Василий Попов - КУБАНСКИЕ СКАЗЫ Страница 22

– А что ты пишешь? – спросила Смерть.

– Пишу я, как люди жить будут, когда царя-злодея и его приспешников прочь прогонят…

Отступила Смерть и выскользнула через дверную Щель.

Ничего не могу я сделать над этим Человеком, – сообщила Смерть помещикам-душегубам. – Живет он на краю света припеваючи. Не оправиться мне с ним сейчас…

Схватились помещики за головы и давай думать, как извести Человека. А пока они думали, Человек прошел через снега глубокие, через леса дремучие, через поля широкие и поднял весь народ на борьбу с царем-кровососом и его подручными. Выгнал народ всю эту нечисть из своей страны и зажил новой, счастливой жизнью.

Во всех странах забеспокоились помещики-душегубы и буржуи-насильники, как бы и их владычество не кончилось. Ведь на весь мир разносились мудрые слова великого Человека и все люди жадно слушали их.

– Ой, беда! Кончается наша власть, – стонали заморские буржуи.

Собрали они со всей земли самых ядовитых гадов и стали уговаривать их пробраться к Человеку и ужалить его. Зашипели змеи, засвистели, забеспокоились. А буржуи их уговаривают, улещивают:

– Соглашайтесь, Змеи Змеевичи! Подкосите своим ядом смертельным силу великого Человека, чтобы легче было с ним Смерти управиться. Постарайтесь! Ничего для вас не пожалеем!

Согласились змеи на это черное дело. Со всех сторон стали подбираться они к великому Человеку. Хитрили, прикидывались, в гнилых болотах и под корягами о г людского глаза хоронились. Но не дремали друзья-соратники великого Человека. Истребили они змей подлых и в болотах, и под корягами, и в норах глубоких.

Только одна ядовитая гадина сумела пробраться к великому Человеку. Вползла она к Человеку, когда думал он свои великие думы, когда смотрел своими глазами мудрыми в далекое будущее. Тихо-тихо подобралась ядовитая гадина и ужалила Человека в руку. Ужалила и скорее в темный угол скрылась и стала оттуда тихим свистом Смерть призывать.

Почувствовал великий Человек, как холодит смертельный змеиный яд кровь его горячую, и понял, что не может быть от этого яда никакого спасения. Сел он тогда за стол и стал записывать мысли свои вещие, которые были еще не записаны. Смертельный яд все больше и больше сердце его сковывает, а он сидит и пишет.

Вдруг дохнуло на Человека таким леденящим холодом, какого никогда он не чувствовал. Оглянулся Человек и видит: стоит прямо возле него Смерть, костлявые руки к нему тянет, могильным смрадом в лицо дышит и хохочет скрипуче:

– Ну, теперь ты от меня не уйдешь! Нет силы такой, чтобы победила этот яд! Трепещи! Плачь от тоски и ужаса! Сейчас я потушу твое сердце, сломаю твою волю, скую твои мысли…

Отмахнулся Человек от Смерти и еще быстрее стал писать. А яд смертельный все Сильнее и сильнее холодит его сердце, ледяные струйки уже до мозга добираются, мысли замораживают.

– Ну, что ж ты не стонешь от страха? – удивилась Смерть. – Все живое дрожит и трепещет, когда видит меня!

Кончил Человек писать, повернулся к Смерти и отвечает:

– Не властна ты надо мной, костлявая!

– Нет! Теперь мой верх! – захохотала Смерть. – Вот сейчас я потушу твое сердце!

– Не потушить тебе тот огонь, что горит в моем сердце! Я огонь в миллионы людских сердец перелил!…

– Вот сейчас я сломаю твою волю! – проскрежетала Смерть.

– Нет, не сломать тебе моей воли! Влита она в моих верных друзей-товарищей! – ответил Человек.

– Вот сейчас я скую твои мысли, – прошипела Смерть.

– Мысли мои нельзя сковать, – прошептал Человек. – Они на сотни лет вперед продуманы. Я их в книги свои вложил. А если что додумывать потребуется, так додумают за меня мои друзья-соратники боевые, которые шли все время моим путем…

Сковал тут гибельный гадючий яд горячее сердце Человека. Взмахнула белесая злодейка Смерть своей косой и подсекла те нити, на которых держится жизнь человеческая. Подсекла, захохотала торжествующе и понеслась за моря-океаны, чтобы порадовать буржуев-насильников своею вестью…

Обрадовались и цари-кровососы, и помещики-душегубы, и буржуи-насильники… Но только недолгими были их радость и торжество. Скоро почувствовали они, что не умер великий Человек.

Все ярче и ярче разгорается пламя его сердца в сердцах миллионов людей!

Все больше и больше властвуют над разумом людским его светлые мысли!

Все крепче и крепче становится воля тех людей, которые встали на путь, указанный великим Человеком, – на трудную дорогу борьбы с царями-кровососами, помещиками-душегубами, буржуями-насильниками.

Живет великий Человек! Могучий и юный идет он по земле, всюду по его призыву поднимаются люди, встают на борьбу за жизнь, за свободу и счастье,

Жив великий Человек! И ни смерть, ни тьма, ни годы не в силах потушить его сердце горячее, сковать его разум светлый, сломить его волю несокрушимую.

Сказ о казаке Иване Кочубее

Вырвавшись из душных горных теснин на широкий степной простор, ревет и пенится Кубань-река. Цветной скатертью степь расстилается, а далеко-далеко синие горы зубчатой стеной встают.

Затерялся в этой степи небольшой хуторок. Хутор как хутор, каких немало на Кубани: белые хаты-мазанки, широкие пыльные улицы, желтые головы подсолнухов выглядывают из-за плетней.

На этом хуторе родился и вырос казак Иван Кочубей – казак как казак – стройный, яркоглазый, прокаленный щедрым кубанским солнцем.

Жизнь у Ивана Кочубея была простой и обычной – такой же, как жизни тысячи кубанских бедняков. Чуть ходить научился – уже коней пасти посылали, подрос – батраком-табунщиком стал. Потом война с германцем началась – на фронт его взяли вместе с другими казаками. И так же смерть кружилась над его папахой, как у других, и сердце сжимала злая окопная тоска. И так же, как все, кричал он: – Довольно, навоевались! По домам пора!

Но по дороге домой довелось казаку Кочубею побывать в Питере и услышать товарища Ленина. Говорил Ильич о вековой несправедливости, о том, что много лет миллионы людей трудились и горе мыкали, чтоб немногие купались в золоте.

Слушал казак Ленина я казалось ему, что о нем, о его жизни говорит этот простой, душевный человек с прищуренными умными глазами.

С тех пор по-иному стали смотреть глаза Кочубея зорко-внимательно. По-другому билось сердце в широкой груди – жгла его ненависть к врагам трудового народа. Великой силой богатырской налились крутые плечи. И все время вставали в памяти понятные и простые слова великого борца за счастье народа, и от этих слов горячо становилось на сердце казака.

Грянул Великий Октябрь, и гром его всколыхнул кубанские степи. Поднялись на борьбу за счастье все те, кто годами горе мыкал на кулацких и атаманских землях, у кого руки были в кровавых мозолях, кто обильно орошал землю соленым батрацким потом.

Словно освежающая весенняя гроза пронеслась над родной русской землей. Широко и вольно вздохнули груди забитых и угнетенных. Великая правда партии коммунистов запылала в сердцах простых людей, звала их на борьбу с насильниками и угнетателями. И тысячами, сотнями тысяч вставали люди, чтобы биться за свое счастье. Борьба была упорная.

Не хотели мироеды даром отдавать свое неправое, нажитое чужим трудом богатство. Создавали они свое войско – со всех сторон на Кубань, как вороны и а кровь, слетались белые офицеры да юнкера. Буржуи из-за рубежа слали белым деньги и оружие. Явился на Кубань злобный волк – Белый Генерал, принял команду над всеми силами и стал хвастаться:

– Мы бедноту в бараний рог согнем, еще больше работать на себя заставим! А кто не покорится нашей силе, того в землю загоним – есть у нас для этого сабли острые, винтовки меткие и петли-удавки крепкие… Все на старый лад повернем! Будет опять царь всей русской землей править. А мы, его верные слуги, в убытке не останемся.

Выехал тогда Иван Кочубей на высокий стенной курган и кликнул клич:

– Все, кто в папской неволе изнывать не хочет, чьи сердца нищета гложет, берите оружие, седлайте коней, вставайте на бой с врагами!

Со станиц и хуторов, с аулов и сел, со всей Кубани широкой съехались к кургану воины в изодранных бешметах и пропотевших шинелях, с натруженными мозолистыми руками. Глядят: стоит на кургане всадник, конь его золотистый копытом землю роет, белая папаха алой лентой перекрещена.

Смотрят люди: казак как казак, только глаза его огнем пылают и взгляд их до самого сердца достает.

– Кто ты? – спросили люди.

– Я плоть от плоти, кровь от крови вашей, батрак Иван Кочубей.

Зашептались тут некоторые, переглянулись между собой и снова спрашивают.

– А чем ты тогда лучше нас? Почему ты командовать нами собираешься? Есть люди и постарше тебя!

– Ничем я вас не лучше, такие же мозоли у меня на руках и вовсе не желаю я командовать. Кто в бою крепче врагов будет бить, тот пусть и будет командиром. А мне для себя ничего не надо! Мне общее, народное дело дороже жизни, за общее наше счастье в бой иду!