шумом и гамом ворвались в комнату. Ворвались с шумом и гамом в комнату, уселись за стол, застучали по столу кулаками и наперебой закричали:

— Тащи сюда зерно! Тащи рожь, тащи пшеницу, тащи ячмень, тащи овес!

А нищий оборванец сидел в углу и посмеивался.

— Ах, так вы и есть те самые пожиратели зерна, что были до сих пор невидимками? Ладно, ладно, дело ясное. Но отныне будьте видимы, как все другие существа, будьте юркими и маленькими, чтобы могли повсюду пролезть. И называйтесь отныне мышами!

И тут же десять огромных великанов превратились в крошечных, юрких и пискливых мышей, которым хватило принесенной хозяином горсти зерна.

Прошло еще немного времени, как, чуть не сорвав дверь с петель, в дом ворвались десять еще более громадных великанов, расселись вокруг стола, застучали кулаками по столу и закричали:

— Мяса, мяса! Тащи мясо на стол, хозяин! Тащи коров, тащи баранов, тащи телят, тащи свиней! Поживее, поживее, хозяин! Живо тащи мясо на стол!

Нищий оборванец, по-прежнему усмехаясь, сказал из своего угла:

— Ах, так вы и есть невидимые пожиратели живности! Ладно, ладно, дело ясное, только отныне вы будете видимы и станете достаточно маленькими. И отныне будете называться кошками, а лакомством для вас раз и навсегда будет вот эта живность!

И, сказав это, оборванец указал превратившимся в кошек слугам черта на мышей, которые тут же разбежались по углам.

Так появились на свете первые мыши и первые кошки. И те и другие произошли из чертова племени, но теперь ни те, ни другие не помнят об этом.

Мыши боятся кошек, как своих самых лютых врагов, а кошки ловят и съедают каждую мышь, которая им попадается.

А черт так и не явился, чтобы забрать лошадь работящего и старательного хозяина, а работящий и старательный хозяин больше никогда не предлагал ему свою верную лошадку.

Маттиас Йоганн Эйзен (1857–1934)

Кукушка

Жили-были на одном хуторе две девочки: хозяйская дочь и падчерица. Хозяин любил обеих дочерей одинаково, а хозяйка только свою дочь. Падчерицу она всей душой ненавидела.

Падчерица была пригожая, словно купальница на пригорке, тихая как голубка, добрая как ангел, хозяйская же дочь уродливая как сова, злая как собака, ленивая и сонная как медведь в зимней берлоге.

Всю самую тяжелую работу хозяйка заставляла делать падчерицу. Она была бы рада-радехонька, если б тяжелая работа сгубила падчерицу. Та же все безропотно выполняла и умела уберечься от любой беды.

Свою дочь хозяйка тоже иногда, для отвода глаз, посылала работать. Боялась, чтоб в деревне не стали ее презирать — как это хозяйка свою дочь никуда не посылает. И хоть хозяйская дочь ходила на работу, однако ничего не делала.

Как-то раз послала хозяйка обеих дочерей к колодцу за водой. Своей дочери дала коромысло и ведра, а падчерице — решето. И велела девочкам быстро воды натаскать.

Отправились девочки к колодцу. Одна наливает воду в ведра, другая в решето.

Стала падчерица сетовать: «Как же я воду в решете принесу?»

Ничего не поделаешь, надо постараться. Поспешила падчерица с решетом к дому. Ну и чудо: вода в решете не проливается, словно ее морозом сковало. Подходит падчерица к хозяйке, а решето до краев наполнено водой.

У хозяйской же дочери вода из ведер кап да кап. Пришла она домой, а ведрах пусто.

Разозлилась хозяйка. Однако делать нечего. Ведь не поколотишь падчерицу, раз наказ выполнен.

Стала хозяйка искать дочке и падчерице новую работу. Говорит им:

— Идите на речку белье стирать!

Своей дочери дала чистые полотенца, а падчерице рубашки, в которых зерно молотили, да мешки из-под зерна. Сама думает: на этот раз смогу как следует падчерицу отругать, ей вовек рубахи и мешки дочиста не отстирать.

Принялись девочки за работу. Стирают, стирают. И вот чудо: полотенца, что хозяйская дочь стирает, становятся все грязнее и грязнее, а у падчерицы мешки и рубахи как снег белы.

Глянула хозяйка — и впрямь мешки и рубахи у падчерицы как снег белы. Ничего плохого о ее работе не скажешь. Такое зло разобрало тут хозяйку, идет она и думает, какую бы такую еще работу им подсунуть, чтобы злобу на падчерице сорвать.

Послала хозяйка девочек в огород грядки полоть. Не буду, думает, объяснять им, как это делается. Своя дочь умная, сама знает. А ежели падчерица что не так сделает, тем лучше — можно будет как следует ей задать.

Через некоторое время отправилась хозяйка взглянуть, как дочка с падчерицей работают. Ну и разозлилась, как увидела: падчерица все сорняки вырвала и овощи расти оставила, а своя дочь все овощи вырвала, один чертополох оставила.

Ничего не попишешь. Что сделано, то сделано. Свое дитя, какой с него спрос.

Падчерица своей красотой, румяным лицом и добрым нравом женихов к себе приманивает — они к ней со всех сторон как пчелы на мед слетаются. Что ни четверг, то новые женихи. Падчерица же никого видеть не хочет, слишком, дескать, еще молода, чтобы замуж идти. Уж как ни отпугивала хозяйка женихов, как ни чернила падчерицу, все впустую, женихи хоть сейчас рады-радешеньки падчерицу с собой увести.

Стала хозяйка женихам свою дочь в жены предлагать. Смеются женихи, кому она нужна. «Что нам с такой злюкой делать, — говорят. — Пусть себе у плетня или у стены плесневеет».

Решила тут хозяйка: надо бы красоту падчерицы извести. Тогда поглядим, станут ли еще женихи сюда табунами ходить.

А как красоту падчерицы извести? И придумала хозяйка ей самую тяжелую работу дать, чтобы иссушила и изнурила ее. Пусть мелет зерно на ручном жернове!

День и ночь вертит падчерица жернов, а хозяйская дочь знай себе зерно в него сыплет. Как стемнеет, хозяйская дочь спать идет, а падчерица одна продолжает молоть.

Как-то вечером принесла хозяйка падчерице еще три кадушки зерна и говорит: «Чтоб к утру все было смелено!»

Помертвела от страха падчерица: как с такой большой работой управиться! Ничего не поделаешь. Стала молоть, мелет, мелет. Вскоре чувствует — силы на исходе, усталость одолела. Думает — присяду я и отдохну малость.

Только присела, как подкрался сон и смежил ей веки.

Вдруг просыпается она и понимает, что спала. И такой страх на нее напал: как теперь поспеть к утру все зерно смолоть? А еще пуще перепугалась падчерица, когда увидела, что стоит перед ней седой старичок и смотрит на нее.

Принялся седой старичок утешать девушку:

— Не бойся, деточка! Зерна, правда, много, но ничего, к утру управишься! Увидел, что ты в беде, и пришел помочь. Вот тебе золотое яичко, спрячь его в карман и всегда носи с собой, тогда с любой работой легко справишься!

Сунул седой старичок золотое яичко падчерице в руку. И только она собралась поблагодарить его, как старичка и след простыл.

Подумала девушка поначалу, что ей сон такой привиделся. А как взглянула на свою ладонь — видит, золотое яичко лежит. Сунула она золотое яичко в карман и принялась зерно молоть. Ну и чудеса! Словно и не жернов это вовсе, а машина, которая сама мелет. Девушке никаких усилий делать не надо. Куча зерна уменьшается, а мука на глазах прибывает. Вмиг все зерно было перемелено. Видит падчерица, что работа сделана, и со спокойной душой ложится отдохнуть. И так сладко ей спится, как давно уже не спалось.