Оскар Уайльд - Сказки Страница 2

«Сегодня я лечу в Египет», – решила Ласточка, и эта мысль привела ее в прекрасное расположение духа. Весь день она посвятила осмотру города и долго отдыхала на шпиле колокольни. Всюду, куда бы она ни прилетела, воробьи чирикали друг другу: «Какой знатный иностранец!» – что немало ей льстило.

Когда взошла луна, Ласточка снова вернулась к Счастливому Принцу.

– Нет ли у тебя поручений в Египет? – спросила она. – Я сейчас собираюсь в путь.

– Ласточка, милая Ласточка, – сказал Принц, – не останешься ли ты еще на одну ночь?

– Но меня ждут в Египте, – отвечала Ласточка, – завтра друзья мои улетают на пороги Нила. Там в густых зарослях камыша дремлют гиппопотамы и на высоком гранитном троне восседает бог Мемнон. Всю ночь глядит он на небо, когда же появится утренняя звезда, он приветствует ее радостным криком… и вновь умолкает. Желтые львы там собираются в полдень на водопой. Глаза их подобны зеленым бериллам, а рев заглушает шум водопада.

– Ласточка, Ласточка! – взмолился опять Принц. – Там, в отдалении, я вижу юношу в мансарде. Он склонился над столом, покрытым бумагами; а рядом с ним в большом стакане стоит букет увядших фиалок. У него темные вьющиеся волосы, яркие губы, а взор его исполнен задумчивости. Он торопится кончить пьесу для директора театра, но ему слишком холодно, руки его окоченели: в камине давно потух огонь, и он вот-вот лишится чувств от голода.

– Хорошо, я пробуду здесь еще одну ночь, – сказала Ласточка, у которой действительно было доброе сердце. – Отнести ему другой рубин?

– Увы! У меня больше нет рубинов, – отвечал Счастливый Принц, – у меня остались только глаза. Они сделаны из редких сапфиров, вывезенных из Индии тысячу лет назад. Выклюй один из них и отнеси ему.

Он продаст камень ювелиру, купит себе еды и дров и закончит свою пьесу.

– Дорогой Принц, – сказала Ласточка и заплакала, – я не могу сделать этого.

– Ласточка, Ласточка, исполни мою просьбу, – настаивал Принц.

И Ласточка, выклевав сапфир, полетела к жилищу юноши. В крыше было отверстие, и проникнуть в комнату было не трудно. Молодой человек обхватил голову руками и не слышал шелеста ее крыльев; а когда он поднял голову, то увидел великолепный сапфир, лежащий на увядших фиалках.

– У меня появляются почитатели! – вскричал он. – Это, наверное, от одного из них! Теперь я могу закончить мою пьесу! – И он почувствовал себя совершенно счастливым.

На следующий день Ласточка полетела в гавань. Усевшись на высокую мачту большого корабля, она смотрела, как матросы таскали на веревках тяжелые ящики из трюма.

– Навались! – кричали они каждый раз, когда новый ящик показывался в отверстии люка.

– Я лечу в Египет! – щебетала Ласточка. Но никто на нее не обращал внимания, и когда взошла луна, она вновь возвратилась к Счастливому Принцу.

– Я прилетела проститься с тобой! – воскликнула она.

– Ласточка, Ласточка, побудь еще со мной!

– Теперь зима, – отвечала Ласточка, – и скоро холодный снег покроет город. В Египте теплое солнце освещает пальмовые деревья и крокодилы, лежа в тине, лениво глядят по сторонам. Мои товарки уже строят гнезда в Баальбекском храме, а розовые и белые голуби, воркуя, наблюдают за ними. Милый Принц, я должна тебя покинуть, но я никогда не забуду тебя, а будущей весной я принесу тебе два прекрасных камня взамен отданных тобою. Тот рубин будет краснее пунцовой розы, а сапфир синевой превзойдет голубое море.

– В саду, на дорожке, – сказал Счастливый Принц, – стоит маленькая продавщица спичек. Она уронила свой товар в канаву, и все ее спички испортились. Отец прибьет ее, если она не принесет домой хоть немного денег, и вот она плачет. Она без башмаков и без чулок, и голова ее непокрыта. Выклюй другой мой глаз и отдай ей его, тогда отец не побьет ее.

– Я останусь здесь еще на одну ночь, – сказала Ласточка, – но я не могу выклевать твой глаз: тогда ты совсем не будешь видеть.

– Сделай, как я прошу, маленькая Ласточка, – отвечал Принц.

Она послушалась и устремилась с сапфиром вниз. Пролетев мимо девочки, она сунула камень ей в руку.

– Какое красивое стеклышко! – воскликнула девочка и, смеясь, побежала домой.

Возвратившись к Принцу, Ласточка сказала ему:

– Вот теперь ты ослеп, поэтому я остаюсь с тобой навсегда.

– Нет, маленькая птичка, – отвечал несчастный Принц, – ты должна лететь в Египет.

– Я навсегда останусь с тобой, – повторила Ласточка и уснула у его ног.

Весь следующий день, сидя на плече у Принца, она рассказывала ему обо всем, что ей пришлось увидеть в далеких чужих краях. Она говорила ему о розовых ибисах, которые, стоя длинными рядами на отмелях Нила, ловят золотую рыбу острыми клювами; о Сфинксе, который так же стар, как сам мир, живет в пустыне и все знает; о купцах с янтарными четками в руках, медленно следующих за своими верблюдами; о короле Лунных Гор, черном, как черное дерево, и поклоняющемся большому осколку хрусталя; о большом Зеленом Змее, спящем на пальмовом дереве, – двадцать жрецов кормят его медовыми лепешками; и о пигмеях, которые на широких плоских листьях плавают по большому озеру и сражаются с бабочками.

– Милая Ласточка, – сказал Счастливый Принц, – ты рассказываешь мне о поразительных вещах, но ничто не поражает так, как людские страдания. Нет горя большего, чем нищета. Облети мой город, Ласточка, и потом расскажи мне, что ты там видела.

И Ласточка полетела. Она видела, как богатые веселились в своих великолепных домах, в то время как нищие сидели у их ворот. Она летела по темным переулкам и видела бледные лица голодных детей, грустно выглядывавших на темную улицу. Под аркой моста два маленьких мальчика лежали обнявшись, стараясь согреть друг друга.

– Как хочется есть! – жаловались они.

– Не сметь здесь лежать! – крикнул на них полицейский, и они побрели под дождем дальше.

Тогда Ласточка возвратилась и рассказала обо всем Принцу.

– Я покрыт тонким золотом, – сказал Принц, – сними его с меня листок за листком и раздай беднякам. Люди всегда думают, что золото может сделать их счастливыми.

Листок за листком снимала Ласточка со Счастливого Принца, пока он не стал совсем тусклым и серым. Листок за листком носила она беднякам, и много детских щечек порозовело, и дети веселее играли на улицах.

– У нас теперь есть хлеб! – рассказывали они друг другу.

Но вот выпал снег, а за ним пришли морозы. Улицы засеребрились и стали очень красивы; с карнизов крыш, точно хрустальные кинжалики, нависли длинные сосульки; все надели шубы, и, одетые в красное, резвые мальчики стали кататься по льду.

Бедной маленькой Ласточке становилось все холоднее, но она не покидала Принца – она слишком любила его. Она украдкой клевала крошки у дверей булочника и старалась согреться, хлопая крылышками. Но наконец она почувствовала, что час ее близок. В последний раз взлетела она на плечо Принца.

– Прощай, милый Принц, – прошептала она. – Позволь мне поцеловать твою руку.

– Я рад, что ты наконец летишь в Египет, маленькая Ласточка, – сказал Принц, – ты слишком долго оставалась здесь; но поцелуй меня в губы, потому что я люблю тебя.

– Я не в Египет, – сказала Ласточка, – я улетаю в Царство Смерти. Смерть и Сон – родные братья, не правда ли? – И, поцеловав принца в губы, она упала мертвая к его ногам.

В этот самый миг странный треск послышался внутри статуи, будто что-то разбилось: это свинцовое сердце раскололось надвое – должно быть, мороз был слишком силен.

На другой день рано мэр в сопровождении члена городского совета гулял внизу в сквере. Проходя мимо колонны, он взглянул вверх на статую.

– Боже мой, каким ободранным и жалким выглядит наш Счастливый Принц, – сказал он.

– Какой жалкий, в самом деле! – вскричал член совета, всегда бывший верным эхом мэра.

И они приблизились, чтобы лучше рассмотреть статую.

– Рубин выпал из его меча, глаза также исчезли, и на нем нет больше золота, – сказал мэр. – Право, он немногим лучше нищего!

– Немногим лучше нищего, – отозвался советник.

– А в ногах у него мертвая птица, – продолжал мэр. – Право, нам следует издать распоряжение: птицам здесь умирать воспрещается!

И городской секретарь составил объявление соответствующего содержания.

Потом они решили снять статую Счастливого Принца.

– В нем нет больше красоты, а потому нет и пользы, – сказал университетский профессор эстетики.

Статую расплавили в большой печке, и по почину мэра был созван городской совет, чтобы решить, что сделать из этого металла.

– Конечно, мы должны поставить другую статую, – сказал мэр, – и это будет мой собственный бюст.

– Нет, мой, – возражал каждый член совета, и они заспорили.

Когда я в последний раз слышал о них, они все еще продолжали спорить.

– Удивительно! – сказал главный литейщик. – Это расколовшееся свинцовое сердце не хочет плавиться в печке. Надо его выбросить! – И они бросили его в груду мусора, где лежала также и мертвая Ласточка.