Джеймс Барри - Питер Пэн в Кенсингтонском Саду Страница 2

Та-а-ак! А что это виднеется впереди? Ну конечно же, Круглый Пруд!

Круглый Пруд потому и круглый, что находится в самом центре Сада. Около Пруда вы просто забываете о хороших манерах, а когда вспоминаете, то уже мокры, как сама вода. В Пруду запускают корабли. Некоторые из них так велики, что их приходится привозить на специальных тележках. Вы, конечно, всегда мечтали иметь собственную яхту. А какой англичанин не мечтает? Разве что Принц Уэльсский. Да и то лишь потому, что она у него есть. Итак, вы мечтали запустить собственную яхту по Круглому Пруду. И – наконец-то троюродный дядюшка дарит вам ее на именины! Как же приятно нести яхту в первый день к Пруду и обсуждать ее достоинства с мальчиками, у которых нет таких замечательных дядюшек. На второй день вы оставляете красавицу-яхту дома и вытаскиваете из чулана лодочку, сделанную из дощечки, с веточкой-мачтой. Как ни странно, с такой лодочкой легче мечтается: нет ничего проще, чем представить себя старым морским волком на ее борту. С красавицей-яхтой думается только о ежегодной регате, когда на набережной выстраиваются разряженные дамы, а их капризные дети трескают пряники. Нет, уж лучше на обшарпанной посудине бороздить вольные воды мирового океана в поисках причитающихся тебе сокровищ!

Кстати, о странствиях. В Саду, помимо специальных аллей, проложенных специальными людьми, есть тропинки-беглянки, которые, по мнению Дэвида, сами себя сделали, чтобы от Пруда добраться до самых интересных закоулков Сада, не менее диких, чем сами эти тропинки.

В одном из таких потайных закоулков начинается Серпантин. Это длинное озеро, в котором утонул лес. Если вы пройдете по кромке берега и вглядитесь в водную гладь, то увидите деревья, растущие вглубь. В Саду умещается лишь малая часть Серпантина. Сразу же за мостом озеро устремляется прочь, к острову, на котором рождаются птицы. Птицам, рожденным только на этом острове, суждено превратиться в маленьких мальчиков и девочек. Ни один человек (за исключением Питера Пэна, да и тот человек только наполовину) не может попасть на этот остров. Но вы можете написать на бумажке, кто вам нужен (мальчик или девочка, брюнет или блондин), свернуть из этой бумажки кораблик и пустить в воду. В сумерках записку обязательно прибьет к острову, на котором обитает Питер Пэн…

Ну все. Пора поворачивать назад. Пожалуй, мы уже чуть-чуть устали, хотя и путешествовали понарошку. Конечно, можно было бы пройти весь маршрут, но тогда нам пришлось бы отдыхать на каждой скамейке, как это делает мистер Селфорд. Это мы с Дэвидом его так прозвали, потому что он все время рассказывает о райском уголке – Селфорде, где имел честь родиться в незапамятные времена. Мистер Селфорд, ужасно болтливый старый джентльмен, бродил целыми днями по Саду в надежде встретить хоть кого-нибудь, кто наслышан об этом прекрасном местечке. За полтора года знакомства мы порядком устали от его рассказов и – представьте себе – вдруг нашли еще одного одинокого старика, который вроде бы когда-то провел выходные в Селфорде. Это был застенчивый и рассеянный человек, забывавший даже собственный адрес и потому записавший его на подкладке своей шляпы. Мы с почестями проводили нашего нового знакомца к мистеру Селфорду. С тех пор они стали неразлучны…

И вот мы снова почти что у ворот. Остались лишь две достопримечательности: собачье кладбище и гнездо зяблика.

О собачьем кладбище мы вам расскажем как-нибудь в другой раз. А история гнездышка очень грустная. Мы с Дэвидом как-то раз обшаривали заросли кустарника в поисках его мячика. Мячика мы не нашли, зато обнаружили чудесное гнездышко из шерсти. Там лежало четыре яичка. Яички были сплошь испещрены трещинками, очень похожими на каракули Дэвида. Мы каждый день навещали наше гнездышко, соблюдая все правила маскировки, чтобы нас не выследили жестокие мальчишки. Мы приносили с собой крошки от кекса, и скоро мама-зяблик признала в нас друзей. Но однажды мы увидели, что в гнезде осталось всего два яичка, а в другой раз там не оказалось ни одного! Мама-зяблик поглядывала на нас столь укоризненно, что у нас не оставалось сомнений: в случившемся она винит только нас! Дэвид попытался ей все объяснить… Но времена, когда он знал птичий язык, давным-давно прошли, и я боюсь, что птичка его не поняла. В тот раз мы покинули Сад, утирая слезы.

Глава 2. Питер Пэн

С незапамятных времен живет на свете Питер Пэн, но дня рождения у него не было ни разу. Дело в том, что он покинул мир людей, когда ему стукнуло всего семь дней. Он сбежал через окно третьего этажа и улетел обратно в Кенсингтонский Сад.

Если ты считаешь Питера просто несносным ребенком, сбежавшим из дома ради шалости, значит, ты напрочь забыл дни своего младенчества. Дэвид, например, поначалу тоже был абсолютно уверен, что ему и в голову не приходило сбегать из дома, когда он только что родился. Но стоило ему покрепче сжать виски ладошками, как он явственно вспомнил свое самое первое детское желание – вернуться на верхушку дерева. А затем припомнил, как, лежа в колыбели, вынашивал план бегства, ожидая лишь того момента, когда мамочка наконец закроет за собой дверь. Более того, он припомнил, как мамочка поймала его однажды в тот момент, когда он почти улетал через каминную трубу. Каждый ребенок может вспомнить что-нибудь подобное, стоит только покрепче сжать голову руками. Ведь все младенцы без исключения знают, что они были птицами, прежде чем превратились в людей. Не веришь? Приглядись к первому встречному грудничку – это же абсолютно дикое существо, неистово ревущее днем и ночью от зуда в плечах – там, где у него раньше были крылья.

Итак, Питер Пэн вылез через окно. Он стоял на подоконнике и смотрел на деревья вдалеке. И как только он сообразил, что видит кромку Кенсингтонского Сада, то сразу же забыл, во что он теперь превратился – в какое беспомощное человеческое существо в ночной рубашонке. Это просто вылетело у него из головы. И он, беспечно оттолкнувшись от подоконника, полетел к Кенсингтонскому Саду, огибая дома, кроны вязов и шпили.

Конечно, Питер поступил несколько легкомысленно, взлетев без крыльев, но место на плечах, где они прежде были, так зудело, что он ни на секунду не усомнился в своей летучести… Кто знает, может, любой из нас мог бы взлететь, будь он уверен в этой возможности так, как в ней был уверен в тот вечер Питер.

Он легко приземлился на клумбу где-то между Детским замком и Серпантином, повалился на спину и взбрыкнул ногами. Воспитанные мальчики так себя не ведут, но Питер и думать забыл о том, что он теперь мальчик. Он всерьез полагал, что по-прежнему остается птицей.

Однако он быстро догадался, что попал в Сад во Время Закрытия, потому что вокруг было безлюдно, но очень… фейно.

Феи были заняты своими делами и не обращали на Питера никакого внимания. Одни шли к сумеречной дойке, другие спешили по воду. Вид ведерка с водой вызвал у Питера такую жажду, что он стремглав полетел к Круглому Пруду. Он лихо спикировал и засунул клюв в воду. Конечно, Питер заблуждался, никакой это был не клюв, а самый обыкновенный нос, поэтому туда попало совсем немного воды, да и та, вопреки ожиданиям, не освежила. Тогда Питер сообразил, что надо искупаться в луже, и плюхнулся в ближайшую, подняв сноп брызг. Любая настоящая птица после купания расправляет крылья и досуха вытряхивает перышки. К сожалению, Питер не мог припомнить, как же это делается.

Единственное, что он надумал в результате довольно мрачных размышлений, – не испытывать больше судьбу, и отправился спать в Детскую Аллею, на раскидистый бук.

Поначалу ему показалось, что спать сидя на суку – глупо и неудобно, но он исхитрился и кое-как пристроился в развилке веток…

Проснулся Питер от собственной дрожи и пробурчал: «Не припомню такой холодной ночки в Кенсингтонском Саду».

Действительно, раньше Питеру не приходилось так мерзнуть, ночуя на деревьях. Потому что птицы тепло укутаны своими перышками. Но одно дело быть птицей, а другое – стать маленьким мальчиком в тонкой ночной сорочке. Вдобавок ко всему Питер ощущал какое-то странное неудобство, будто голова у него была набита опилками. Он услышал ужасный звук, заставивший его вздрогнуть и с испугом оглядеться. Однако он никого не увидел, потому что этот звук исходил от него самого и был его собственным чихом. Питер очень разволновался, когда понял, что ему хочется сделать что-то очень важное и нужное. Но – вот беда! – он не знал, ЧТО ИМЕННО. На самом деле было нужно, чтобы мама как следует высморкала ему нос. К сожалению, спасительная мысль о МАМЕ даже не пришла Питеру в голову! Поэтому он решил спросить совета у фей. Уж они-то всегда знают, что делать.

Как раз неподалеку две из них в обнимку прогуливались по Детской Аллее. Питер с надеждой бросился к ним. Спору нет, у фей с птицами отношения непростые, но они всегда готовы вежливо ответить на вопрос, заданный в корректной форме. Поэтому Питер страшно разозлился, когда парочка пустилась наутек, едва его приметила.