Сельма Лагерлеф - Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями Страница 20

Чужих приезжих людей жители Винетты боялись больше всего. Кто его знает, чужого человека, какие у него мысли! Может, он разбойник, вор? Может, только и высматривает, как проникнуть в заветные кладовые?

И они топили корабли, случайно приближавшиеся к их острову, убивали чужестранцев, которых буря выбрасывала на их берег. Даже птиц, пролетавших мимо, они подстреливали, чтобы те не разнесли по свету, где находится город Винетта.

Много диких гусей сложило здесь свои головы в те недобрые времена.

Скоро море в этих местах стало совсем пустынным и безмолвным. Моряки обходили остров стороной, голоса птиц никогда уже не раздавались над ним, рыба стаями уходила к другим берегам. Не понравилось это морскому царю.

— Это что ж такое! Кто здесь настоящий хозяин?! — разбушевался морской царь. — Не хотят, чтобы видели их город, так ладно же, никто больше его не увидит. Эй, волны! На приступ!

И вот море двинулось на город.

Страх и смятение охватило жителей.

Чтобы защититься от моря, они стали строить стену. Чем выше поднималась вода, тем выше росла стена. Быстро работали жители Винетты, громоздя камень на камень, но, как ни спешили они, море все-таки их обогнало. Оно ринулось через край стены, заливая все улицы, дома, площади…

Но жители Винетты и под водой работают дни и ночи напролет. Склады и лавки их по-прежнему ломятся от товаров, только торговать-то теперь им не с кем.

Лишь однажды в столетие, ровно на один час, этот город всплывает со дна моря. И если какой-нибудь чужестранец в этот час войдет в Винетту и хоть что-нибудь купит, город получит прощение и останется на земле. Но если стрелка башенных часов опишет полный круг, а покупателя не найдется, город снова опустится на дно моря и будет стоять там еще сто лет — Я слышала эту историю от своей бабки, — сказала Акка, — а вы расскажите ее вашим внукам.

Глава XI. В МЕДВЕЖЬЕЙ БЕРЛОГЕ

Резкий холодный ветер дул весь день напролет. Он бросался на стаю Акки Кебнекайсе то справа, то слева, то сзади, то спереди. Но гуси летели своей дорогой, взмахивая крыльями так же мерно, как всегда.

Не обращал внимания на ветер и Нильс. Давно прошли те времена, когда он, чуть что, вцеплялся всеми пальцами в перья Мартина. Теперь он как ни в чем не бывало сидел верхом на шее белого гуся, да еще болтал ногами, словно сидел верхом на заборе у себя во дворе.

Но ветер не сдавался. Разозлившись, что никто его не боится, он ринулся на гусей с такой силой, что в один миг разметал их ровный треугольник.

Не удержался на своем крылатом коне и Нильс. Счастье, что он был таким маленьким и легким. Нильс падал, как сухой лист, как клочок бумаги. Его кружило и переворачивало то вверх ногами, то вниз головой. Вот-вот он ударится о землю… Но земля словно расступилась под ним.

Говорят, ниже земли не упадешь. А Нильс упал. «Где же это я?» — подумал он, вставая на ноги. Кругом было темно, точно ночью. Потом глаза Нильса привыкли к темноте. Он увидел под ногами обнаженные корни деревьев, а над головой — клочок неба. Нильс понял, что свалился в какую-то глубокую яму.

Позади него что-то ворочалось, сопело, пыхтело. Нильс обернулся и увидел какую-то глыбу, поросшую длинным коричневым мохом. Вот она зашевелилась, приподнялась. В темноте сверкнули два огонька… Медведица! Лохматая бурая медведица! Ну, теперь-то ему уж несдобровать! А медведица подняла лапу и словно шутя дотронулась до Нильса.

Чуть дотронулась, — и Нильс уже лежал на земле. Медведица, переваливаясь, обошла вокруг Нильса, обнюхала его, перевернула с боку на бок.

Потом она села на задние лапы и, подцепив Нильса за рубашку, поднесла к самой морде. Она собиралась только получше разглядеть, что за непонятное существо так нежданно-негаданно откуда-то с неба свалилось в берлогу. А Нильс решил — вот сейчас, сию минуту, медведица проглотит его.

Нильс хотел крикнуть, но крик застрял у него в горле. Никогда в жизни ему не было так страшно.

Но медведица осторожно положила Нильса на землю и, повернув голову, позвала кого-то ласковым голосом:

— Мурре! Брумме! Идите сюда! Я тут кое-что нашла для вас.

Из темного угла выкатились два медвежонка. Это были совсем маленькие медвежата. Они даже на ногах держались еще нетвердо, а шерсть у них была пушистая и мягкая, как у только что родившихся щенят.

— Что, что ты нашла для нас, мурлила? Это вкусно? Это нам на ужин? — заговорили разом Мурре и Брумме.

Медведица мордой подтолкнула несчастного Нильса к своим детенышам.

Мурре подскочил первым. Не долго думая, он схватил Нильса зубами за шиворот и уволок его в угол. Но Брумме тоже не зевал. Он бросился на брата, чтобы отнять у него Нильса. Оба медвежонка принялись тузить друг друга. Они катались, барахтались, кусались, пыхтели и рычали.

А Нильс тем временем выскользнул из-под медвежат и начал карабкаться по стене ямы.

— Смотри, удерет! — закричал Брумме, которому уже изрядно досталось от брата.

Мурре на минуту остановился. Потом отвесил Брумме последнюю пощечину и полез за Нильсом. В два счета он догнал его и, подняв лапу, бросил вниз, словно еловую шишку.

Теперь Нильс угодил прямо в когти Брумме. Правда, ненадолго. Мурре налетел на брата и опять отбил у него Нильса. Брумме, конечно, не стерпел и принялся дубасить Мурре. А Мурре тоже за себя умел постоять — и дал Брумме сдачу.

Нильсу-то было все равно — у Брумме он в лапах или у Мурре. И так, и этак плохо Лучше всего и от того и от другого поскорее избавиться. И пока братья дрались, Нильс снова полез вверх.

Но каждый раз это кончалось одним и тем же. Мурре и Брумме догоняли его

— и все начиналось сначала Скоро Нильс так устал, что не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

«Будь что будет!» — подумал он и лег посреди берлоги.

Медвежата подталкивали его лапами и кричали:

— Беги, беги! А мы будем тебя догонять!

— Не побегу! Шагу больше не сделаю! — сказал Нильс. Мурре и Брумме очень удивились.

— Мурлила! Мурлила! — закричали они. — Он больше но хочет с нами играть!

— Не хочет играть? — сказала медведица и подошла поближе.

Она посмотрела на Нильса, обнюхала его и сказала:

— Эх, дети, дети! Какая уж тут игра! Вы его совсем замучили. Дайте ему отдохнуть. Да вам и самим пора спать. Уже поздно.

Медведица улеглась. Около нее прикорнули усталые Мурре и Брумме. Нильса они положили между собой.

Нильс старался не шевелиться. Он ждал, чтобы все медвежье семейство заснуло. Вот тогда-то он непременно удерет из берлоги. Хватит с него, наигрался с медвежатами!

Медведица и ее сыновья и в самом деле скоро заснули.

В темной берлоге послышался храп на разные голоса. Медведица храпела громко, раскатисто, точно в горле у нее перекатывались камни. Присвистывая храпел Мурре, причмокивая храпел Брумме.

Они храпели так заразительно, что глаза у Нильса закрылись сами собой и он тоже заснул.

Проснулся Нильс оттого, что со стен берлоги посыпались камешки и земля. Кто-то большой и тяжелый спускался в яму.

Нильс просунул голову между лапами Брумме и Мурре. На далеком небе взошла луна. Лунный свет проник в берлогу. И прямо в пятне лунного света Нильс увидел медведя. Он был огромный. Лапы — толстые, каждая как пень. Глазки маленькие, злые. Из открытой красной пасти торчат два острых белых клыка.

— Здесь пахнет человеком! — заревел медведь.

— Глупости! — проворчала медведица. — Откуда тут взяться человеку? Ложись спать, а то разбудишь детей.

Медведь еще раз потянул носом, покачал лохматой головой и грузно опустился на землю.

Нильс поспешил спрятаться между медвежатами. И надо же такому случиться! Какая-то шерстинка — не то от шубы Мурре, не то от шубы Брумме — попала ему в нос. Нильс громко чихнул.

Хозяин берлоги вскочил и подбежал к своим детенышам. Один удар могучей лапы — и Мурре полетел вправо. Второй удар — Брумме откатился влево. А посредине остался лежать маленький Нильс Хольгерсон.

— Вот он! Вот он, человек! — зарычал медведь.

— Не трогай его! — крикнула медведица. — Не трогай! Мурре и Брумме так славно с ним играли. Они будут плакать, если ты его проглотишь. Да и какой это человек! В жизни своей не видела, чтобы человек был таким маленьким.

— А почему у него руки и ноги, как у человека? — сказал медведь. — Почему на нем вместо шерсти штаны и рубашка? Ну ладно, подождем до утра. Утром посмотрим, что с ним делать.

И медведь снова улегся. Опять стало тихо в берлоге.

Спали медведь и медведица, спали их детеныши — мохнатые медвежата Брумме и Мурре. Одному только Нильсу было не до сна.

«Вы-то можете ждать до утра, — думал он. — А мне ждать незачем. Если медведь не съест, так медвежата замучают насмерть!»

Медленно и осторожно он выбрался из-под медвежат и, цепляясь за траву и корни, полез вверх. То и дело он останавливался, оглядывался, прислушивался. Но медвежата мирно спали, и пока они видели во сне, как они играют с Нильсом, Нильс выбрался из ямы.