Антон Евтушенко - У ручья Черешневого леса (сборник) Страница 2

– Почему не клюет? – сетовал котёнок.

– Они слушают наши разговоры, – объяснял енот котёнку. – К осени солнечные зайцы очень любопытны!

Тогда друзьям пришлось замолчать, чтобы не отвлекать своей болтовней любопытных зайцев. Но для друзей это было ох как нелегко! Поэтому енот смотрел на поплавок котёнка, а котёнок – на поплавок енота и каждый думал о тёплом солнышке.

Стало смеркаться. И вдруг удочка енота заплясала в его лапах, прогнулась дугой и сразу же со свистом распрямилась – и высоко в небо взлетела огромная жёлтая в выеденных дырках луна.

– Вот те раз! – присвистнул енот и озадаченно почесал макушку.

– Луна! – восторженно выдохнул котёнок.

А луна покачнулась и тихо поплыла по тёмному холсту небосклона. И тут вдруг пропал поплавок котёнка.

– Тяни! – громко крикнул енот, так громко, что сова на ветке вяза фыркнула на полосатого зверька и грозно сверкнула своими очами-фарами.

– Простите! – зашептал енот сове. – Мы здесь солнечных зайчиков на сухой горох приманиваем!

Но это оказался вовсе не заяц. Котёнок взмахнул удочкой – и высоко в небо, гораздо выше луны, взлетела маленькая звёздочка.

– Эх, теперь бы только хватило гороха! – сбивчиво зашептал енот, опасаясь гнева растревоженной совы. – Только бы хватило гороха!

Но звёзд оказалось много. Сначала клевало попеременно, а потом вдруг стало клевать одновременно у обоих друзей. И гороха не хватило. Опустели жменьки, и тогда в ход пошли листочки вяза, которые жёлтым покрывалом всё сыпались и сыпались в воду и на мостик.

– А на листочек вяза даже лучше клюет! – поделился своей мыслью котёнок, зашвыривая на небо тысячную по счёту звёздочку.

– Согласен! – тяжело выдохнул енот, который отставал от котёнка на одну звёздочку.

Так незаметно для друзей пролетела ночь. А на рассвете, когда клёв поослаб, друзья прислонились друг к дружке и, уронив мордашки, шумно засопели. Поплавок котёнка, в который раз пропал снова, разбудил друзей и заставил с утроенной силой навалиться на удочку. И вот они, усталые, сонные, вдвоём из воды еле-еле вытащили солнышко. Оно отряхнулось, перекатилось по узенькому мостику, опалив усы еноту, и проворно забралось на нитку горизонта.

Сначала оно осветило только верхушки деревьев, потом позолотило кусты и траву, затем растопило утренний туман и уже в полную силу засияло над макушками счастливых друзей. А в тёмной неспокойной воде тут же заплясали солнечные зайчики. Один, другой, четвёртый, десятый. Уже сотни их выпрыгивало прямо из воды на залитую солнцем лужайку и водило хороводы.

– Ух ты! – восхищался енот. – Я никогда не видел таких крупных солнечных зайцев!

– Я тоже! – радостно пищал котёнок и хлопал в лапки от удовольствия.

– Где же вы были раньше? – сетовал енот.

– А мы солнышко поймали сами! – мурлыкал котёнок, виляя хвостиком.

Он подставлял свою лоснящуюся шёрстку теплым лучам, деликатно умывал мордашку лапкой и игриво подмигивал довольному еноту. А вокруг разливался погожий осенний денёк, теплый и ласковый, как поцелуй мамы. По реке неспешно плыли последние листья, как маленькие кораблики, унося с собой вдаль догорающих звёздочек и щербатую старую луну. День вступил в свои права, и в Черешневый лес наконец пришло долгожданное бабье лето.

Ластиковое море

Удивительное и прекрасное, оно рядом…

Всю ночь дул пронзительный ветер. Он цеплялся за кроны бесстыже-голых деревьев, срывал с них последнее убранство. На утро охапка огненно-жёлтых листьев корабликом прибилась к пристани енотова крылечка. Енот проснулся спозаранку, выбежал на крыльцо и увидел целое море из листьев. Море было большим, но умыться в нём не получилось. Тогда енот сбегал к ручью. Он умыл лапами мордаху, расправил свои белые и чёрные полоски, сбившиеся за ночь, и довольно лязгнул зубками.

– Зубки! – вдруг вспомнил енот.

Тогда он выудил из-за пазухи щётку с жёсткой щетиной и коробочку с зубным порошком. Ох нелегко еноту, каждое утро ему приходится чистить 42 зуба.

– То ли дело котёнку! – подумал енот, пуская изо рта мыльные пузыри. – Зубов раз-два и обчёлся.

Когда с утренним туалетом было покончено, енот прокрался к корзинке с гагачьим пухом, где мирно посапывал котёнок. Он склонился над пушистым другом и улыбнулся ему во все свои 42 зуба.

– Спит! – сделал вывод енот, и нацарапал на листочке с длинным черенком короткое письмо котёнку. А сам убежал в лес собирать хворост. Котёнок проснулся и увидел записку на жёлтом листочке с длинным черенком. Вот что он прочёл:

Вставай скорей со своей кроватки, и к солнцу протяни ты лапки.

Скорее солнышко поймай и никуда не отпускай,

Прижми его к себе и вспомни обо мне.

P.S. А как вспомнишь, приходи пить чай и купаться в листиковом море! Тв. друг енот.

Когда туман нехотя сполз, енот растопил печку и поставил на огонь закопчённый алюминиевый чайник. В трубе завывал ветер, но внутри было тепло. В печи языки пламени лизали хрустящий хворост, а енот допекал в духовке румяные коржики с маком к чаю и ждал в гости котёнка.

– Как хорошо, как тепло! Как удивительно! – шептал он. – У меня есть дом с печкой!

Когда под окном мяукнул котёнок, горячие коржики дымились на тарелке, а чай уже был разлит по фарфоровым пиалам.

– Ты как раз вовремя! – сказал енот котёнку, выходя на крыльцо.

– Ой, листиковое море! – заулыбался котёнок и зарылся в хрустящие листья. – А давай попьём чай прямо на берегу моря!

– Где? – не понял енот.

– Ну, на крылечке, глупенький ты мой!

– А-аа! – догадался енот. – Давай!

Они пили горячий чай, жевали коржики и смотрели на море, обнявшись вдвоём под тёплым пледом.

– Скоро наш Черешневый лес облетит, не останется ни одного листочка, – грустно заметил енот, прижимаясь поближе к котёнку, чтобы не замёрзнуть.

– Вот если бы на мне весной вырастали листья! – сказал котёнок. – Я бы осенью сидел у печки, и они бы ни за что не облетели.

– А какие бы ты хотел листья? – спросил енот.

– Как у клёна, – ответил котёнок. – Тогда бы я осенью был рыжий-рыжий, и ты бы меня принял за маленькую лисичку.

– Вот было бы забавно, – рассмеялся енот, – я пришёл к твоей корзинке, а там рыжая лисичка. «А где котенок?», спросил бы я. «Пошёл умыться к ручью?»

– «Нет», ответила бы хитрая лисичка!

– «Тогда может он коготки точит у старой коряги?»

– «Нет», снова бы ответила хитрая лисичка.

– «Может, он пошёл к еноту в гости пить чай и жевать коржики?»

– И тут бы я кивнул своей рыжей мордочкой и мяукнул… ой, фыркнул утвердительное «Да!»

– А я бы пожелал тебе спокойной ночи и побежал к себе, потому что ты ведь не знаешь, где я теперь прячу ключ, и тебе пришлось бы сидеть на крыльце.

– Нет! – нежно прошелестел котёнок. – Я бы ждал тебя на берегу листикового моря и смотрел, как догорает закат.

– Где? – не понял енот.

– Глупенький ты мой! – улыбнулся котёнок. – Ну, здесь конечно!

И он распушил хвост, подмигнул, хитро-хитро, как заправская лисичка, и по самые кисточки зарылся в листья, увлекая за собой енота.

Aevum

Catulus Coon amicus est. [1]

Рассвет в лесу зимой долгий. Холодно кругом, морозно, и небесному светилу ох как неохота покидать южные широты Земли, где сейчас тепло и лето. Тишина стоит звенящая, слышен даже писк мышки под лапой хитрой лисы. Вокруг синяя марь и царство снега. И вдруг косой лучик света скользит по обмёрзлым ветвям, вырывает из темноты клочок пространства. Слышится звон колокольчика и цокот копыт. По дороге едут первые ранние путники. Куда они спешат?

Дорога была путаная. Всё петляла между голых осиротевших стволов, то взбираясь на пригорок, то скатываясь вниз. Местами ветер слизал с неё снег, и дорога чернела голыми проплешинами. Пони с пушистой длинной гривой весело тянул сани, в которых, укутавшись потеплее, сидели енот и котёнок с ранцами-портфелями на плечах. Вожжи тянул пожилой бобёр в лоснящейся иссиня-чёрной шубейке с серебристой проседью и негромко напевал старенькую песенку:

Это было давно,Год примерно назад,Вёз я девушкуТрактом почтовым…

Енот задорно улыбнулся котёнку и подхватил второй куплет:

Попросила она, чтоб я песню ей спел.Я запел, и она подхватила…

Тут уж включился котёнок: