Коллектив авторов - Сказки о животных и волшебные сказки Страница 20

— Ну, что, доченька, пришла? Чего тебе надобно?

— Ах, — говорит, — огонь у меня погас, пришла я к тебе, бабушка, огоньку занять.

— Ладно, доченька, дам я тебе огоньку, только нет у меня никого, и очень мне от того тоскливо, я к тебе завтра в гости приду, посидим, поговорим по душам.

— Ладно, бабушка, а как ты нас найдёшь? — говорит девица.

— Вот тебе ведро золы, ты, как домой–то пойдёшь, посыпай за собою следом, я по той тропиночке и добреду до вас, — говорит старуха.

Несёт девица домой огонь и к приходу братьев успевает им еду сготовить. Поев, укладываются они спать, а наутро опять на охоту отправляются.

Тотчас, как они ушли, заявляется к девице та старуха. Посидев чуток, старуха говорит:

— Доченька, ты бы поискала у меня в голове, уважила старого человека.

Ложится она головою девице на колени и, пока та у неё в волосах ищет, прокусывает кожу на ноге, кровь сосёт. Насосавшись досыта, встаёт и уходит. После чего стала эта ведьма приходить к девице каждый день и, пока братья на охоте, кровь из неё высасывает. День ото дня сохнет девица, желтеет, со временем кожа да кости от неё остались. Видя такое дело, спрашивают братья у сестрицы:

— Отчего ты так иссохла, сестрица, или по дому скучаешь, а может, хворь какая напала?

Девица говорит:

— Не скучаю и не болею, а так просто… — Не хочет она братьям–то признаваться, что и как.

В конце концов и ноги ей отказывают, слегла девица, не встаёт уже. И только тогда говорит она братьям:

— Вот так и так, как огонь погас, принесла я головню от некоей старухи, а она ко мне привязалась, каждый день приходит и кровь мою сосёт.

Братья, поговорив между собой, решили старуху ту изничтожить. Решив этак, оставили на следующий день с девицею слепого скорохода. Забрался он на печь, сидит там тихонько. В скором времени заявляется та старуха и сразу скорохода на печи замечает: «А, — говорит, — ты меня поймать хотел?» После чего стаскивает слепого с печи, руки–ноги ему своими волосами вяжет и пьёт кровь вдосталь из бедной девицы. Потом уходит.

На другой день оставляют возле девицы безрукого. И безрукого одолев, волосами повязав, напивается старуха крови, уходит.

На третий день остаётся с девицею сам Тан–батыр, Говорит девице:

— Я под нарами спрячусь, и если старуха спросит, кто сегодня остался, ты ей скажи, никто, мол, не остался, тебя испугались и вовсе домой не придут. А когда она к тебе присосётся, ты её волосы спусти в щель под нары, ко мне.

Вот заявляется старуха и, нимало не беспокоясь, к девице приникает: начинает кровь сосать. Девица старухины космы в щель опускает, под нары. Тан–батыр, привязав те космы под нарами к поперечной балке, вылезает наружу и — ну старуху лупцевать! В это время товарищи его возвращаются. Безрукий начинает старуху пинать, а слепой колотит обеими руками куда попало. Старуха, конечно, от такого битья совсем из строя выходит. Взмолилась не своим голосом:

— Не бейте, — говорит, — слепого зрячим, увечных здоровыми сделаю.

Взяли они со старухи клятву. Поклялась старуха, и первым делом дали ей проглотить девицу. Проглотила старуха девицу и обратно выплюнула: красивее прежнего Девица стала, здорова и румяна. Потом дали старухе слепого проглотить. И слепой обратно зрячим появился, рад–радёшенек. После чего проглотила старуха безрукого и выплюнула с обеими руками. Ладно. Тан–батыр говорит:

— Смотрите, будьте настороже, проглотить–то она меня проглотит, да обратно не выплюнет. Ну, пока меня не вернёт, и вы её не отпускайте.

И проглотила та ведьма самого Тан–батыра. Ждут, ждут, когда она его обратно выплюнет— не выплёвывает старуха, да и только! И бить её пытались, не помогает. После чего выхватывает прозревший батыр свою саблю и начинает рубить старуху. Изрубил в мелкие кусочки, а Тан–батыра нет нигде. Смотрят, одного большого пальца от той старухи не хватает. Начинают искать по дому, глядь, а палец–то по дороге к старухиному дому улепётывает. Поймали, вспороли — тут и Тан–батыр выскочил, здоровее да пригожее прежнего. Обрадовались все, конечно. Несколько дней вместе пожили, но затем решили каждый в свои родные места податься, Тан–батыр говорит:

— Давайте первым дедом сестрицу нашу домой доставим.

Много они той девице подарков разных надавали, гостинцев дорогих, распрощались тепло, и батыр–скороход, её на себя посадив, мигом домой отнёс. После чего распрощались и три батыра между собой, поклялись в вечной дружбе и отправились каждый в свою сторону.

Ладно. Миновав многие страны, перейдя бурные воды и за крутые горы перевалив, добирается Тан–батыр до своей родной сторонки. В городе заходит к неким старику со старухой, живущим на окраине в захудалой избушке. И начинает он их потихоньку расспрашивать:

— Вернулись ли падишаховы батыры, много ли добра с собою привезли, отыскали падишаховых дочек, нет ли?

— Дочек–то отыскали, — говорит старик, —да только один из батыров, кажется, погиб, не вернулся.

— А свадьбы–то, — говорит, — сыграли уже?

— Нет ещё, — говорит, — как раз послезавтра должны сыграть.

Услыхав такую новость, Тан–батыр быстро пишет на стариковском доме вывеску: «Я, мол, известный умелец, тачаю сапоги, шью ичиги[57] женские, каковые и падишаховым дочкам на свадьбу не зазорно обуть». Разузнали об этом падишаховы дочки, пошли старика искать, на крыльцо его вызвали.

— Дедушка, — говорят, — мы слышали, ты ичиги шьёшь дивные, так сшей нам завтра к утру три пары наилучших.

— По такой–то цене завтра к утру приготовим, — заверяет их.

Только ушли падишаховы дочки, старик решает сразу за работу приняться. А джигит и думать не думает. Опасается старик, как бы, мол, впросак не попасть.

Джигит говорит:

— Ложись–ка ты, дед, спать, я сам к сроку всё приготовлю.

Старик со старухою спать ложатся. С наступлением полночи выходит Тан–батыр на улицу, вынимает из кармана яичко золотое, серебряное да медное: катнул их по земле, тотчас три пары ичигов шитых и выпали из яичек. Поднял их джигит, домой принёс и на стол поставил. Просыпается старик поутру, а джигит говорит;

— Вот, дедушка, ичиги я пошил, если придут за ними, скажешь, что ты их сам сработал. Как бы ни допытывались, не говори обо мне ни слова.

Чуть позднее приходят к старику падишаховы дочки. Вызывают его на крыльцо и говорят:

— Пошил, дедушка?

— Пошил, — говорит.

— Ну–ка, покажи, — говорят. Выносит старик ичиги.

— Вот, примерьте, — говорит, — подойдут ли?

Берут падишаховы дочки те ичиги, и очень они им по ноге и по душе, конечно.

— Кто их шил? — спрашивают.

— Я и шил, — говорит старик.

Заплатили старику немалые деньги. И спрашивают потом ещё раз:

— Ну, дедушка, говори нам правду, кто ичиги–то шил?

А старик на своём стоит: сам, мол, шил, и никто не помогал даже. Не верят ему падишаховы дочки. Говорят старику:

— Ладно, дедушка, мы отца упросим и срок свадеб передвинем на день, а ты, раз уж такой умелец, сшей нам всем по платью да чтобы ни единого шва на них не было, И к завтрашнему утру нам эти платья предоставь!

Заверяет старик падишаховых дочерей, что к утру всё будет готово. Не соглашался бы он, да Тан–батыр ему так велел, чтобы любой заказ принимал и не артачился. Ушли падишаховы дочки, а старик загоревал: как, мол, такие платья сшить? Невозможное дело!

Джигит говорит:

— Ты, дед, не беспокойся, ложись да спи до утра.

С наступлением полночи выходит Тан–батыр на улицу и яички, золотое, серебряное да медное, из кармана вынув, бросает наземь.

И выпадают из яичек три платья. Приходит он домой, платья развешивает. С утра пораньше падишаховы дочки прибегают. Старик им платья выносит. Смотрят падишаховы дочки в изумлении на готовые платья и спрашивают:

— А платья кто пошил?

Сомнение их берёт, конечно. Старик говорит:

— Я пошил.

Платят падишаховы дочки положенные деньги и говорят:

— Вот мы тебе ещё одно дело поручим, раз уж ты такой мастер, должен и с этим поручением справиться.

Старику делать нечего, соглашается он волей–неволей.

— Ладно, — говорит, — выкладывайте.

Говорит ему старшая сестра:

— К утру за городом должен быть построен большой медный дворец.

Средняя сестра говорит:

— И серебряный дворец должен быть построен.

Младшая говорит:

— Раз им по дворцу отстроишь, тогда и для меня возведи, да только чтобы из чистого золота.

Растерялся старик, опешил, но потом, на джигита надеясь, соглашается: попробую, мол, что получится, может, и построю дворцы, да.

Вот ушли падишаховы дочери, а старик в дом метнулся:

— Ах, — кричит, — пропали наши головушки, падишаховы дочки нам такое вот задание дали. — А сам дрожит и слёзы из глаз капают, — Что же нам делать? — причитает старик. — Видно, смерть наша пришла.

Джигит говорит:

— Не горюй, дед, ложись да спи, я сам всё к сроку приготовлю.

Выходит Тан–батыр в самую полночь из дома и катит в разные стороны три яичка: золотое, серебряное да медное. И встают в трёх местах три дворца, один другого прекраснее.