Рэдволл - Джейкс Брайан Страница 20

Удовлетворенно хмыкнув, Кротоначальник подозвал своих помощников:

— Кроты, возьмемся-ка за эту ступеньку. Вонзив мощные когти между ступенями, артель кротов дружно потянула и запела в такт:

Подналяжем, нам не лень, — Э-э-эх! — по маслицу ступень!

На глазах пораженных мышей каменная плита плавно выдвинулась вперед, скользя по смазанному жиром камню. В глубину темного проема уходила лестница.

*5*

Старая лисица Села нараспев бормотала свои заговоры и заклинания, время от времени приплясывая вокруг постели больного. Но Клуни было не так-то легко одурачить.

Он наблюдал, как лисица, приговаривая заклинания, брызгает на подушку отваром «волшебных трав», и думал: «Обычный обман: пляски и бессмысленные заклинания. Для чего ей нужны все эти глупости, ведь она и без того хороший лекарь?»

Села смазала раны Клуни целебными мазями и наложила припарки из трав. Аккуратно перевязав раны, она приготовила снотворное зелье.

Клуни не раз прибегал к услугам лекарей и сразу понял, что Села из лучших, а нелепое бормотание, приплясывание и ужимки служат лишь для того, чтобы вызвать большее уважение, произвести более сильное впечатление на пациентов.

Селу никогда не пускали в ворота аббатства, но она не сомневаюсь когда армия Клуни возьмет Рэдволл, там найдется столько сокровищ, что хватит до конца жизни.

Зелье Селы быстро подействовало, и Клуни, убаюкиваемый ее пением и бормотанием, начал засыпать. Знай он, что у старой лисы на уме, он вскочил бы как ошпаренный!

Села была предателем по натуре. С того самого момента, как она вошла в лагерь, ее зоркие желтые глаза не переставая бегали по сторонам. Села уже успела сосчитать всех годных для боя крыс, ласок, горностаев и хорьков. От ее глаз не укрылся и отряд крыс, подгрызающих высокий тополь. И дураку ясно: это будущий таран. Кроме того, Села понимала, что день штурма наступит не раньше чем через три недели — ведь она сама назначила Клуни такой срок выздоровления.

Лисица увидела, что единственный глаз Клуни закрылся — зелье подействовало. Она обернулась к вооруженным крысам, стоявшим на страже у постели больного, и зашептала повелительным тоном:

— Вашему хозяину нужен полный покои. И не разрешайте ему вставать, когда он проснется. А теперь, прошу прощения… — И она быстро пошла к дверям.

Черноклык и Краснозуб тотчас преградили ей путь:

— Куда это ты направилась, лисица?

Села облизнула губы, стараясь говорить вежливо, но убедительно:

— В свою нору — пополнить запасы трав, если, конечно, вы хотите, чтобы я и дальше лечила вашего предводителя.

Краснозуб легонько ткнул ее копьем:

— Клуни приказал, чтобы ты все время оставалась здесь, пока он не пойдет на поправку. Села изобразила недоуменную улыбку:

— Но, уважаемые крысы, что же я могу сделать без моих трав и кореньев?

Черноклык грубо отпихнул ее от двери:

— Сядь. Никуда ты не пойдешь. Лисе волей-неволей пришлось подчиниться. Она задумалась.

— Хорошо, тогда позвольте выйти хотя бы во двор. Мне нужно подышать свежим воздухом, а за нужными мне травами я могу послать своего помощника.

Краснозуб был непоколебим:

— Хозяин сказал, что ты должна все время оставаться здесь.

Села хитро улыбнулась. Она знала, чем их пронять. Состроив озабоченную мину, лиса сокрушенно покачала головой:

— Тогда скажите мне ваши имена, чтобы я могла сообщить их Клуни, когда он проснется от боли, с воспаленными ранами. Он, без сомнения, захочет выяснить, кто помешал мне его лечить.

Уловка сработала. Две крысы пошептались между собой, и Краснозуб обернулся к Селе:

— Можешь выйти во двор и дать поручение своему помощнику, но Черноклык со своим палашом все время будет рядом с тобой. Одно неосторожное движение — и одной знахаркой станет меньше. Ясно?

Села благодарно улыбнулась:

— Безусловно. Пусть ваш друг идет со мной, мне нечего скрывать.

Сын Селы, Куроед, сидел на могильной плите во дворе церкви и грелся на солнышке.

Черноклык не заметил, как лисы тайком перемигнулись. Куроед был искушен в искусстве шпионажа не меньше своей матери. С невинной физиономией выслушивал он поучения Селы:

— Слушай внимательно, сын мой. Предводитель крыс очень болен, ему необходимы мои особые снадобья. Беги скорее в нашу нору и принеси немного уховертки, кукушкиной слюны, шкурку угря, три полоски ивовой коры… боюсь, всего тебе не запомнить. Лучше я напишу. — Села обернулась к Черноклыку: — Не найдется ли у вас письменных принадлежностей, сэр?

Черноклык презрительно плюнул ей под ноги:

— За кого ты меня принимаешь?

— Я так и думала. Что ж, обойдусь куском коры и угольком.

Через несколько минут Села вручила Куроеду исписанный кусок коры.

— Вот это все ты мне и должен принести. А теперь поторопись, сынок, по дороге нигде не задерживайся. Я правильно говорю, капитан?

Черноклык выпятил грудь колесом, гордый тем, что даже лисице известно его звание, и ткнул когтем в Куроеда:

— Слушай, что тебе мать говорит, парень. Чтоб одна нога здесь, другая там. И смотри, ничего не позабудь. А теперь проваливай, да побыстрее!

Молодой лис в мгновение ока исчез в лесу.

— Пожалуй, нам пора возвращаться, — сказал Черноклык. — Приказ есть приказ.

Едва лагерь Клуни скрылся из виду, Куроед развернул кору и прочел написанное.

«Настоятелю аббатства Рэдволл.

Мне точно известно, когда, где и как орда Клуни нападет на ваше аббатство. Какую цену вы можете дать мне за эти важные сведения?

Лисица Села».

Куроед громко расхохотался Теперь он точно знал, что за снадобье нужно было его матери Он вспомнил слова, которые мать часто повторяла — «Мне случалось продавать курицам их собственные яйца и срезать усы у сторожевых псов».

Хитро хихикая, молодой лис направился по дороге к Рэдволлу.

*6*

У Василики выдался трудный день. Помимо прочих ей пришлось готовить еду для семьи Полевкинсов, для пришедших в аббатство родителей Молчуна Сэма, а также для зайца Бэзила Оленя.

Глядя, как ест Бэзил, Василика своим глазам не поверила она никогда не видела, чтобы кто-либо мог столько слопать! Даже такие известные едоки, как Констанция и Амброзии Пика, не шли ни в какое сравнение с ним

Деликатно промокнув губы — заяц отличался не только неутолимым аппетитом, но и утонченными манерами, — Бэзил Олень разразился похвалами — — Превосходно! Божественно! Я, признаться, уже начал забывать, как хорош добрый старый полдник в аббатстве! Будьте добры, принесите еще кружку вашего дивного октябрьского эля и порцию этого замечательного летнего салата. Пожалуй, я осилю также и несколько кусочков айвового пирога. Восхитительно! Да, и не забудьте козий сыр с орехами.

Василике помогали прислуживать еще две мышки. Сегодня им приходилось ходить на кухню кружным путем: аббат Мортимер запретил всем, кроме тех, кто помогал Матиасу и Мафусаилу, входить в Большой и Пещерный залы.

В проеме две лампы вырывали из чернильной темноты два золотых круга. Матиас и Мафусаил стали спускаться по потайной лестнице; кроты остались наверху, готовые, если понадобится, прийти на помощь.

Воздух в подземелье был холоден и сух. Двое друзей спускались все ниже и ниже, пока лестница не закончилась наклонно уходившим вниз извилистым ходом, укрепленным деревянными стойками. Матиас вздрогнул: сколько же времени прошло с тех пор, как здесь ходили в последний раз! Паутина, которую он отодвигал в сторону, тут же рассыпалась в прах. Мафусаил шел рядом, держась за его рукав. Туннель то и дело поворачивал.

Друзья шли все дальше и дальше. Они сами не смогли бы сказать, как долго они шли по этому древнему извилистому ходу. Мафусаил вырвался немного вперед и вдруг остановился.

— Ага, вот и конец! — воскликнул он.

Перед ними была дверь. Друзья внимательно осмотрели обитую железом и украшенную фигурными гвоздями дверь. Она казалась незапертой, но никак не поддавалась.