Джанни Родари - Джельсомино в стране Лжецов. Повесть-сказка Страница 20

Бенвенуто отрицательно покачал головой. Он хотел этим сказать, что надо верить, что на свете нет ничего невозможного и никогда не следует терять надежду на осуществление своей мечты. Но сторож не заметил этого. Он смотрел на Бенвенуто, и ему казалось, что тот заснул.

— Бедный старик, — прошептал он. — Видать, он слишком утомился. Ну что ж, и мне пора продолжить свой обход.

Сторож удалился, стараясь не шуметь, а Бенвенуто остался сидеть. У него не было больше сил, чтобы подняться.

— Подожду еще, — тихо вздыхал он, — и посижу немного. Я сделал все, что мог. Бананито теперь в безопасности. Да и бедняге сторожу я дал излить со мной душу.

Мысли его путались, становились сбивчивыми и неясными. Ему казалось, что издалека доносится какое-то пение, будто кто-то поет ему колыбельную песню. Но скоро он уже и ее не слышал.

Однако, друзья мои, эта колыбельная вовсе не приснилась Бенвенуто. Случилось так, что, по своему обыкновению, Джельсомино принялся напевать во сне. Его голос, прокатившись по лестнице, зазвучал в переулке и разбудил Бананито.

— Бенвенуто! — позвал он старьевщика, высунув нос из-под кучи тряпья, которым был укрыт. — Бенвенуто, где мы? Что случилось?

Но Бенвенуто уже не мог больше ничего ответить. Художник выпрыгнул из тележки и раза два потряс старика. Руки бедняги были холодны как лед. А из дома продолжал доноситься чарующий голос Джельсомино. Ласковая колыбельная песня кружилась в воздухе, наполняя собой весь переулок.

Бананито взбежал наверх в дом, разбудил Джельсомино, и они оба вышли на улицу.

— Он умер! — воскликнул Джельсомино. — Умер по нашей вине, истратив последние силы на нас, пока мы преспокойно спали и думать ни о чем не думали.

В конце переулка показалась фигура ночного сторожа.

— Внесем старика в дом, — прошептал Джельсомино.

Но ему не понадобилась помощь художника. Бенвенуто стал легкий, как ребенок, и Джельсомино почти без усилий отнес его на руках в дом. Ночной сторож подошел к тележке и стал ее разглядывать.

— Старый тряпичник, вероятно, живет здесь, — сказал он. — Надо бы его оштрафовать за то, что он оставил свою тележку посреди переулка. Но он хороший старик. Сделаю вид, что я ничего не заметил.

Бедный Бенвенуто, в его скромном жилище для него не нашлось даже ложа. Пришлось положить покойника на пол, пристроив под голову немного ветоши.

Похоронили Бенвенуто два дня спустя после тех событий, о которых вы еще ничего не знаете, и сможете о них прочитать в следующих главах. На похоронах присутствовали тысячи людей, но от горя никто не мог говорить, хотя многим было что рассказать о добрых делах Бенвенуто.

И как раз на похоронах, впервые в жизни, Джельсомино запел, ничего не разбив. Голос его был сильный, как и прежде, но звучал более нежно и проникновенно, и все, кто слушал его, чувствовали, что становятся добрее сердцем.

Но до этого, как я уже сказал вам, произошло много разных событий. Прежде всего Джельсомино и художник заметили отсутствие Кошки-хромоножки. В суматохе этих печальных дней они не обратили внимания, что Хромоножка исчезла.

— Она была со мной в тележке, — сказал Бананито. — Конечно, в куче тряпья мы не могли видеть друг друга. Но представь себе, я слышал, как она вдруг громко чихнула.

— Наверное, она попала в беду, — произнес в ответ Джельсомино.

— А может быть, она вернулась в сумасшедший дом, чтобы попытаться вызволить оттуда тетушку Кукурузу и Ромолетту?

— Все что-то делают, — с горечью произнес Джельсомино. — Один только я болтаюсь без дела и способен лишь вдребезги разбивать люстры да пугать людей.

Никто еще никогда не видел его в таком отчаянии. Однако именно в этот момент его осенила замечательная идея блестящая, как звезда первой величины.

— Ну нет! — воскликнул он вдруг. — Мы еще посмотрим на что я способен!

— Ты куда? — с беспокойством спросил Бананито, увидев, как его товарищ поднялся и надел пиджак.

— Теперь настал мой черед, — ответил Джельсомино. — Не выходи пока из дому, тебя разыскивает полиция. Но ты обо мне еще услышишь. О, это будут необыкновенные новости!

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Болезнь вранья проходит совсем,

Правда все больше нравится всем.

После суматохи, вызванной побегом Бананито, в сумасшедшем доме снова водворилось спокойствие. В палатах, камерах и коридорах все спали. Бодрствовал один только несчастный кухонный мальчишка, которому постоянный голод мешал заснуть, и ночи напролет он копался в отбросах в поисках чего-нибудь съедобного. Бананито с кошкой и те, кто бросились за ними в погоню, его мало интересовали. Правда, вскоре его внимание неожиданно привлек один странный паренек, который, встав посреди площади, как раз напротив сумасшедшего дома, принялся выводить рулады.

Кухонный мальчишка ел как раз картофельные очистки и поглядывал на певца, качая головой.

— Этот и взаправду рехнулся. Где это видано: петь серенады не прекрасным девушкам, а под окнами дома для умалишенных? Впрочем, это его дело. Однако какой сильный голос! Спорю на кочерыжку — сейчас его схватят жандармы.

Но охранники, устав после тщетной погони за Кошкой-хромоножкой, спали как убитые.

Джельсомино поначалу пел вполсилы, чтобы проверить голосовые связки. Удостоверившись, что с ними все в порядке, он набрал полную грудь воздуха и запел громче. Тут кухонный мальчишка разинул рот от удивления, забыв про свои объедки.

— Странное дело, слушая его, почти забываешь про голод.

В этот момент стекло в окне, перед которым он стоял, вдребезги разбилось, и один из осколков чуть не врезался ему в нос.

— Эй, кто там бросается камнями?

И сразу же в разных местах огромного мрачного здания, на всех этажах стали вылетать одно за другим стекла. Стражники забегали по всем палатам и камерам, думая, что заключенные подняли бунт. Но им пришлось быстро изменить свое мнение. Действительно, все узники проснулись, но казались вполне спокойными: они наслаждались пением Джельсомино.

— Кто это здесь бьет стекла? — закричали стражники.

— Тише вы! — послышалось в ответ со всех сторон. — Дайте послушать песню. Какое нам дело до стекол? Без них даже лучше слышно и воздух чище.

Затем стали разламываться на куски и решетки на окнах: железные прутья ломались как спички, отрывались от оконных рам и, с грохотом упав в ров с водой, шли ко дну.

Когда директор сумасшедшего дома узнал о случившемся, его бросило в дрожь.

— Это от холода, — объяснил он своему секретарю, а сам про себя подумал: «Началось землетрясение».

Он вызвал свою машину и, сказав на ходу, что едет сообщить обо всем министру, удрал к себе на загородную дачу, оставив своих подопечных на произвол судьбы.

«Какой там министр, — думали его подчиненные вне себя от злости, — он просто сбежал, а министр — сплошная отговорка. А мы что же, должны погибать, как мыши в мышеловке? Как бы не так!»

Один за другим — кто в машине, кто пешком — они так быстро скрылись за подъемным мостом, что часовые, стоявшие у ворот, не заметили, как и след их простыл.

Занималась заря. По крышам домов уже скользил бледный луч света. Для Джельсомино рассвет послужил как бы сигналом, который сказал ему: «Пой громче!»

О, если бы вы тогда его слышали! Голос Джельсомино вырвался наружу с такой силой, как вырывается огненная лава из кратера вулкана. Все деревянные двери в сумасшедшем доме разлетались в щепки, а железные настолько погнулись, что уже не походили больше на двери, и все, кто находился за ними взаперти, беспрепятственно выбежали в коридор, прыгая от радости.

Стражники, надсмотрщики, санитары бросились один за другим к выходу и, перебежав через подъемный мост, выскочили на площадь. Все вдруг вспомнили о важных и неотложных делах в городе.

— Мне нужно вымыть мою собаку, то есть кошку, — говорил один.

— Меня пригласили погостить на взморье, — объяснял Другой.

— А я забыл переменить воду красным рыбкам, то есть птичкам. Боюсь, как бы они не передохли.

Все они так привыкли лгать, что не могли просто сознаться, что им страшно.

Вскоре из всего обслуживающего персонала в сумасшедшем доме не осталось никого, кроме голодного кухонного мальчишки. Держа в руке свою кочерыжку, он стоял, разинув рот от удивления, потому что ему совсем не хотелось есть. Впервые в жизни несчастный почувствовал, как, подобно свежему ветру, в голове у него пронеслись заманчивые мысли.

Ромолетта первая из всей палаты заметила, что все надсмотрщики сбежали.

— Чего же мы ждем? Бежим и мы! — сказала она тетушке Кукурузе.

— Это противоречит правилам, — ответила та с достоинством. — Хотя следует заметить, что и сами эти правила достаточно противоречивы. Ну что ж, идем.