Амалдан Кукуллу - Сказания древнего народа Страница 22

Пришел он к древней старушке Гузелгюл, а та и говорит:

– Высушишь розу и розочку, затем растолчешь и заваришь чай. Семь дней по семь раз в день с женой будешь чай этот пить. Пройдет девять месяцев и девять дней, и у вас родится сын. Но знай, когда сыну исполнится семь лет и семь дней, ты умрешь. За девять месяцев до твоей смерти жена родит тебе и дочь. Когда девочке исполнится семь лет, умрет и жена... А теперь возвращайтесь, Бог вам в помощь.

Старик и данусменд поблагодарили Гузелгюл за розы и тронулись в обратный путь.

Много месяцев и недель пробыли они в дороге, семь чужестранных земель проехали, во многих караван-сараях ночевали; семь раз спускались в непролазные ущелья и семь раз выбирались оттуда. А старый Шолум никак не мог дождаться конца пути: ему все не терпелось скорее добраться домой и обрадовать заждавшуюся его старушку.

Добрались они до седьмой реки, напоили коней своих, разожгли костер, поставили казан с пловом на огонь и сами сели у огня отдохнуть. Тут Шолуму представилось, как радостно встретит его Мозол и на радостях всплакнет. От этой приятной мысли в нем заиграла кровь, и старик стал танцевать вокруг костра:

– Арса, арса, у меня будет сын, у меня будет дочь!.. Арса! Арса!..

Неподалеку от этих мест жил один данандей. Услыхал вещун, что кто-то в такт танцу хлопает и «Арса! Арса!» кричит. Приблизился он к костру и, увидев пляшущего старика, спросил:

– Да пусть радость и веселье вечно сопутствуют вам, старцы! Почему вы так радостны?

Рассказали ему старцы все как есть. А вещун улыбнулся ехидно и говорит:

– У сегодняшней радости в завтрашнем дне горе бывает.

Не по душе пришлись данусменду слова незнакомца, и он зло сказал:

– Чтоб язык твой сгнил, собачий сын.

Разозлился данандей, стукнул своим волшебным посохом о землю и крикнул:

– Исчезни с глаз моих на дно реки, и стань там Серови.

В это время из того места, куда незнакомец ударил своим посохом, вырвался смерч, закрутил, завертел Меошиераха, и унес в реку.

– А ты, старец, ступай своей дорогой, – сказал данандей и добавил: – Но знай и помни, что у сегодняшней радости в завтрашнем дне горе бывает.

Сел старый Шолум на коня своего и, не отведав плова, поехал лицом к своей стране. Семь раз пришлось ему подниматься на вершины крутых гор и семь раз спускаться, но, наконец, добрался он до родного порога. Обрадовалась жена возвращению мужа. Много народу пришло проведать Шолума, а вечером он рассказывал собравшимся обо всем случившемся с ним в дороге и о встрече с незнакомцем.

Когда старый Шолум закончил свой рассказ, жена сказала ему:

– Шолум, да исполнятся твои желания, я просила бы тебя этому доброму данусменду в нашем дворце памятник из золота и мрамора поставить. Такому человеку, как он, нужно воздать заслуженную честь и память. Пусть слава о добром человеке будет примером для детей, которые у нас родятся.

– Словами самого Бога говорит жена твоя. И вправду, нужно бы такому доброму данусменду, каким был бедный Меошиерах, поставить памятник, – в один голос обратились к Шолуму все собравшиеся.

Распорядился владелец дворца, чтобы поставили доброму старцу данусменду Меошиераху памятник. Через три дня и три ночи его приказ был выполнен. Много народу приходило смотреть на этот памятник и почтить заколдованного данусменда Меошиераха.

Спустя несколько дней бездетные супруги потолкли в ступе привезенные розы, заварили чай и стали пить. Семь дней и по семь раз в день пили они этот чай. А через девять месяцев и девять дней, как и говорила Гузелгюл, у стариков родился сын необыкновенной красоты. Назвали его Гавриил. Если у человека два глаза, то нужно еще два глаза, чтобы смотреть на красоту этого ребенка. Радости стариков не было предела – они готовы были лопнуть от счастья.

О, бедные старики, если бы они могли знать, что ждет впереди их новорожденного.

Но не станем забегать вперед, а расскажем о том, как растили они свое чадо.

Его ватой пеленали, чтобы ветерок не мог тела его касаться; его в масле купали, чтобы здоровым рос; его мясом без костей кормили, чтобы сильным был, ему хлеб без отрубей давали, чтобы рос скорее, его всеми молитвами благословляли, чтобы Бог был к нему добр... И он рос изо дня в день красивым, умным, здоровым и добрым.

За девять месяцев до того, как мальчику исполнилось семь лет и семь дней старая мать родила дочь. Назвали ее Белго. В ту ночь, когда родилась дочь, луне стало стыдно – девочка затмила ее своей красотой. И звезды на небе погасли – их погасил взгляд девочки. А когда наступило утро, лучи солнца тут же исчезли в золотых ее волосах.

Спустя некоторое время после рождения девочки старый отец умер, как и предсказывала старая Гузелгюл. Предали его тело земле, а через год устроили серсали и надгробный мраморный памятник поставили.

Но время шло. Гавриилу исполнилось четырнадцать лет, и у него стали появляться усы, а девочке исполнилось семь лет, и ее косички превратились в сорок тугих кос. Старая мать глядела на детей своих и не могла нарадоваться ими.

– Дети мои, живите дружно и никогда не грубите друг другу, – часто говорила она. – Где дружба и согласие, там и колючка розой станет.

И дети обещали быть такими, как велит их мать.

Вскоре старая Мозол слегла в постель и умерла. Похоронили ее дети рядом с могилой отца, поставили надгробный мраморный памятник и остались совсем одни.

Жили они дружно, во всем помогали друг другу и никогда не сердились, грубого слова не роняли. Соседи их в пример другим ставили.

А между тем Гавриил каждое утро уезжал осматривать сады и виноградники, а поздно вечером возвращался домой. А сестра его оставалась дома, за дворцом присматривала, готовила к возвращению брата вкусные кушанья. Брат, глядя на сестру свою, всегда радовался тому, что только у него есть такая красивая и милая сестра, а сестра смотрела на брата своего и тоже радовалась, что только у нее есть такой красивый, добрый и вечно занятый хозяйством брат.

Так жили брат и сестра до тех пор, пока не случилось одно событие.

...Однажды, когда Гавриил уехал в сады, а Белго осталась дома одна и была занята хозяйством, к ней пришла поболтать соседская дочь и предложила свою помощь.

– Я сама справляюсь, – ответила Белго.

Но соседская дочь, а звали ее Маравшей, все же стала помогать. Много разных дел переделали в этот день Белго и Маравшей: и птиц накормили; и коров и лошадей загнали по своим местам; и двор прибрали; и комнаты в порядок привели; и обед приготовили... А когда дело близилось к вечеру, соседская дочь ушла, попрощавшись с хозяйкой дома.

С заходом солнца вернулся Гавриил домой, поцеловал, как того требовал обычай, сестру в лоб и угостил ее фруктами из сада.

– Ешь, сестричка, на здоровье. Для тебя рвал, – сказал он.

Сестра поблагодарила и велела брату садиться ужинать. За ужином Гавриил рассказал любимой сестре о делах на виноградниках и в саду, а Белго рассказала брату, как приходила соседская дочь и помогала ей по хозяйству. Затем они ушли по своим комнатам спать.

На следующее утро брат, как всегда засветло, уехал в сады, а сестра занялась хозяйством. И в этот день к ней пришла соседская дочь и снова стала помогать. Между дел она сказала Белго:

– Брат твой красивый и умный!

Белго ответила:

– Да, он очень хороший.

И тут они разговорились.

– Вот женился бы он, и тебе было бы легче, – сказала соседка Маравшей. – Глядишь, вдвоем, невестка и золовка, станут хозяйство вести... Одной все же трудновато и скучно.

– Ну что ты, моему брату еще рано жениться, – ответила Белго, смущаясь.

Но нет, не так-то легко было отделаться от Маравшей. Она была себе на уме, да и хитрости не лишена.

Когда солнце, отработав свое время, ушло на покой, Гавриил вернулся домой. Как и всегда, он мило поцеловал сестру и угостил спелыми грушами.

– Ешь на здоровье, сестра! – сказал брат и, увидев ее грустное лицо, встревожено спросил: – Что с тобой, сестра, не больна ли?

И Белго ответила:

– Дорогой мой брат, у меня к тебе есть серьезный разговор.

– Говори, сестра, – ответил брат.

И сестра стала говорить брату, что пора бы ему жениться, что ей трудно в хозяйстве... Много всяких причин выставила Белго брату, но брат выслушал и, усмехнувшись, ответил:

– Дорогая сестра, мне и без жены неплохо... А помогать тебе я сам буду... Только не говори мне больше о женитьбе.

Сестре стало неловко, она покраснела и ушла в свою комнату.

На следующий день, когда Гавриил уехал в сады, Маравшей снова пришла и спросила:

– Ну как, красавица, говорила с братом о женитьбе?

– Говорила, но он и слушать не хочет, – ответила Белго, улыбаясь и гордясь своим братом.

А соседская дочь обняла Белго за плечи и стала советовать:

– А ты будь умницей, когда он вернется, расплачься и скажи ему, что тебе одной оставаться страшно... да и ужин ему не готовь... Женится брат, и тебе легче с невесткой будет, как-никак помощь.