Дмитрий Емец - Дракончик Пыхалка и Великий Мымр Страница 20

– Никогда со мной такого не было. Еще немного – и я засну, – проговорил он заплетающимся языком.

Неожиданно взгляд Святозара упал на кучу хвороста, который они подбрасывали в костер. Между хворостом он заметил высушенные побеги синеватой травы с длинными соцветиями.

– Это сон-трава! Чудовище добавило нам в хворост сон-травы! – Святозар попытался встать и дотянуться до булавы, но растянулся на земле во весь рост и захрапел.

– Не спи, Святозар, не спи! – Пирожков подскочил к нему и стал трясти, но богатырь не просыпался. На лице у него появилась блаженная улыбка, которая бывает иногда у спящих, когда они видят хорошие сны. Авдохина давно посапывала на ковре-самолете, подложив под щеку ладони.

Пирожков осознал, что остался один и полагаться на помощь Святозара больше не может. Спать ему расхотелось, и почти сразу он сообразил почему. Ветер сменился, и аромат сон-травы сносило в другую сторону. На всякий случай Пирожков раскидал ногой костер, но сучья все еще продолжали тлеть.

А чудовище было уже где-то рядом. Пирожевский слышал, как, больше не скрываясь, оно с топотом приближается к ним из мрака пещеры. Князь схватился за волшебную саблю, но она застряла в ножнах. Итак, он был безоружен. Что делать? Пирожевский кинулся к булаве Святозара, но не смог даже оторвать ее от земли.

Топот нарастал, и вот уже совсем близко, не прячась, появилось чудовище. Оно было мохнатым и огромным. Большой рот с клыками и круглые желтые глаза.

Чудовище уставилось на Пирожкова, на мгновение замерло, а потом решительно направилось к нему. Князь Пирожевский попятился и уткнулся спиной в скалу. Путь к отступлению был отрезан.

И тут, когда клыки чудовища были близко от него, у князя Пирожевского вдруг блеснула спасительная мысль.

– Шел ежик, заблудился в тумане, забыл, как дышать, и умер… – заикаясь, промямлил Пирожков.

Чудовище засмеялось, скаля клыки, но все еще продолжало приближаться. «В пещерах не так много еды, вот ему и приходится…» – в панике подумал Пирожков, вспоминая о костях.

– А потом вспомнил, как дышать, ожил и дальше побежал… – быстро выпалил он.

Хотя шутка была тупой и, что называется, «с бородой», чудовище захохотало, хватаясь за живот. Как и ожидал Пирожков, оно оказалось на удивление смешливым. У князя появился шанс. Пока он будет рассказывать смешные истории, его не сожрут. Но до чего же ужасные у этого зверя зубы! Такими зубами ничего не стоит откусить руку!

Пирожков лихорадочно припоминал все известные ему анекдоты. Когда-то он знал их немало, даже выступал в молодости в самодеятельности, но сейчас все позабыл. Приходили на ум только осколки.

– Один мальчик спрашивает у папы: «Пап, а, пап, а у бутерброда есть лапки и хвостик?» «Нет, сынок, нету», – отвечает папа. «А кого я тогда съел?» – рассказал Пирожков, трясясь от страха и думая, не подскажет ли он этим анекдотом чудовищу идею его сожрать.

И в самом деле чудовище перестало смеяться, помрачнело и снова стало надвигаться на Пирожкова.

«Ой-ой-ой! Эта шутка ему не понравилась!» – испугался Пирожков и поспешно затарахтел:

– Залетают две мухи в большую комнату. Одна муха говорит: «Брр! Холодно!» А вторая: «А мы надышим!»

Чудовище замерло, задумалось на несколько секунд, показавшихся Пирожкову вечностью, а потом вновь начало хохотать. Хохотало оно долго, заливисто, хватаясь за живот, и от хохота дрожал и грозил обвалиться потолок.

Вдохновленный успехом Пирожевский продолжал:

– Лежат два червяка на дороге и спорят, кого первого раздавят. «Тебя!» – «Нет, тебя!» – «Тебя!» – «Нет, тебя!» Проезжает машина. «Тебя-я-я-я!» – «Я же говорил, что тебя-я-я-я!»

Пирожкову этот анекдот всегда нравился, и он был удивлен, когда чудовище вдруг всхлипнуло и стало вытирать глаза громадными кулаками. Потом оно мрачно посмотрело на Пирожкова и щелкнуло зубами, явно считая его виноватым в смерти червячков.

«Какое сентиментальное чудовище! Не любит черного юмора!» – удивился Пирожков и торопливо стал припоминать следующий анекдот, стараясь, чтобы он был побезобиднее. Но в голову как назло лезли или очень взрослые, или очень несмешные анекдоты. Чудовище некоторое время выжидало, а потом, судя по его сосредоточенному виду, решило вернуться к первоначальному плану и сожрать Пирожевского со всеми его княжескими потрохами.

И тут в Пирожкове вновь проснулось лихорадочное красноречие.

– Как-то заяц и еж послали черепаху за кефиром. Час ждут, два часа ждут, а черепахи все нет. Через три часа они забеспокоились, выходят в коридор и смотрят, черепаха уже у дверей. «Ну что, – говорят, – пришла?» А черепаха им сердито отвечает: «Будете торопить, я вообще никуда не пойду!»

Чудовище задумчиво посмотрело на Пирожкова, а потом нахмурилось и открыло пасть. «Конец!» – перепугался Пирожков, но тут чудовище вдохнуло воздух и захохотало так оглушительно, что где-то над озером начался обвал. А чудовище упало на землю и стало покатываться, держась за живот и что-то фыркая сквозь смех. Пирожевский прислушался и, к удивлению своему, понял, что чудовище бормочет:

– Ох, умора! А черепаха-то здорово их подколола!

А Пирожевский наблюдал за смеющимся чудовищем и думал, хватит ли у него анекдотов до утра, пока проснутся Авдохина и Святозар, а если не хватит, то проснутся ли они вообще? Но опасался он напрасно. Других анекдотов не понадобилось. Чудовище прониклось к нему глубочайшим расположением. Отсмеявшись, оно встало, похлопало обомлевшего Пирожевского по плечу и прогудело:

– Я в тебя влюблена! Меня никто так раньше не смешил, но вот червяков жалко! Зачем ты их машиной раздавил?

– Никого я не давил… – пробормотал Пирожков, внимательно вглядываясь в чудовище. Неужели оно женского пола? Быть этого не может!

Тут Пирожков заметил в волосах у чудовища кокетливо вплетенную куриную косточку, а на шее ожерелье из ярких камней и окончательно удостоверился, что перед ним была женщина, и причем женщина влюбленная.

– Ты очень красивый, и доспехи у тебя блестящие! Ты мне сразу понравился, когда я тебя с острова увидела, – лепетала она, наклоняясь к нему.

– Как тебя зовут? – растерянно спросил Пирожков, прячась за камень.

– Мучуча! – Чудовище застенчиво потупило глазки.

Пирожков едва не расхохотался, таким смешным показалось ему это имя. Но смеяться было нельзя.

– Я сама себе придумала это имя, – похвасталась Мучуча. – Иногда мне бывает ужасно скучно, и тогда я сижу на камне посреди озера и придумываю себе имена. Раньше я называла сама себя иначе, но теперь придумала это имя… Только знаешь что… Ты не откроешь никому мой секрет?

– Никому, – замотал головой Пирожков, предпочитавший во всем соглашаться с Мучучей, чтобы она не рассердилась.

– Я знала, что ты надежный. На тебя можно положиться… – вздохнула Мучуча. – Ты не мог бы назвать меня по имени? Я уже несколько тысяч лет мечтаю, чтобы меня кто-нибудь назвал по имени, ведь здесь, в пещерах, я совсем одна. Иногда я даже окликаю сама себя, вот так: «Му-чуу-у-ча!!!» – а потом слушаю эхо.

Постепенно страх Пирожкова проходил. Чудовище оказалось неопасным и очень несчастным. «Вот мне урок! Никогда никого не суди!» – подумал князь.

– Так ты позовешь меня по имени? – нетерпеливо спросила Мучуча.

– Позову, – согласился Пирожков.

– Ты такой милый! – обрадовалось чудовище. – Только погоди, не так сразу. Я хочу получить удовольствие. Давай так: я закрою глаза, а ты меня зови.

Расплывшись в улыбке, будто она выпила сиропу, Мучуча закрыла глаза, развела руками уши и приготовилась, вся превратившись в напряженное внимание.

– Я готова! Начинай! – прошептала она.

– Мучуча! – немного гнусаво (у него был насморк) позвал Пирожков. – Мучуча! Мучуча!

– Еще, еще! Не останавливайся!

– Мучуча, Мучуча! – бормотал Пирожков, и чудовище всякий раз радостно поеживалось, как гигантская кошка, которую чешут за ухом.

Пирожкову пришлось пробормотать ее имя раз сто, и у него уже начал заплетаться язык, прежде чем Мучуча сказала, что хватит.

– А тебя как зовут? – спросила она.

– Кхм… Пирожков, то есть Пирожевский… К вашим услугам! – представился князь, щелкнув каблуками, как его научил на дворянском собрании граф Сидорчукский.

– Пирожок, а пирожок, я тебя съем! Иди сюда, мой сладенький! – захихикала Мучуча и стала бегать за Пирожковым вокруг камня, пока тот, задыхаясь, едва не рухнул в Мертвое озеро. – Осторожнее, пирожок! Нырнешь и не вынырнешь! Ух ты, мой малюсенький! Какие у тебя ручечки и ножечки! Я нарочно подбросила сон-травы в хворост, чтобы тебя понянчить! – Мучуча подхватила князя на руки и стала баюкать.

– Перестань немедленно! Я тебе не ребенок! Я богатырь! – возмутился Пирожков, вырываясь изо всех сил.

– Вот капризный карапуз! Не хочешь, ну и не надо!

Мучуча обиженно надула губы и опустила князя Пирожевского возле костра, где похрапывал богатырь Святозар и ворочалась на ковре-самолете Авдохина.