Григорий Ягдфельд - Кукольная комедия Страница 2

Увидев, что дочка готова заплакать, она добавила:

– Ну, какая трусиха!.. Чего ты боишься? Ведь Лиля дома! Как тебе не стыдно! Я оставлю дверь открытой! Я скоро приду!

И уже в дверях сказала строго:

– Только, если кто позвонит, не открывай! Слышишь? Тебе нельзя вставать! Не встанешь? Даёшь слово?

– Честное слово! – сказала Тата.

Проходя по коридору мимо Лилиной комнаты, мама сказала:

– Лилечка! Если кто придёт, – открой! Хорошо, Лилечка?

Стоя на стуле перед буфетом, Лиля ела вишнёвое варенье столовой ложкой; не переставая жевать, она посмотрела на Галину Ивановну холодными глазами.

Мама ушла. И Тате сразу стало страшно. Она поёжилась, вытянула голову, прислушалась.

Зловеще потрескивала мебель. Потом что-то забилось и зацарапалось в окне. Это была оса, похожая на тигра. Тата смотрела на неё широко раскрытыми глазами. Страшно! И главное, никого нет! Только одна кукла! Она сидела на Татиной кровати, прислонённой к спинке, в ногах. Эта кукла была повар, в колпаке, с пришитой жестяной поварёшкой. Боязливо поглядывая на окно, Тата взяла повара.

– Здравствуйте, Тата, – сказала она самым низким голосом, каким только могла, и наклонила голову повара.

– Здравствуйте, Пётр Петрович, – ответила Тата тоненьким голосом.

И стала говорить то за себя, то за повара.

– Как ваше здоровье? – вежливо спросила она у себя.

– Спасибо, хорошо. Меня укусила оса. Тошнит, голова болит, всё время чихаю…

Вдруг – с чего бы это – с потолка посыпалась штукатурка.

Тата испуганно втянула голову в плечи и поглядела сначала на потолок, потом на куклу.

– Что? Боишься? – спросила повара Тата.

– Боюсь…

– Ха-ха-ха! Какой глупый! – неестественно бодрым голосом сказала Тата. – Чего ты боишься?

– А вдруг… из угла выскочит мышь?

Девочка опасливо скосила глаза под шкаф, откуда выглядывали мохнатые комочки пыли.

– Тогда ты… ка-ак хватишь её поварёшкой!

– А вдруг… дверь откроется, а там… – Тату даже затрясло, когда она об этом подумала. – А там… никого нет!

– А чего ж ты боишься, раз никого нет! Ха-ха-ха! Какой глупый!

– А вдруг… а вдруг… сейчас возьмёт и придёт… волшебник?!

– Ха-ха-ха! – сказала Тата. – Волшебников нету!

– Да-а, нету! Вот сейчас ты говоришь, а он сидит под кроватью и подслушивает!

Тата свесилась и заглянула под кровать, чуть не свалившись. Её косичка коснулась пола. Под кроватью валялся мячик и стояли ночные туфли.

– Ха-ха-ха! – сказала она. – Там никого нету!

– Чшш! – сказала Тата пронзительным шёпотом непонятно за кого – за себя или за повара. – Я знаю, где он! На лестнице… Сейчас ка-ак позвонит!

И вдруг на самом деле раздался звонок. Тата спряталась под одеяло. Никто не открывал.

А Лиля за стенкой, как ни в чём не бывало, забарабанила на рояле.

Позвонили ещё раз. Одеяло зашевелилось, из-под него выглянули испуганные глаза Таты и нос. Но Лиля всё так же гремела по клавишам. Опять позвонили – долго и настойчиво. Тогда только Лиля соскочила с круглого стула и подошла к двери.

– Кто там? – недовольно спросила она.

– Могэс, – сказал спокойный голос.

– Не можете пять минут подождать! – грубо сказала Лиля, открыла дверь и впустила того самого худощавого человека с чемоданчиком, что заглядывал в машину доктора Кракса.

Ткнув пальцем в счётчик, висящий в коридоре, Лиля убежала в комнату. И оттуда опять загремел рояль.

Могэс посмотрел в дверь напротив и увидел Тату. А Тата увидела Могэса: он глядел на неё так пристально, что потом, когда её просили рассказать, она не могла вспомнить ничего, кроме глаз. И другие, которые видели Могэса, никогда ничего не могли вспомнить, кроме его глаз. Вот как пристально он смотрел! Улыбнувшись Тате, Могэс притворил дверь.

У Таты отчаянно заколотилось сердце. Сама не зная зачем, она спрыгнула с кровати и в одной рубашке прокралась к двери.

Переступая на холодном полу с ноги на ногу, она прижала глаза к замочной скважине, но ничего особенного в передней не увидела: Могэс открыл чемоданчик, вынул клеёнчатую тетрадку, рядом с которой почему-то лежали две куклы, осветил фонариком счётчик, где, потрескивая, двигалось красное кольцо, и стал что-то записывать.

Сквозь замочную скважину Тате была видна открытая дверь в Лилину комнату. Лиля сидела за роялем и грохотала. Ей нравилось, когда гремело. Лучше всего она достигала этого, бросаясь на клавиши всей рукой от пальцев до локтя. При этом она держала ногу на педали, чтобы гром долго не уходил.

Тата увидела, как Могэс подошёл к Лилиной двери.

– Девочка, – сказал он вежливо, – зачем ты так громко? Ты же знаешь, что у Таты температура!

– Я в своей комнате! – отрезала Лиля, тряхнула косичкой и снова принялась за рояль.

Могэс вздохнул, вынул странной формы очки с толстыми выпуклыми стёклами, надел их на нос, посмотрел на Лилю и… Ах! Что это?!

В очках вспыхнули синие огоньки; они так заплясали в разные стороны, будто но всей передней разлетелись синие светлячки.

Тата глядела, как зачарованная. И увидела… (Тут читайте как можно медленнее и внимательнее!) Увидела, что Лиля, которая сидела у рояля на вертящемся стуле, вдруг уменьшилась в десять раз и превратилась в обыкновенную куклу. Живая девочка – в куклу!!

У Таты сердце заколотилось ещё отчаяннее. Со страхом ждала она у замочной скважины, что будет.

Могэс подошёл к Лиле, поднял её двумя пальцами за платье и сунул в свой чемоданчик. Потом подошёл к наружной двери и вышел. Щёлкнул замок.

3

Ни жива ни мертва, Тата кинулась к постели и нырнула под одеяло.

Прошла минута; всё было тихо, даже оса не билась в окне. Тата выглянула – взять куклу повара, а то одной – страшно! На кровати повара не было. И не было нигде! Он словно провалился сквозь землю.

Вдруг из-за цветочного горшка на окне показался его колпак. Повар погрозил Тате жестяной поварёшкой и, тоже трясясь от страха, сказал – на этот раз сказал сам, своим собственным кукольным голосом:

– Тшш! А то он вернётся!

Тата жалобно сказала:

– У меня, наверно, температура сорок и мне всё снится!

– Ничего тебе не снится, – сказал повар и постучал по цветочному горшку поварёшкой.

– Ну конечно же, – сказала Тата; – Мне всё снится. Мне всё кажется.

– Хм, – сказал повар. – Ты рассудительная девочка.

Тата подозрительно посмотрела на повара.

– Это сейчас я за тебя разговариваю или ты сам?

– Я сам.

Тата помолчала.

– Ну, хорошо: мне снится, и пусть! Только бы не проснуться на самом интересном месте!

– Дальше, имей в виду, будет ещё интересней! – сказал повар.

Тата осторожно поглядела на него.

– Дай честное слово, что ты мне не снишься!

– Честное слово! – сказал повар и, в подтверждение, покрутил ногой в воздухе.

– Вот как?! – воскликнула Тата. – Значит, всё – на самом деле! Лиля!! – закричала она, вскакивая с постели. – Её надо спасти.

– Её нельзя спасти, – сказал Повар.

– Почему?

– Поклянись, что ты никому не расскажешь, и я открою тебе ужасную тайну.

– Клянусь, – сказала Тата, легла и натянула до носа одеяло.

Маленькими шажками повар взобрался на подушку к Татиному уху, наклонился и таинственно начал:

– Знай: ещё месяц назад я был настоящим поваром и служил в кафе «Красный мак», на углу Столешникова и Петровки…

Дальше он рассказал такую жалостную историю, что Тата чуть не заплакала. Выходило так, что он был очень хороший и пострадал зря. А на самом деле он был совсем не хороший и пострадал совсем не зря. Слушайте, как было.

…В кафе сидели мамы, тети и дети. С потолка свешивались скрюченные полоски липкой бумаги от мух. Официантка с подносом бегала, разнося чашки с какао на глубоких тарелках вместо блюдец. Она подошла к столику, где сидели какие-то папа и мальчик..

Хлебнув какао, мальчик скорчил гримасу.

– Что? – спросил папа.

Пойдём отсюда! – сказал мальчик.

Папа попробовал какао из чашки мальчика, и они поглядели друг на друга с отвращением. Поднявшись, папа подошёл к двери на кухню:

– Будьте любезны повара!

Сонный Пётр Петрович в грязном колпаке мешал поварёшкой какао в огромном баке.

– Ну, что там ещё? – спросил он недовольно.

– Разве это какао? – осведомился папа.

– Не нравится – варите сами, – сказал повар.

Тут-то папа и мальчик вздрогнули и посмотрели на дверь. Они увидели чьи-то пристальные глаза, одни глаза!.. Вы уже догадываетесь чьи.

Стоя на пороге, Могэс надел волшебные очки и глянул в окошечко, через которое подают блюда. В очках вспыхнули синие огоньки, они заплясали на всех тарелках в кухне.

И повар на глазах поражённых судомоек уменьшился в десять раз и превратился в куклу. Могэс вошёл в кухню.

– Вот таким образом, – сказал он обалдевшим судомойкам, сунул повара в чемоданчик и вышел.