Уильям Хорвуд - Тоуд-триумфатор Страница 22

Рэтти! Еще немного таких разговорчиков — и мы никогда не уйдем!

Хозяин и завсегдатаи проводили их до выхода с пивными кружками в руках. Они щурились на ярком солнце и опасливо перешептывались, как женщины на публичной казни. Друзья успели еще выслушать последние напутствия и советы, предостережения и уговоры остаться, пока наконец Рэт не велел Кроту отчаливать.

Таверна и ее завсегдатаи медленно удалялись и в конце концов скрылись из виду.

VIII В ПОГОНЮ ЗА ЛЮБОВЬЮ

Тоуд, направляясь вверх по Реке к Городу, был настроен совершенно иначе, чем Рэт и Крот, которые проделали тот же путь несколькими неделями раньше. Их ощущения при этом не имели ничего общего и разнились как земля и небо.

Рэт и Крот плыли медленно и размеренно, они пребывали в гармонии с природой вообще и с Рекой в частности, выверяя свое душевное состояние и жизненный ритм по утренним зорям и вечерним закатам. Они наслаждались простыми радостями: плеск воды у берега, шелест тростника и осоки на летнем ветерке, дрожь березовых листочков там, вдали, за обширными полями. Если дикая утка со своим крякающим выводком преграждала им путь, Рэт и Крот пережидали, давая им дорогу; если пара лебедей скользила чуть выше лодки по течению, друзья замедляли ход или останавливались полюбоваться чудесным зрелищем.

Что до Тоуда, то вся эта сентиментальная чепуха была не для него. Шелест трав? Да он его и расслышать не мог из-за громкого рева мотора! Дрожание листочков? Ни листьев, ни самих деревьев не видел Тоуд из-за брызг, летевших от его катера. Барахтающиеся утки? «Прочь с дороги!» — кричал им Тоуд. Изящные, величественные лебеди? «Противные создания! Всю реку заполонили!» — ворчал он. Только рев катера да шлепанье кормы о воду. Самого Тоуда и не видать! Но он тут: одной рукой рулит, другой бурно жестикулирует, отгоняя остальных обитателей реки, будь то зверьки, рыбы или птицы. Вдоль маршрута Тоуда на реке началась срочная эвакуация всего живого.

Коровы и овцы и те разворачивались и убегали в поля при его оглушительном приближении, дрозды черными тучами снимались с деревьев и разлетались на все четыре стороны. Что до незадачливых рыб, мирно зарывшихся в ил под водой, как окунь, например, или плотва, или серебристый карп, то они при появлении Тоуда начинали метаться и впадали в панику. Горностаи, эти трусливые и вероломные твари, просто прятались при его приближении и еще полчаса после этого не выходили из своих укрытий.

Естественно, Тоуд, как всегда, не обращал никакого внимания на подобные мелочи. Во-первых, он наслаждался жизнью, а, во-вторых, думал кое о чем поважнее! Ведь новый катер открывал перед ним неведомые доселе возможности.

Поначалу он никак не мог освоить повороты, беспомощно виляя от берега к берегу, разбрызгивая ил и круша тростник. Дважды, несмотря на все его старания, катер, весь в иле и водорослях, вынесло на берег кормой вперед. Наверное, для всех заинтересованных лиц было бы лучше, если бы тем дело и кончилось. Но мотор у катера оказался таким мощным, управление — таким легким, а наш влюбленный — таким непоколебимым в своей решимости воссоединиться с любимой, что все эти неприятности не надолго его задержали. Тоуд показал себя хоть и нетерпеливым, но очень старательным учеником.

Очень скоро он научился резко увеличивать скорость, подплывая к новому повороту петляющей реки, и с боевым кличем «И-и!» вписываться в поворот, а выходить из него с кличем «У-у!».

Скоро это ему наскучило, и он попробовал катер на более высоких скоростях, не обращая никакого внимания на обезумевших от страха диких птиц и огромные волны, бегущие от катера к берегу. Но и это приелось, и тогда он нашел другое развлечение: сначала притормозить, а потом вдруг решительно рвануть вперед. Но в конце концов даже такое интересное занятие перестало забавлять Тоуда.

Проявляя все большую изобретательность, Тоуд попробовал рулить одной рукой с закрытыми глазами, потом — стоя на одной ноге и едва касаясь руля одним или двумя пальчиками. Затем, достигнув вершины балетного искусства, Тоуд отпускал руль, выделывал несколько пируэтов и лишь в последний момент снова за него хватался…

— Ур-ра! Ур-ра! — кричал он. Стоя на одной ноге и зацепившись за руль другой, чтобы править и держаться самому, Тоуд наклонился над водой, проносившейся под ним на бешеной скорости. — Ур-ра! И-и! У-у!

Было бы в высшей степени приятно сообщить читателю, что Тоуд потерпел кораблекрушение; недурно было бы иметь возможность рассказать, как он сломал катер; вполне справедливо было бы, если бы он свалился за борт и ковылял потом домой мокрый и грязный.

Но Судьба капризна и несправедлива и иногда улыбается тем, кого обыкновенные, здравомыслящие, трудолюбивые смертные справедливо обвиняют во всех грехах. Да, Судьба иногда отступает от правил, чтобы помочь всяким Тоудам и осыпать их своими благодеяниями. Так случилось и в тот день. Каких только фортелей не выкидывал Тоуд в своей безумной погоне за Мадам: и правил левой ногой, и делал стойку на руках на руле, и пускал катер «в галоп», а сам в это время преспокойно разбирал съестные припасы и напитки, уложенные для него достойнейшим Прендергастом. Во что он только не врезался, на какие только мели не садился — ничто не задержало его надолго.

Наконец стало темнеть. Тоуд теперь уже немного угомонился и дымил гаванской сигарой, то и дело отхлебывая из бокала с пенистым шампанским. Наконец впереди показался дом его светлости. То-уд не сразу узнал его, потому что в последний раз видел эти места с воздуха, спускаясь с парашютом. Но, подплыв поближе, он узнал ту самую крышу оранжереи, с которой когда-то свел не слишком приятное знакомство.

«Хи-хи, — хихикнул Тоуд про себя. — Никто не видел, как я подплыл. И дальше буду действовать осторожно. Рука и сердце Мадам будут завоеваны не глупой бравадой, а хитроумной стратегией: скрытность и натиск, четкий план и молниеносное выполнение! Я спасу ее от гнусных посягательств Председателя суда, в кустах нас будет ждать лодка, и мы уплывем в ней, а потом…»

Тоуда, как и всех влюбленных, не очень-то заботило, что будет потом. Им управляла ревность, и целью его было вернуть то, что, как ему казалось, по праву принадлежит ему.

Он сверился с картой и нашел на ней маленький приток, который проплывал чуть раньше, чем показалось поместье его светлости. На карте имелось еще одно полезное примечание для речников:

«Опасный Канал. Непригоден для судоходства. Подводные препятствия. Навигация наказуется по закону. Дела подлежат рассмотрению Адмиралтейским Советом по Нарушениям. Настоятельно советуем речникам нарушений не допускать».

— Идеально! — Тоуд радостно захихикал при мысли о своей изобретательности. — Там-то я и спрячу катер. Никто не станет искать его в таком неподходящем месте.

Он быстренько развернулся, отплыл немного назад, вниз по реке, до той самой ржавой проволоки, в которой Крот и Рэт запутались несколько дней назад. Тоуд решительно направил катер в самые заросли тростника, добавил скорости, и его снова вынесло на твердую землю.

— О моя чудная, моя дорогая! — обратился Тоуд к ближайшему пню, подогревая такими речами свою страсть. — Я пришел за тобой! Чувствуешь ли ты мое приближение? Подсказало ли тебе сердце, что твой Тоуд рядом? О, я принесу тебе подарок, может быть, букет…

Но, поискав среди прибрежной растительности, он не обнаружил ничего, кроме прошлогоднего тростника, жалких цветочков шиповника и еще каких-то желтых длинных листьев, о которые порезался, пытаясь их сорвать. Какой-нибудь влюбленный деревенщина, возможно, удовлетворился бы и этим, но Тоуд, избалованный роскошью, сейчас же отказался от такого убожества и решил выбор цветов для букета тоже поручить Провидению, которое до сих пор так охотно помогало ему. Может, оно еще разок разыграет карту Тоуда!

А пока он быстро набросал предложение руки и сердца на листке из блокнота, на случай если поговорить будет некогда. В нем он обещал возлюбленной вечную любовь и верность и все остальные блага. Затем Тоуд отправился искать ее, заручившись полной поддержкой Провидения.

Во-первых, гончих его светлости рано заперли в конурах, поэтому они могли лишь бессильно тявкать, почуяв присутствие Тоуда, когда он пробирался мимо кустов, огородами, а потом через луг.

Затем Провидение улыбнулось Тоуду еще нежнее, потому что повело его мимо длинной тисовой изгороди, по мощенной кирпичом дорожке, мимо той самой оранжереи, которую он так хорошо помнил.

Стоял теплый вечер, и воздух был напоен душными ароматами оранжерейных цветов, проникавшими из-за запотевших стекол оранжереи. Уже темнело, но, заглянув внутрь, Тоуд хорошо разглядел ярко-красные и желтые лепестки соцветий, роскошные пурпурные абрикосовые тычинки и пестики…