Миёко Мацутани - Булка цвета лисьего хвоста Страница 2

«Ах, как приятно слышать песенку про пирог. К тому же из окна домика выплывает ароматный пар: «Уф-уф!» Да и домик похож на вкусный пирог!» — радовался Кон. От радости он вверх ногами готов был стать. А из домика снова донеслось:

— Ну вот, пирог готов, а гостя нет. И мёду нет. Что же делать?

— Здесь гость! И похож на мёд. Сейчас ты увидишь меня! — закричал Кон.

Тогда из домика послышалось:

— Возьми полотенце и входи. Пирог уже готов.

Кон открыл дверь и вбежал в дом. Но что это? На столе нет никакого пирога. А! Понятно. Пирог на кухне. Кон подскочил к двери, откуда доносился вкусный запах, открыл её и увидел… Он увидел Нон-тян, которая сидела в белой, как пароход, ванне, вся в мыльной пене и пыхтела: «Уф, уф!»

— А, Кон-тян! Пришёл помыться. А полотенце принёс? — сказала Нон-тян и добавила радостно: — Я — горячий пирог, а мыло — масло. Я его намазываю на себя. Ну как, вкусный пирог?

Бедный голодный лисёнок так и повалился на пол…

Но скоро он сидел за столом и уплетал пирог, который испекла Нон-тян. На пироге было намазано много масла и меду.

— Я картинки лучше понимаю, чем иероглифы. Потому и ошибся — думал, сегодня приходить, — объяснил Кон сконфуженно.

— Вот пойдёшь в школу, там тебя научат читать. Пойдём завтра вместе. Мне скучно одной ходить в школу, — сказала Нон-тян.

— Пойдём! Это ты здорово придумала, — согласился Кон, жуя пирог.

Нон-тян слезла со стула и принесла маленькую стеклянную бутылочку. В бутылочке лежали разные пилюли: красные, белые, голубые, фиолетовые. Они казались треугольничками.

— Ну-ка лизни! — сказала Нон-тян. — Вкусно? Ну вот, проглоти одну, потом перевернись через голову, — произнесла Нон-тян таинственно и подняла вверх палец. — Доктор, который лечит меня в Токио, сказал, что это лекарство для превращения. Он просил передать его какому-нибудь горному лисёнку. Правда-правда! Ну скорее бери в рот! Готово? Становись мальчиком! Становись мальчиком!

Нон-тян говорила так торжественно и строго, что Кон невольно положил красную пилюлю в рот, перевернулся через голову и… стал настоящим мальчиком!

В это время открылась дверь и вошёл папа Нон-тян.

— Извини, что поздно, Нон-тян!

Кон вскочил и, схватив бутылку с пилюлями, проскользнул мимо папы за дверь.

— До свидания, Нон-тян! Спасибо! — крикнул он.

— До свидания! Приходи ещё, — сказал папа. — Что за мальчик? Я его нигде не встречал. Да он на луг побежал. А там и домов-то нет…

— Нет, есть! Я тебе говорила, что подружилась с лисёнком, — пробормотала Нон-тян сонным голосом.

— Ах да! — сказал папа и невольно протёр глаза: из штанишек бегущего мальчика торчал рыжий хвост! — Лисёнок! Нон-тян, ты что-то о лисёнке сейчас сказала, не так ли? — Папа повернулся к Нон-тян: — Нон-тян! Нонко! Нобуко!

— М-м-м… — промычала Нон-тян. — Живот такой толстый…

После ванны и пирога ей так захотелось спать, что она чуть только прилегла на постель, так сразу и заснула.

Глава третья

Как Кон пошёл в школу и что из этого вышло

Кон бежал и думал: «Разве так бывает, чтобы у маленькой девочки было лисье лекарство? Однако превратился же я в мальчика. Значит, оно действительно лисье».

Выскочив из лиственничного леса, Кон помчался на луг, к ручейку. Он решил поглядеть на своё отражение. Но вода не стояла на месте, а бежала вперёд, тихо журча. Тогда Кон побежал к буковому лесу, потом пересёк пастбище и остановился у озера, из которого всегда пили коровы. Было тихо, коровы паслись где-то далеко, и озеро блестело как зеркало. В лучах заходящего солнца Кон отчётливо увидел своё отражение в воде. Ничего не скажешь, славный паренёк! Только личико вперёд вытянуто, как мордочка у лисички.

— Ура! Теперь я смогу поплясать на празднике зверей! — Кон повернулся, стараясь разглядеть себя сзади. — Но что это? — воскликнул он и недовольно уставился на что-то пушистое, свисающее сзади. Хвост — а это был он — обиделся и распушился ещё больше и стал совсем похож на булку, — Ладно, ладно! Я понял: ты — мой любимый хвост. Не сердись, сделайся опять маленьким.

Лисёнок Кон ещё много раз кувыркался через голову и превращался то в мальчика, то в лисёнка. Наконец, проглотил ещё одну пилюлю и стал маленьким чёртиком. В таком виде он и решил появиться на празднике зверей.

Потом он устал и крепко заснул прямо у озера, свернувшись клубочком и прикрыв нос хвостом.

На следующее утро Нон-тян надела ранец и пошла по знакомой дороге в школу. Для такой маленькой девочки это была длинная дорога, но ей нисколько не было скучно.

В кустах, перелетая с ветки на ветку, щебетали и свистели на разные голоса птицы, в берёзовой роще попадались тёмно-фиолетовые фиалки, на полянах раскрыли свои венчики жёлтые лютики и лисьи пуговки.

Папа научил Нон-тян разбираться в полевых цветах, и она хорошо знала их названия.

«У лисьих пуговок самое интересное не цветы, а плоды. Они похожи на пуговицы. Если Кон будет ходить в человеческой одежде, я научу его, как сделать из них пуговицы. Какой смешной этот Кон! Съел обыкновенный шоколад и обернулся мальчиком. Он и вправду подумал, что я дала ему волшебные пилюли».

Нон-тян шагала, размышляя обо всём этом, как вдруг ветка жимолости у дороги дрогнула и рассыпала ароматные белые цветы. А с дерева спрыгнул мальчишка.

— Ты кто? — удивилась Нон-тян, но тут же подбежала к мальчику: — Это ты, Кон-тян?

— Я. Нос у меня не торчит? — спросил Кон. — Я долго по нему хлопал ладошкой, уравнивал, но не очень хорошо получилось.

— Сойдёт! — сказала Нон-тян и шлёпнула Кона ещё раз по остренькой мордочке.

— И ещё хвост не слушается. Не хочет исчезать.

Хвост действительно висел позади, как вчера.

— А что, если отрезать его? — предложила Нон-тян.

— Нет, нет! — поспешно отказался Кон.

— Ну тогда в штанишки затолкай.

— Ага! Попробую.

Кон долго возился с хвостом и наконец радостно воскликнул:

— Ну вот теперь незаметно!

— Тогда пошли в школу. Пойдёшь?

— Ну да. Там ведь дают булки.

Кон надел ранец, и они, взявшись за руки, побежали по тропинке.

Когда Нон-тян и Кон подошли к школе, уже звенел колокольчик. Они уселись за последнюю парту.

— Что это за мальчик? — спросил Такаси, сидевший впереди Нон-тян, но Нон-тян поднесла палец к губам и прошептала:

— Тссс…

Тут вошёл учитель.

Учитель был старенький и добрый.

На первом уроке было пение. Учитель играл на фисгармонии, а дети дружно пели. Нон-тян изредка бросала тревожные взгляды на Кона. Кон бодро распевал вместе со всеми, старательно разевая острый рот, — сколько он ни хлопал по лицу, рот и нос всё же торчали вперёд.

Потом была арифметика. Учитель повесил на доску пять картинок, на которых были нарисованы о-мандзю.[2]

— Что это такое? — спросил он у ребят.

— О-мандзю.

— Так. А это что?

И учитель прикрепил к доске картинку, на которой был изображён лисёнок.

— Лисёнок! — закричали ребята и обернулись к маленькому мальчику, который сидел рядом с Нон-тян.

— Откуда он?

— Какой у него нос длинный!

Учитель был глуховат и не слышал, о чем говорят ребята.

— Правильно, — продолжал он. — Лисёнок. Сколько здесь лисят?

— Один, — сказали все и снова обернулись назад.

— Так. Этот лисёнок съел один пирожок. Сколько пирожков осталось?

Тут раздался громкий плач. Это Кон расплакался. Все удивленно повернулись к нему, а он встал и, вытирая глаза, закричал:

— Не ел я пирожок!

И выпрыгнул в окно, взмахнув хвостом.

— Ах вот в чём дело! Это был лисёнок. Ха-ха-ха! — рассмеялся старый учитель, придерживая очки, чтобы не свалились с носа. И, обратившись к Нон-тян, он сказал: — Когда будут раздавать булочки, возьми и на его долю и отдай ему. И скажи, пусть приходит завтра и послезавтра. Хоть он и лисёнок, пусть учится.

После уроков Нон-тян, прижав к груди булку, отправилась к Кону, распевая песенку:

— Булочка рыжая, как лисичкин хвост.Булочка пышная, как лисичкин хвост.Хвостик есть никто не станет,Отвернётся и не взглянет,А вот булочку едятИ спасибо говорят.

Глава четвёртая

Кон — внук Лисицы из чащи Оророн

С наступлением лета горное пастбище оживлялось. Один за другим приезжали грузовики с коровами.

— До свидания, Краснушка!

— Будь здорова, Пёстрая! — кричали хозяева, прощаясь со своими бурёнками.

Коровы мычали в ответ: «Му!» — и начинали радостно носиться по лугу и с удовольствием щипать белый клевер.

Склоны гор поросли здесь сочной травой. Текли прозрачные ручьи и реки. Кое-где синели озёра для водопоя, подобные тому, в которое Кон гляделся как в зеркальце. Ели, берёзы, дакэкамба[3] давали густую, прохладную тень.