Влас Дорошевич - Чума Страница 2

– Зачем завтра, которое принадлежит богам, когда у нас сегодня принадлежит нам? Я жду тебя сегодня вечером. Звезд и тебя.

Она убежала.

Звезды загорелись, повисли и задрожали над землей. В темном храме бога Вишну, среди цветов и густых деревьев, в глубине дворцовых садов, раздался голос:

– Серасвати!

И из подземелья выросла темная фигура, стройная и среди мрака.

От алтаря отделилась другая темная и стройная тень.

– Мой Рама!

– Не слишком ли я много нарвала цветов, что ими еще полны мои руки? – сказала Серасвати.

– Я слишком торопился, милая, потому ты и не успела возложить их на алтарь бога! – сказал Рама.

– Пусть не будет на нашем языке слова «слишком». Любовь не знает этого слова. Вот этот венок из жасминов я надену на твою прекрасную голову, как надевают венки на головы богов. А цветы лотоса мы будем возлагать вместе.

– Как делают новобрачные.

– Ты слишком торопишься! – вздохнула Серасвати.

– Так боги быстро мчатся в непрестанной пляске своей.

Рама упал на колени и обнял ее стройные колени.

– Слушай, Серасвати! Я не бог, как, кажется, ты меня считаешь, – но я и не простой кшатриа. Я принц, законный наследник Непала. Мой дядя, после смерти моего отца, захватил мой престол и приказал меня умертвить. Но я бежал – и вот с тех пор, под именем простого кшатриа Рамы, я скитаюсь по свету, возмужал и служу в войсках у различных раджей, учась отваге и военному делу. Весь Непал ропщет под игом злодея-дяди, но близок час возмездия. Ты слышала, быть может, что раджа Непала тяжко болен. Пусть боги свершат за меня мое дело. Но если бы он выздоровел, я явлюсь и помогу времени. Я не хотел марать в его крови руки, которая имеет право убивать, потому что я кшатриа. Но теперь он заслоняет от меня не только престол, но и тебя. Я овладею моим Непалом. Вельможи, которые помогут мне взойти на престол моего отца, – я обопрусь об их руку. Те, кто будет мне препятствовать, – их трупы послужат мне ступенями к трону. Пусть боятся теперь не ненависти моей, а любви. Нет безжалостнее ко всему миру человека, который любит. Раджей Непала я явлюсь к радже Джейпура и попрошу у него дочери. Я знаю, что твой отец горд, Серасвати. Что он требует от будущего зятя завоевания чуть не целого мира. Но это завоевание возвратило бы ему дочь? Я сделал для него больше, чем сделал бы покоритель всего мира. Пусть он отдаст мне то, что я вырвал у смерти!

– Бог, раджа или кшатриа, но ты мой бог, мой Рама, мой Кришна, мой Вишну! – ответила Серасвати.

И не один еще вечер они гуляли рука об руку в темных аллеях садов раджи Джейпура, беседуя при звездах, невидимые никем.

Но, вот, пронесся слух, что старый раджа Непала умер, и Рама исчез.

Вскоре до Джейпура дошло известие, что в Непале явился истинный раджа – Рама, у которого дядя отнял престол. Что народ с радостью его встретил.

Что молодой раджа с яростью набросился на сторонников дяди. Рассказывали об ужасных казнях и пытках, которым он подверг своих врагов и злодеев.

При дворе раджи джейпурского все хвалили мудрость молодого раджи:

– Он благоразумен, как старик. Не оставляет в живых ни одного врага. Единственное верное молчание – вечное.

Но все же ужасались количеству жертв:

– Все же, это были придворные!

А Серасвати, слушая это, думала: «Все это из-за меня!» И в первый раз мир вызвал у нее удивление:

– Неужели любовь родит в человеке жестокость?

Прошло немного времени, и во дворец раджи Субрумэни, с блестящей свитой, в богатом воинском уборе, явился Рама.

Сверх кольчуги, на тонкой золотой цепочке, на груди его висела огромная жемчужина, величиною с грушу, единственная в мире, украшение раджи Непала.

Раджа Рама дважды преклонил колена пред полулежавшим на большом мраморном троне, отделанном драгоценными камнями, раджей Субрумэни.

– Приветствую твою старость и мудрость!

– Приветствую тебя, отец Серасвати!

И в третий раз, не поклонившись до земли, сказал:

– Приветствую тебя, раджа Джейпура!

– Какой бог внушил тебе прекрасную мысль посетить Джейпур? – отвечая на приветствие, спросил Субрумэни.

– Меня привела сюда богиня Лакчми, богиня любви и покровительница семейного счастья, – ответил Рама, по приглашению Субрумэни, занимая место около трона. – Я приехал, чтобы насладиться твоей мудрой беседой, господин, рассказать тебе, в свою очередь, одну историю, которую ты выслушаешь со вниманием, и обратиться к тебе с просьбой.

– Меня особенно радует последнее! – сказал Субрумэни. – Но начинай, с чего хочешь.

С глубоким вниманием слушал старый раджа о том, как спасена была его единственная дочь, но, когда Рама, опустившись на колени, сказал:

– Дай мне в награду ее!

Субрумэни улыбнулся, глядя на юношу.

– Подвиг похож на девушку, – сказал он, – выходя замуж, она теряет свое имя. Подвиг, соединяясь с благодарностью, называется уже службой. Ты молодой человек, и лучше тебе сохранить за собою подвиг.

– Ты смеешься над гостем! – воскликнул Рама. – Если твоими устами говорит богиня Лакчми, то моими бог Ганеш[7], бог мудрости. Пусть боги беседуют между собой. Разве боги могут насмехаться друг над другом? Вечно радостные, они шутят между собой. Вот, и ты шутишь со мной, стараясь уверить, будто одной, ловко пущенной, стрелой можно положить к своим ногам Джейпур. Если бы за каждого убитого тигра пришлось платить Джейпуром, богам пришлось бы создавать по нескольку Джейпуров всякий раз, как охотится тигрица. Докажи мне, что Джейпуров столько, сколько стрел в твоем колчане, – и тогда бери мою дочь. – Но я требую того, чего бы ты лишился без меня. – Чтоб впредь мне не подвергать себя такой опасности, я запру свою дочь в башню. Это более надежное средство от тигров, чем ловкие стрелки. Нет, мой милый мальчик, чтобы кончить шутки, я скажу тебе: к Джейпуру шагают через весь мир, а не через издохшего тигра.

– Что ж, ты ждешь, что бог Вишну явится просить у тебя дочь?

– Это было бы для него приличным предлогом сойти на землю!

Старик нахмурился.

– Ты, может быть, думаешь меня обидеть своими оскорблениями? Напрасно. Орел, парящий выше гор, не замечает мальчишки, который бросает в него камешками. К тому же, сильный удар делает незаметными слабейшие. Оскорбление, которое нанес ты мне тем, что попросил для себя дочери раджи Джейпура, так сильно, что мне нечувствительны все остальные. Но ты мой гость. Из уважения к себе, я не отвечаю тебе, как ты того заслуживал бы. А потому вели седлать коней и отправляйся в дорогу. И вот тебе мой совет: какой бы бог или какая бы богиня ни посылали тебя в путь, – отправляясь, никогда не забывай принести жертву богу мудрости. Ганеш спасет тебя от глупостей, вроде тех, которые ты наговорил здесь. Прощай.

Взбешенный, поруганный, убитый съезжал Рама со двора раджи Джейпура.

Серасвати принарядилась, ожидая каждый миг, что отец сейчас ее позовет, чтоб соединить с Рамой.

Увидев в окно, как он, чернее тучи, с лицом, искаженным от невыносимого страдания, садится на коня, – Серасвати бросилась к отцу.

– Отец! Что ты сделал?

– Что должен был сделать раджа Джейпура: отказал со смехом. А теперь я сделаю то, что должен сделать отец: я запру тебя в башню. В ней ты будешь в безопасности и от тигров, и от охотников.

– Отец, отец! Но все мое счастье – быть его женой! – ломала руки Серасвати.

– А для меня было бы несчастием видеть свою единственную дочь замужем за простым раджей, каких много!

И снова Серасвати изумилась миру.

– Это – родительская любовь? – воскликнула она в ужасе. – Вы, родители, говорите, что любите нас? В нас вы любите исполнителей ваших желаний, вашей воли. Вы, раджи, хотели бы рождать рабов. Вы смотрите на нас, как собака на свой хвост. Чтоб он вертелся так, как она хочет!

– Я хочу, чтоб мой хвост лежал спокойно! – улыбнулся раджа Субрумэни и приказал запереть дочь в высокую башню.

Взбешенный явился Рама к радже священного Бенареса.[8]

– Я раджа Непала! – сказал он. – Ты знаешь мое государство, а воинов у меня столько, что на каждого брамана в твоем святом городе, не смеющего поднимать оружие даже на свою защиту, у меня есть кшатриа, созданный богами на то, чтобы убивать. Вся Индия знает отвагу моих горцев, а обо мне ты, может быть, что-нибудь уж слышал. Вечно говорливая, как река, молва, вероятно, донесла до тебя весть, как я поступаю с врагами. Хочешь ли узнать, как я обращаюсь с друзьями? Хочешь, чтобы я был тебе слугою, или, – если жребий войны так решит, – твоим господином? То или другое решенье твоей судьбы в твоих же руках. У тебя есть дочь – прекрасная принцесса Миначчи. Вот радостная лужайка, на которой мы можем сойтись друзьями. Отдай мне свою дочь, и ты приобретешь сына, преданного и верного. Слава о красоте Миначчи несется по свету, как аромат цветка по воздуху. Но скажу тебе откровенно, что не любовь, а ненависть привела меня в твой дворец. Это надежнее. Любовь гаснет со временем, неудовлетворенная ненависть разгорается. Я другом пришел к радже Джейпура. По его сединам я думал, что под ними скрывается мудрость. Где цветы – там и корни. Но увидел, что глупость оделась в серебряную одежду мудрости. И снег седин выпал на невысокой горе. Я пришел к нему с лаской, он искусал меня, как бешеная собака, которая кусает того, кто ее гладит. Пусть пеняет на себя, если я заболел бешенством. В приданое за прекрасной Миначчи ты дашь мне твое войско. Я соединю под своей властью войска Непала и Бенареса, – и свадебным подарком от зятя тебе будет Субрумэни, раджа Джейпура. Он не хотел носить золотой цепи китайского богдыхана, – пусть поносит железные цепи. Ты сделаешь его своим погонщиком волов, вожатым слона или заставишь его плясать на потеху, плетьми побуждая старые ноги к веселым прыжкам. Раджа Джейпура на цепи за твоими носилками, – это стоит единственной в мире жемчужины на цепочке на груди моей, раджи Непала. Подумай об этом, а также и о том, чтоб тебе самому не пришлось испытать на себе участь, которую я только что готовил радже Джейпура, вызывая радостную улыбку на твоем лице. Выбирай. Посоветуйся со своею мудростью, я подожду ее ответа.